Фантом памяти - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 108

Я вообще никогда ему не завидовал. Я просто обожал его и одновременно ненавидел. Потому что от меня требовали, чтобы я был таким, как он, а мне хотелось оставаться таким, как я был сам по себе.

А потом мы выросли, поступили в свои институты, стали общаться куда реже, и меня, что называется, "отпустило". А потом он закрутил роман с моей сестрой. Даже не роман, а так, легкий флирт, плавно перешедший в область сексуальных отношений. При том что он уже был женат. Верочка столько лет была влюблена в Борьку, и вот наконец ее мечты стали реальностью! Она вся светилась счастьем. Уж не знаю, обещал он Верочке что-нибудь или нет, но она ждала от Борьки ребенка и аборт делать отказалась категорически.

- Я люблю его больше жизни, - говорила она сквозь слезы. - Я хочу этого ребенка. И я уверена, что, когда будет ребенок, Борис разведется и уйдет ко мне.

Я знал, что этого не будет, потому что хорошо представлял себе, что такое мой друг Викулов. Но говорить об этом Верочке было бессмысленно. Зачем? Она любит - и этого достаточно.

Ребенка она родила, но Борька, совершенно ожидаемо, никак на это не прореагировал. То есть прореагировал, конечно, но совсем не так, как ей и всем нам хотелось бы. Он пришел ко мне и сказал:

- Мне очень жаль, Дюхон, но я не люблю Веру. Я никогда ее не любил. Но ей очень этого хотелось, и я ее пожалел, понимаешь? Просто пожалел. Однако я не снимаю с себя ответственности за ребенка, он мой, и я готов принять любое посильное участие в том, чтобы он вырос здоровым и веселым.

- Он вырастет здоровым и веселым, если у него будет отец, заметил я. - Самым лучшим участием в его воспитании было бы, если бы ты женился на Вере.

- Понимаю, - кивнул тогда Борька. - Но у меня в браке есть ребенок, сын, и ему тоже нужен отец. Один ребенок ничем не лучше и не хуже другого. В чью бы пользу я ни принял решение, один ребенок получит отца, а другой - нет. Какие у тебя есть аргументы в пользу того, чтобы обделенным оказался именно тот ребенок, которого родила моя жена?

Аргументов у меня не оказалось. Можно было бы, конечно, завести старую песню об ответственности, о том, что надо было думать, когда занимаешься любовью, предохраняться, не допускать беременности и все такое, но я точно знал, что Вера хотела ребенка, а Борька - нет. Это было ее решение, а мой друг просто не счел нужным навязывать ей свое видение проблемы.

- Я буду давать деньги каждый месяц. Вера и ребенок ни в чем не будут нуждаться, - продолжал он.

- Не нужно, Боря... - я попытался возразить, но был остановлен жестко и непререкаемо.

- Это МНЕ нужно. Иначе я не смогу жить спокойно.

Борькин поступок я оценил. Не каждый может вот так просто прийти и заявить: я не люблю твою сестру и жениться ни ней не стану, но ребенка вырастить помогу.

Помощь, однако, длилась недолго. Ребеночек родился хилым и прожил совсем немного. Сказать, что Вера была в отчаянии - это ничего не сказать. Любимый человек бросил, ребенок умер. Начались долгие периоды больниц, таблеток и психиатров. Потом настал период хронической депрессии, алкоголя и наркологов.

Жизнь Верочки сломалась и покатилась под уклон. Два брака - один мучительнее другого, ибо Вера инстинктивно искала мужчин, похожих на Борьку, не внешне, а менталитетом и характером, и эти мужчины унижали ее, били, изменяли ей и в конце концов бросали. Кроме того, что они были похожи на Борьку своим "мачизмом" и откровенным нежеланием считаться с чувствами и потребностями окружающих, они еще и пили. Второй ребенок погиб при родах, третий - жертва пьяного зачатия - тоже умер в раннем возрасте. А потом умерла и сама Вера. Покончила с собой.

И все это было в значительной степени результатом того, что Борька пошел на поводу у мужского кобелиного себялюбия: ну как не уложить в постель телку, которая столько лет смотрит на тебя влюбленными глазами.

Все у Борьки получалось легко и просто, без видимых усилий. Школа, институт, работа, бизнес. Даже внебрачный ребенок не отягощал его совесть и кошелек слишком долго. И следом за ним плелся я, неумеха, толстяк, середнячок, которого родители мечтают видеть похожим на блистательную звезду по имени Борис Викулов. Иногда мне даже казалось, будто папа с мамой жалеют, что их сыном являюсь я, а не Борька. Им они могли бы гордиться, а от меня никакой радости. Порой мне приходило в голову, что и любить-то меня по-настоящему родители начали только тогда, когда выяснилось, что у меня есть талант. Но выяснилось это, когда мне было за двадцать и когда я получил первые восхищенные рецензии на свои рассказы. А до этого я вынужден был слушать бесконечные сравнения серенького и никому не нужного себя с ярким и всеми любимым Борисом. И мне даже в голову не приходило восстать против этого, возмутиться. Я безусловно признавал его превосходство и право собственных родителей восхищаться им. Как же иначе? Он ведь действительно замечательный, самый сильный, самый смелый, самый умный!

Я не возмутился и не восстал даже тогда, когда Борька нагло обманул мое доверие. Нам было по восемь лет, мы гуляли где-то довольно далеко от дома, и у меня схватило живот. Мне срочно нужно было в туалет, но такового поблизости не оказалось, в начале шестидесятых общественные туалеты были в нашей стране явлением нечастым. Я заметался. До дому даже бегом добираться минут пятнадцать, а схватило так, что я почти не мог шевелиться и искал глазами спасительный куст, в котором можно было бы укрыться и справить внезапную нужду.

- Я пойду в кусты, - почти простонал я.

- Ты что! - прошипел Борька, сделав страшные глаза. - Нельзя! А вдруг взорвется?

- Что взорвется? - не понял я.

- Ты что, не знаешь? Мне папа вчера газету читал, об этом специально писали. Чтобы люди и собаки не гадили в кустах и на газонах, всю Москву заминировали специальными минами. Если кто надумает кучу наложить, сразу взрыв.

- А ты не врешь? - испуганно спросил я, чувствуя, что уже не могу больше терпеть.

- Я тебе точно говорю!

- А что же делать? Я не могу... - Я почти плакал.

- Ладно, давай в штаны, - Борька махнул рукой. - Будешь вонять, конечно, но это лучше, чем несет.

Воображение у меня уже и в детстве было весьма живым, я представил себе эту душераздирающую картину и тут же обделался. Жидкие фекалии стекали через штанину на носки и ботинки. Мой позор можно было не только обонять, но и видеть. И как теперь добраться до дому?

- Пошли уж, - снисходительно произнес мой кумир Борька, - что с тобой делать, засранец.

Это была дорога на Голгофу. Борька шагал рядом, независимо поглядывая по сторонам и насвистывая какую-то песенку, всем своим видом показывая, что не имеет ничего общего с этим обгадившимся щенком. Но я был ему благодарен уже за то, что он не бросил меня, не убежал, оставив в одиночестве расхлебывать свою беду. От ужаса я не мог смотреть по сторонам и не видел, замечают что-нибудь прохожие или нет. Но я был уверен, что все замечают и смеются надо мной или осуждают. До дому я дошел как в тумане.