Нет такого слова - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 34

– Ах, майн готт! Зекс киндер, кайн брот! – приговаривала она, подметая пол.

Тайком курила у мусоропровода. Быстро-быстро, две-три затяжки «Беломора».

И вот запила. Пила по выходным, уходя неизвестно куда. Возвращалась и ложилась спать, не сказав ни слова. Утром не могла встать. Жена оставалась дома.

– Выгонять надо, – сказал я.

– Жалко очень, – сказала жена. – Куда она пойдет? Может, попробуем полечить?

На следующий раз она не вернулась вечером. Пришла в понедельник днем, совсем пьяная. Жена была на работе, с дочкой сидел я.

– А что? – задиристо сказала баба Зина. – Зашли в ресторан, выпили по сто грамм…

Притащила из комнаты детское белье, бросила его в ванну, открыла воду. Не сняв пальто, села на край ванны.

– Баба Зина, – сказал я, – собирайся.

– Где ж мне ночевать? – сказала она. – Пока билет куплю?

– Где ночевала, там и ночуй.

– Не простишь? – спросила она.

– Нет, – сказал я.

Обняла мою дочку. Взяла чемодан. Ушла.

Вечером пришла жена. Я сказал, что выгнал бабу Зину. Жена заплакала. Дочка тоже.

Лет через пять женщина, которая ее нам рекомендовала, написала письмо. Что баба Зина работала весовщицей в овощном, потом умерла от рака. Родных у нее не было. Просила нам низко поклониться.

За что?

Пришел человек на выборы в 2011 году. Проголосовал, к примеру, за «Яблоко». Смотрит наутро телевизор. Партия власти набрала 89 процентов, партия разрешенной оппозиции – 11. Всё. Ну, думает, это они округлили, бывает. Ну, на самом деле нас, романтиков, где-то 0,003 процента. Пара-тройка тысяч человек. Мизер, смех. Но все-таки. Эх, повстречаться бы с ними, подружиться бы, мечтает.

Дождался официальной публикации. Смотрит – а за «Яблоко» не подано ни одного голоса. Так и напечатано: «Яблоко» – 0, СПС – 0, «зеленые» – 0, «Патриоты России» – тоже 0. В масштабах Федерации – у всех ноль. Но он-то ведь точно знает, что проголосовал! Идет разбираться. «Что вы, гражданин, вы ошиблись, может, вам успокоительного сглотнуть? Вот тут у нас аптечка».

Гражданин полез в бутылку – и дальше фабула раздваивается.

Вариант первый.

В результате через пятнадцать лет путешествия по судам и психбольницам он собрал группу единомышленников, которая стала боевым отрядом; начал партизанскую войну, которая перешла в гражданскую. Осадил Москву, сжег Тулу и Рязань, объединил Смоленщину и Белоруссию, стал угрожать Европе, в битве под Прагой был разгромлен объединенными силами РОСНАТО, арестован, судим Международным трибуналом и приговорен к пожизненному заключению; но частное определение трибунала было – исправить цифру в отчете Центризбиркома за 2011 год.

Теперь там написано: партия «Яблоко» – 1 голос.

Со слезами радости, прижимая к груди страничку с заветной цифрой, гражданин едет на остров Святой Елены.

Получилась версия бессмертной новеллы «Михаэль Кольхаас» Генриха фон Клейста.

Вариант второй.

В результате через пятнадцать лет путешествия по судам и психбольницам он добился-таки своего. Решением Международного трибунала постановлено – признать фальсификацию данных по N-скому избирательному участку и переиздать отчет Центризбиркома за 2011 год.

Постаревшему и поседевшему человеку приносят домой новенькое переиздание. Это хороший сюжет для новостей. Торжество демократии и права. Камеры, микрофоны. Корреспондент показывает ему страничку с заветной цифрой: партия «Яблоко» – 1 голос. Настрадавшийся избиратель поглаживает книжку иссохшей старческой ладонью.

Корреспондент спрашивает:

– Вы, конечно, испытываете чувство радости, удовлетворения, исполненного гражданского долга?

– Ну, как вам сказать… За последние годы я стал больше сочувствовать «Зеленым», – отвечает человек.

Но это уже в духе О. Генри.

У меня был старший друг, Юрий Александрович Слувис, скульптор малых форм, ювелир, резчик великолепных камей и инталий. Я познакомился с ним, когда мне было 26, а ему около 50 лет. Он умер в 76 лет, кажется. Мне было 53 года. Как-то я сказал ему: «Теперь мне больше лет, чем было вам, когда мы встретились». Почему-то меня это удивляло и озадачивало.

Судьба у него была удивительная – пять классов, завод, армия, потом косторезом на мясокомбинате, потом сразу приняли в Союз художников; заказы были из Комбината декоративно-оформительского искусства, но и частные тоже, в немалом количестве.

Камеи хорошо шли. Деньги водились. Он держал редких рыб и черепах. Собирал раковины. Раковины – это целый мир и целая отрасль коллекционирования. В его мастерской на столах и скамейках стопками лежали толстые цветные каталоги. С потолка свешивались кованые фонари с цветными стеклами. На полках стояли коробки с раковинами.

Он сидел на вертящемся стульчике в защитных очках и бормашиной вытачивал античные головки из кусков многослойно-многоцветных раковин. Кашлял – страдал силикозом из-за тончайшей каменной пыли, которой дышал годами.

Потом камеи вышли из моды. Потом снова потихоньку вошли. Под старость он работал еще больше. Просто без продыха. Жена отвозила его на такси в мастерскую, и он жил там с понедельника до пятницы.

Он рассказывал замечательные вещи. Черточки советского бытия.

Про свое участие в корейской войне, например. Официально СССР посылал туда «военных советников», в том числе из рядового и сержантского состава. Слувис рассказывал, как они из Калиниградской области всем авиаполком приехали в Москву, налетели на ГУМ, закупили «штатскую одежду», переоделись и поехали в армейских теплушках через всю Россию и Сибирь на Дальний Восток.

Он говорил, что это было фантастическое зрелище: товарняк, в котором сидели, свесив ноги наружу и играя на гармошках, граждане в синих драповых пальто, белых шелковых кашне и фетровых шляпах. И в черных блестящих ботинках на шнурках.

Или совсем про другое: как он жил в одной комнате с родителями, младшим братом и молодой женой. Утро: отец пьет чай и читает газету, братишка собирается в школу, молодые лежат на разложенном диване, а строгая мать подметает пол и лезет под этот диван веником. Тоже, между прочим, картинка. Не слабее, чем солдаты в шляпах и кашне.

Жалко, что в последние его годы я бывал у него совсем редко.

Про корейскую войну он рассказал такую подробность: нельзя было произносить вслух воинские звания. К сержантам и младшим офицерам обращались по фамилии, а к старшим офицерам – по имени-отчеству. «Товарищ Слувис! Василий Николаевич велел выпустить два звена истребителей, выполняйте».

Он очень широко общался. У него за столом собирались актеры, ученые, родственники, друзья детства, океанологи, которые привозили ему раковины со всех концов света. Художников, правда, не было. Потому что они считали Слувиса… ну, как бы это сказать… как бы средневековым мастером, который работает в строгих рамках канона. Его поразительные камеи и декоративные кубки не претендовали на новизну, на открытие. Это были античные профили, изображения мифологических героев, повторение вечных высоких образцов. Пространства для своей игры почти не было. Он делал вид, что ни капли не страдает из-за этого.