Смерть эксперта-свидетеля - читать онлайн книгу. Автор: Филлис Дороти Джеймс cтр.№ 40

– И вы оставались в лаборатории своего отдела и работали, пока вам не позвонили?

– Совершенно верно. Мой младший научный сотрудник выходил купить мне пару сандвичей с мясом и чатни, я съел их прямо за рабочим столом. Боб позвонил в восемь пятнадцать и сказал, что все идет чуть быстрее, чем планировали, и что мне лучше бы явиться туда сразу. Все уже надели костюмы и собирались отправиться в «Простофилю» – выпить пива. У клуба лицензии нет, так что все, что зрители могут получить в антракте, – это кофе и чай: их члены Союза матерей разносят. Я вышел из Лаборатории примерно в восемь двадцать – так мне кажется.

– У вас здесь сказано, что Лорример в это время был жив, насколько вы можете судить.

– Мы же знаем, что он был жив двадцатью пятью минутами позже, если его отец не ошибся насчет того телефонного звонка. Но на самом деле у меня такое впечатление, что я его видел. Я вышел через парадное – это ведь единственный выход, но мне пришлось пройти за дом, к гаражам, чтобы вывести машину. В Биологическом отделе горел свет, и я увидел, как кто-то в белом халате быстро прошел мимо окна. Я не мог бы поклясться, что это был Лорример. Я могу только сказать, что в тот момент мне и в голову не пришло, что это может быть не он. И я, разумеется, знал, что он должен был находиться в Лаборатории. На нем лежала обязанность запирать здание, и он был невероятно педантичен в отношении систем безопасности. Он ни за что бы не ушел, не проверив отделы, все до одного, в том числе и Отдел исследования документов.

– А как была заперта входная дверь?

– На английский замок и один засов. Как я и ожидал. Я вышел и захлопнул ее за собой.

– Что произошло, когда вы приехали в клуб?

– Чтобы это объяснить, мне придется описать его архитектурные особенности. Клуб был построен пять лет назад, за очень небольшую цену деревенским подрядчиком, и комитет решил сэкономить деньги, отказавшись нанять архитектора. Они просто объяснили этому парню, что им нужно прямоугольное здание со сценой, двумя артистическими уборными и туалетами в одном конце, а фойе, раздевалка и помещение для буфета пусть будут в другом. Клуб построил Гарри Готобед вместе с сыновьями. Гарри – столп местной церкви и образцовый нонконформист, [20] отличающийся незыблемыми моральными устоями. Он не принимает театра – ни профессионального, ни самодеятельного, и я думаю, им не так-то легко было уговорить его построить сцену. Но он решительно не желал, чтобы мужская и женская артистические уборные сообщались между собой, и не сделал между ними ни коридора, ни двери. В результате мы теперь имеем сцену с двумя комнатами позади нее, каждая комната снабжена отдельным туалетом. Из каждой комнаты – выход на кладбище, и в каждой – отдельная дверь на сцену. Но за сценой нет практически никакого общего пространства. В результате мужчины одеваются в правой уборной и входят на сцену справа, а женщины – в левой и входят с левой стороны. Все, кому нужно войти с противоположной стороны, должны прямо в костюмах мчаться через кладбище, иногда и под дождем, и, если удастся не поскользнуться, не сломать ногу и не свалиться в открытую могилу, в конце концов совершить триумфальный, хотя и несколько подмоченный, выход на сцену с нужной стороны.

Он вдруг откинулся назад и неудержимо расхохотался. Потом взял себя в руки и сказал:

– Прошу прощения – дурной вкус! Просто я вспомнил прошлогоднее представление драмкружка. Они выбрали одну из этих устаревших семейных комедий, в которых герои проводят б?льшую часть времени в вечерних туалетах, занимаясь модной болтовней. Молоденькая Брайди Корриган, продавщица из универмага, играла горничную. Она как раз мчалась через кладбище, и ей примерещилось, что она видит призрак старой Мэгги Готобед. Она влетела на сцену с воплем, в сбившемся набок чепце, но роль свою помнила настолько, что смогла выдохнуть: «Ох, Пресвятая Богородица, кушать подано!» Послушные зову, остальные действующие лица повалили со сцены: мужчины – в одну сторону, женщины – в другую. Должен сказать, наш клуб весьма успешно добавляет интереса любой постановке!

– Следовательно, вы пошли в правую уборную?

– Совершенно верно. Беспорядок там ужасный. Исполнителям приходится вешать там свою верхнюю одежду, не только хранить костюмы. Там имеется целый ряд крючков для одежды, посередине комнаты – длинный стол; на стене не очень большое зеркало, гримироваться одновременно могут лишь два человека. Единственная раковина с рукомойником находится в туалете. Ну, впрочем, вы же, несомненно, осмотрите это все сами. Вчера вечером там царил невообразимый хаос: пальто, театральные костюмы, коробки и всяческий реквизит горой навалены на столе, сползают на пол. Костюм «лошадки» висел на одном из крючков, так что я сразу его надел.

– И там никого не было, когда вы пришли?

– В самой комнате – никого, но я слышал, что кто-то есть в туалете. Я знал, что б?льшая часть труппы отправилась в «Простофилю». Когда я влез в костюм, дверь туалета отворилась и оттуда вышел Гарри Спрогг, он тоже член труппы. Он уже надел свой костюм.

Мэссингем записал имя и фамилию: Гарри Спрогг. Дэлглиш спросил:

– Вы разговаривали?

– Я – нет. Он сказал, что очень рад, что я успел вовремя и что все ребята – в «Простофиле». И что он как раз идет, чтоб их оттуда выковырять. Он – единственный трезвенник во всей этой компании, думаю, поэтому он с ними и не пошел. Он ушел, а я вышел за ним следом на кладбище.

– Так ничего ему и не сказав?

– Не помню, чтобы я что-то сказал. Мы пробыли вместе каких-нибудь пару секунд. Я вышел за ним, потому что в уборной было душно, там просто воняло. Да и костюм был очень тяжелый и жаркий. Я подумал, лучше подождать на воздухе, и прямо там и присоединюсь к ребятам из труппы, когда они пойдут через кладбище из бара. Так я и сделал.

– Больше вы никого не видели?

– Нет, но это не значит, что там никого не было. Поле зрения несколько ограничено, когда у тебя на плечах лошадиная голова. Если бы кто-нибудь стоял там, на кладбище, неподвижно, я вполне мог его не заметить. Я и не ожидал никого там увидеть.

– Сколько же времени вы там пробыли?

– Не больше пяти минут. Я подефилировал там немного и попробовал пощелкать челюстями и помахать хвостом.

Выглядел, наверное, совершенным идиотом, если кто-нибудь за мной наблюдал. Там есть один особенно отвратительный памятник – мраморный ангел: на лице его написано тошнотворнейшее благочестие, а рука указует вверх. Я попрыгал пару раз вокруг него и пощелкал челюстями в его ослиное лицо. Бог знает, с чего вдруг! Возможно, лунный свет и само это место так на меня подействовали. Тут я увидел, что ребята из труппы вышли из «Простофили» и идут через кладбище, и присоединился к ним.

– А тогда вы что-нибудь сказали?

– Может, и сказал «добрый вечер» или «привет!». Впрочем, не думаю. Все равно они мой голос не узнали бы из-под этой головы. Я поднял правое копыто, шутливо выразив свое почтение, и потащился за ними следом. Мы вошли в артистическую все вместе. Слышно было, как в зале рассаживаются по местам зрители. Потом помощник режиссера просунул в дверь голову и сказал: «Давайте, мальчики!» Шестеро танцоров отправились на сцену, и я услышал, как заиграла скрипка, затопали ноги, зазвенели колокольчики. Потом мелодия изменилась, и это было сигналом мне – присоединиться к ним и исполнить свой номер. В частности, мне надо было спуститься по ступенькам со сцены в зал и порезвиться среди публики. Кажется, получилось неплохо, если судить по тому, как визжали девицы. Но если вы намереваетесь спросить у меня, узнал ли меня кто-нибудь, я на вашем месте не стал бы утруждаться. Не представляю себе, как меня могли бы узнать.