Пять отвлекающих маневров - читать онлайн книгу. Автор: Дороти Ли Сэйерс cтр.№ 65

Конечно, оставалась вероятность того, что никакой записки не существовало в природе, а Стрэтчен, застав Кэмпбелла дома, убил его. Такой вариант развития событий совпадал со свидетельством Фергюсона. Но тогда зачем вообще было сочинять историю о записке, кроме как для того, чтобы навлечь подозрения на Фаррена? Довольно нелепое предположение, ведь единственное разумное объяснение прочих поступков Стрэтчена — или попытка выгородить Фаррена, или его соучастие.

Итак, допустим, существует кто-то, не учтенный в схеме преступления. Кто бы это мог быть? До сих пор факты, изложенные Фергюсоном, имели исчерпывающее объяснение. В первый раз на машине было доставлено тело убитого, во второй раз к дому Кэмпбелла подъехал Стрэтчен. Если появлялся кто-либо еще, то Фергюсон его не слышал. Фергюсон.

Фергюсон.

Да, как насчет Фергюсона?

Он, единственный из всех, мог войти к Кэмпбеллу незамеченным. Все, что для этого нужно, — обойти дом и открыть дверь тем самым ключом, который Кэмпбелл так небрежно прятал.

В остальном, однако, получалась совершеннейшая ерунда. Даже не столько из-за алиби Фергюсона (начальник полиции не был склонен преувеличивать его значение), сколько потому, что версия о причастности соседа оставляла без ответа самый важный вопрос: где был Кэмпбелл, когда к нему приходил Стрэтчен? А если Стрэтчен застал Кэмпбелла дома, почему так прямо и не сказал?

Предположим, Стрэтчен нашел Кэмпбелла, несколько раньше убитого Фергюсоном. Что тогда? Или Стрэтчен был в сговоре с Фергюсоном?

А это мысль! Загвоздка в том, что с убийством связывали только одного из живописцев. В принципе, Фергюсон мог совершить преступление, обеспечив себе алиби перед поездкой в Глазго, в то время как Стрэтчен остался, чтобы инсценировать несчастный случай.

История о драке с Фарреном и падением в шахту выглядела не совсем правдоподобной. Все это время Стрэтчен мог провести в Ньютон-Стюарте. Может, удастся доказать, что он действительно возвращался по проселочной дороге, соединяющей Критаун и Анвос? Если так, времени хватило бы и на транспортировку тела в Миннох, и на написание картины, и на побег.

Только зачем приплетать Фаррена? Неужели Стрэтчен не в состоянии придумать более удачное объяснение своего ночного отсутствия дома, чем то, в котором фигурировал его лучший друг, что подозрительно само по себе? Можно ли заподозрить в Стрэтчене настолько хладнокровного и подлого типа?

Однако парень, несомненно, умен. Схватывает суть и понимает подоплеку вопроса еще до того, как его задают. Проницательный, хитрый и осторожный. Пожалуй, он способен составить подобный план.

Отнести шляпу в Фолби и бросить ее там, на краю шахты, с его стороны было умно, но Стрэтчена выдало слишком явное торжество.

Джемисон Максвелл, вдохновленный мощью собственного интеллекта, почувствовал себя просто великолепно, чего не происходило уже давненько. Он оказался настолько благодушен, что отправился к Питеру Уимзи, дабы поделиться с ним плодами своих умозаключений, но лорда, как назло, дома не оказалось.

— Знаешь, Уимзи, — раздраженно сказал Уотерз, — а не заняться ли тебе чем-нибудь полезным, как думаешь? Может быть, порыбачишь или покатаешься где-нибудь на машине? Я не могу нормально работать, когда ты тут все время ходишь и что-то вынюхиваешь. Это меня отвлекает.

— Извини, — пожал плечами Питер. — А мне нравится… Я считаю, что самое веселое в жизни — это ничего не делать и смотреть, как кто-то другой занят чем-нибудь полезным. Ведь не случайно лондонские дорожные рабочие пользуются у народа такой бешеной популярностью. Люди, будь то сын повара, сын герцога, сын хоть ста королей, могут часами стоять около них, заткнув уши… А почему? Да просто ради удовольствия праздно поглазеть, как усердно работяги орудуют отбойными молотками.

— Может, ты и прав, — ответил Уотерз. — К счастью, грохот молотков не позволяет зевакам слышать комментарии рабочих по этому поводу. Тебе самому понравилось бы, встань я у тебя над душой и наблюдай за тем, как ты ведешь расследование?

— Это совсем другой случай, — возразил его светлость. — В секретности заключена сама суть любого следствия, поэтому в данном процессе нет ничего захватывающего. Впрочем, можешь последить за мной, если есть желание.

— Отлично! Тогда беги и начинай, а я подойду попозже, когда закончу этюд, и полюбуюсь на тебя.

— Не утруждайся, — услужливо сказал Питер. — Можешь смотреть прямо сейчас.

— О! А что, ты сейчас занят расследованием?

— Конечно. Если бы ты приподнял крышку моего черепа, то увидел бы, как усиленно крутятся там шестеренки.

— Надеюсь, объектом дознания являюсь не я?

— Все на это надеются.

Уотерз кинул на приятеля быстрый беспокойный взгляд и отложил палитру.

— Слушай, Уимзи, на что ты намекаешь? Я рассказал тебе все — что делал и где был, и вправе полагать, что ты меня понял. Можно извинить полицию, не признающую ничего, кроме уж совершенно очевидных вещей, но я был уверен, что уж ты-то нелишен здравого смысла. Если бы я убил Кэмпбелла, то, уж поверь, наверняка озаботился бы созданием надежного алиби.

— Все зависит от того, насколько развит твой интеллект, — возразил Питер. — Помнишь, подобная ситуация описана еще у Эдгара По в «Похищенном письме». Очень тупой убийца вообще не заботится об алиби. Несколько более сообразительный думает, что хорошее прикрытие поможет ему избежать подозрений. Самый изворотливый может рассуждать следующим образом: «Все ожидают, что предполагаемый убийца предоставит первоклассное алиби, следовательно, чем искуснее я постараюсь замести следы, тем больше вызову подозрений. Но я поступлю хитрее: создам алиби, которое будет иметь некоторые изъяны. Тогда полицейские определенно решат, что я невинен, ведь, по их логике, будь я замешан в деле, я бы сделал все так, чтобы комар носу не подточил». Если, например, я был бы убийцей, то воспользовался бы именно третьим вариантом.

— И все это могло закончиться чрезвычайно печально.

— Не спорю. Полицейские, в свою очередь, могут оказаться умнее, чем я думаю, и быстро раскусят мою хитрость. Кстати, жаль твой велосипед, да?

Уотерз снова взял в руки палитру.

— Не хочу обсуждать эту чушь.

— Я тоже не хочу. Рисуй-рисуй! Хм, сколько у тебя кистей. Ты пользуешься всеми?

— Нет, — саркастически улыбнулся Уотерз. — Они здесь стоят просто для красоты.

— Ты постоянно хранишь живописные принадлежности в этой сумке? Я смотрю, порядок у тебя, как в дамском ридикюле — все свалено в кучу.

— Я всегда могу найти то, что мне необходимо.

— У Кэмпбелла имелась такая же сумка.

— Подумать только, сколько между нами общего!

Уотерз выхватил сумку из рук его светлости и, пошарив там, достал тюбик марены розовой. Он нанес немного краски на палитру, закрутил крышечку и бросил тюбик обратно.