Ночью Рите приснился кошмар. В этом кошмаре она наклонялась
над бидончиком с ягодами, принесенным бабушкой из леса – наклонялась, уже зная,
что ждет ее под ласковый говорок бабушки, – и все равно прыжок крысы из
бидончика был для нее неожиданным. Крыса вцеплялась ей в лицо, а как только
Рита начинала кричать, ругалась голосом Алексея Ивановича. Девочка отрывала ее
от себя, отбрасывала в сторону, но вместо крысы появлялся Алексей Иванович,
укоризненно качавший головой и подманивавший ее к клетке. В клетке сидела кукла
Женевьева, и Рита во сне понимала, что нельзя протягивать туда руку, и все-таки
не могла удержаться, и кошмар повторялся заново – теперь с куклой.
В середине ночи она проснулась от собственного крика,
прибежала мама и унесла дрожащую дочь к себе в кровать. Утром, потрогав ее лоб,
она ахнула и схватилась за градусник; семь минут спустя он показал тридцать
девять и четыре. Рита заболела.
Выздоровела она лишь спустя три недели, но крысы навсегда
стали ее кошмаром. При виде грызунов ее начинала бить непроизвольная дрожь, и
как ни старалась Рита преодолеть ужас, у нее ничего не получалось. В конце
концов она смирилась с причудой своей психики, и, зная за собой такую
особенность, избегала любых выставок, где могли быть грызуны, а гуляя по
вечерам, старательно отводила взгляд от грузовиков за продуктовым магазином,
под которым копошились крупные серые твари, и ускоряла шаг.
Утром, после того, как взволнованный Сеня уехал на встречу с
Крапивиным, она отправилась по обычному маршруту – на рынок за свежим творогом
к знакомой торговке, затем в магазин за булочкой, потом домой, предвкушая
традиционный завтрак с творогом и свежей выпечкой.
В подъезд за Ритой проскользнул чернявый мальчишка лет
двенадцати, в последний момент придержав рукой уже закрывавшуюся дверь. Они
встали возле лифта, и Рита приветливо кивнула ему. Мальчишка растянул губы в
улыбке, но глаза у него были настороженные, очень внимательные.
В руках у парнишки был перепачканный портфель, порванный в
нескольких местах. Славный мальчик, подумала Рита, только непонятно, почему у
него взрослый портфель, и такой драный... Как будто он его на помойке нашел.
Она не видела раньше этого подростка в своем подъезде, но рассудила, что
жителей много, и к кому-то из них вполне мог приехать племянник или внук.
Лифт открылся, но мальчик выжидательно смотрел на Риту, и
она, улыбнувшись его вежливости, вошла в кабину. Мальчик остановился в дверях,
на секунду замешкался, а затем резким движением открыл портфель и вытряхнул его
содержимое Рите под ноги – странный пищащий клубок, распавшийся при падении на
много частей. Отбросил портфель за спину, ухмыльнулся, и проворно нажав кнопку
десятого этажа, отскочил назад, чтобы не прищемило в дверях.
Рита не успела ничего сообразить – настолько быстро и неожиданно
все случилось. Она взглянула под ноги, и с ужасом увидела мечущихся по лифту
крыс. Их было не меньше десятка – белых и серых, с длинными лысыми хвостами, с
острыми мордами. Они перепрыгивали друг через друга, а одна из крыс – в
точности такая же, как укусила ее в детстве, вскарабкалась на Ритин сапог и
уставилась на нее снизу красными бусинками. На загривке у твари выступила
кровь, и последней здравой мыслью Риты было: зря мальчик посадил всех крыс в
один портфель, потому что они искусали друг друга.
И теперь искусают ее.
С хриплым криком женщина отшвырнула крысу в сторону, резко
дернув ногой, и та отлетела, ударилась о стенку лифта, но тут же приземлилась
на все четыре лапки. Крик Риты перешел в хрип, потому что перед глазами ее
возникла жуткая картина: ее собственное объеденное грызунами тело, и крысы,
пирующие на ее лице, – крысы с окровавленными мордами, шуршащие хвостами,
перебирающие когтистыми лапками по ее коже. От охватившей Риту паники она даже
не догадалась остановить лифт, и до десятого этажа кабину сотрясал ее
отчаянный, дикий вопль, в котором явственно слышалось сумасшествие.
Задыхающаяся, покрытая холодным потом, с бешено бьющимся
сердцем, Рита бежала по лестнице с десятого этажа на свой пятый, и в глазах у
нее темнело, а потолок грозил обрушиться черным колпаком, под которым нечем
будет дышать. Руки дрожали так, что она трижды роняла ключи, прежде чем смогла
открыть дверь, а затем, захлопнув ее, упала без сил. Немного придя в себя, она
добралась до телефона и позвонила мужу.
* * *
«Зачем? Кому это было нужно?» – размышлял Семен, сидя возле
заснувшей после стресса жены.
Вызванный домашний врач назначил ей успокоительное,
немедленно купленное Семеном в ближайшей аптеке, и ушел, качая головой.
Швейцман подозревал, что врач не до конца поверил в Ритин рассказ, тем более
что ни одной крысы в лифте или подъезде обнаружено не было. Но сам он знал, что
жена не могла такое придумать: в ее характере начисто отсутствовали и лживость,
и склонность к выдумкам. Нет, крысы были, и был мальчик, вытряхнувший их из
портфеля, и был человек, придумавший эту зверскую пытку. Но кто?..
Вспомнив о Крапивине, Сенька вышел в соседнюю комнату,
бесшумно прикрыл за собой дверь и набрал его номер. «Денис – человек без
фантазии, и в чем-то это хорошо: может быть, он сможет найти рациональное
объяснение произошедшему? Черт возьми, кто же мог...»
– Да! – как обычно, суховато сказал Денис в
трубку. – Швейцарец, что там у вас?
Семен, путаясь, взволнованно рассказал ему о том, что
случилось.
– Прости, что бросил тебя там... возле кафе... –
пробормотал он и поймал себя на мысли, что уже в который раз извиняется перед
Крапивиным. – Испугался за Ритку... Ты сам понимаешь, она была в полной
панике...
– Как она сейчас? – перебил его Денис, знавший о
Ритиной фобии.
– Ничего, спит. Выпила лекарство, успокоилась и уснула.
Послушай, Денис... – Семен замолчал, тщательно подбирая слова, – это
ведь не просто так, понимаешь? Кто-то хотел испугать ее до полусмерти, может
быть, воздействовать на меня... И этот «кто-то» выбрал такой способ, чтобы
наверняка довести ее до истерики, то есть это человек, который в курсе ее...
особенности. Ты меня понимаешь?
Крапивин помолчал, затем веско сообщил:
– Сенька, ты фантазер. Если бы кто-то – не хочу гадать, кого
ты имеешь в виду и кому это могло понадобиться, – хотел надавить на тебя,
он не стал бы подкидывать твоей жене крыс, а прижал бы тебя другим способом,
более действенным, хотя, наверное, менее эффектным. Мальчишка просто-напросто
придумал жестокую шутку. Возможно, у него дома пара крыс принесла приплод, и он
держал их, сколько мог, а затем родители потребовали от них избавиться, и
парень не придумал ничего лучше, чем выкинуть крысят. А может быть, он
рассчитывал, что взрослый человек, тем более – женщина, решит подобрать их и из
жалости займется их пристраиванием. В голове у подростка может быть все, что
угодно – вспомни, пожалуйста, хотя бы вас с Ланселотом.
Швейцман хмыкнул, соглашаясь.
– Так что не придумывай мировых заговоров, лучше озаботься
тем, чтобы Рита поработала над собой. Такая паника при виде домашних грызунов
ненормальна, ты понимаешь?