Виновный - читать онлайн книгу. Автор: Лайза Баллантайн cтр.№ 21

Он обошел дом сзади. Курятник был на месте, только пустой. Дверь хлопала на ветру, на сетке трепетали несколько белых перьев. Козы не было, но Дэниел увидел в грязи отпечатки копыт. Неужели старые козы пережили ее? Дэниел вздохнул, подумав, что животные покидали Минни и сменялись другими, как приемные дети, которых она растила и отпускала, снова и снова.

Дэниел вытащил связку ключей. Вместе с ключом от лондонской квартиры на колечке болтался ключ от дома Минни. Тот самый медный йейл, [16] который она вручила Дэниелу, когда тот был мальчишкой.

Он отпер дверь. В доме пахло сыростью и тишиной. Откуда-то из глубины по-старчески цепко потянулся холод. Дэниел проскользнул внутрь, одернув рукава джемпера, чтобы согреться. Здесь до сих пор стоял ее запах. На кухне Дэниел пробежал пальцами по завалам всякой всячины: от набора для шитья и коробок собачьего корма до спагетти и банок с монетами и пуговицами. На столе возвышалась кипа газет. По половицам бросились врассыпную осторожные паучки.

Еды в холодильнике было немного, но ее до сих пор не выкинули. Сморщенные помидоры щеголяли пушистыми серыми шапочками. Полбутылки молока пожелтело и свернулось. Салат поник, превратившись в водоросли. Дэниел закрыл дверцу.

Он прошел в гостиную, где на диване лежала оставленная хозяйкой газета. Судя по дате, последний раз Минни была дома во вторник. Дэниел ясно представил, как она сидит, вытянув ноги, и читает «Гардиан». Прикоснувшись к газете, он вздрогнул. Он чувствовал себя одновременно и близко, и далеко от Минни, словно она была отражением, которое можно увидеть в окне или в озере.

Ее старое пианино стояло открытым у окна. Дэниел подтянул табуретку и сел, прислушиваясь к скрипу дерева под собственным весом. Он осторожно нажал на педаль, тяжело уронив пальцы на клавиши, которые отозвались нестройными звуками. Иногда по ночам, в детстве, он пробирался вниз и сидел на ступеньках, грея ступни друг о дружку, — слушал, как она играет. Это были медленные, грустные классические пьесы, которых он не знал тогда, но выучил, становясь старше: Рахманинова, Эльгара, Бетховена, Равеля, Шостаковича. Чем сильнее она пьянела, тем громче звучало пианино и тем больше становилось пропущенных нот.

Он помнил, как прятался в холодном коридоре, наблюдая в приоткрытую дверь гостиной. Минни отчаянно била по клавишам, и казалось, что пианино протестует против ее ударов. Ее мозолистые босые ноги жали на педали, а пряди серых кудрей падали на лицо.

Дэниел улыбнулся, перебирая отдельные клавиши. Играть он не умел, хотя она пару раз пыталась его научить. Указательным пальцем он находил эти клавиши и слушал звук: холодный, дрожащий, одинокий. Он закрыл глаза, вспоминая; в комнате все еще резко пахло псиной. А что стало с собакой, когда умерла Минни?

Каждый год с тех пор, как они познакомились, восьмого августа она напивалась до бесчувствия, бесконечно слушая одну и ту же пластинку. Ему эту пластинку трогать не разрешалось. Минни хранила ее в плотном конверте и доставала только один раз в году, чтобы поставить в проигрыватель, где тонкая игла находила на дактилоскопическом узоре диска нужную дорожку. Минни сидела в полутьме гостиной, освещенной только камином, и слушала Концерт для фортепьяно соль-мажор Равеля. Дэниел узнал название пластинки уже после того, как уехал в университет, хотя к тому времени успел выучить на память все до единой ноты этой композиции.

Однажды Минни разрешила ему посидеть с ней. Ему было тринадцать или четырнадцать лет, и он все еще пытался ее понять. Она велела вести себя тихо, сесть спиной к ней, лицом к проигрывателю, который процарапывал иглой дорогу к музыке. Сама она ждала, слегка покачивая подбородком вверх-вниз в предвкушении звуков и неизменно накрывавшей ее грусти.

Когда зазвучала музыка, он посмотрел на ее лицо, удивленный произведенным эффектом, и вспомнил, как мать вводила себе героин. Тот же экстаз, то же благоговейное внимание, то же смятение, хотя она и стремилась к нему.

Сначала Минни следовала за нотами взглядом, дыхание ее становилось глубже, грудная клетка вздымалась. Глаза наполнялись слезами, и Дэниел видел их блеск даже с другого конца комнаты. Она словно сошла с картины Рембрандта — светящаяся, грубоватая, вдавленная в фон. Пальцы на подлокотниках кресла отстукивали по нотам, хотя Дэниел никогда не слышал, чтобы она играла эту мелодию. Слушала — да, но никогда, никогда ее не играла.

Потом вступали диссонирующие ля и си-бемоль. И пока они звучали — бесконечно — у нее на щеке наливалась редкая слеза и, сверкая, падала вниз. Этот диссонанс попадал-таки в точку: озвучивал ее чувства.

Она стремилась к дисгармонии, как палец тянется расковырять рану.

Сколько раз в августе он просыпался от звука фортепьяно, крадучись спускался вниз по лестнице и видел, что она плачет. Рыдания прорывались у нее через силу. Казалось, что ее бьют в живот, снова и снова. Дэниел помнил, как, слушая, сжимался в комок, полный страха за нее, не понимая, что было не так, и чувствуя, что не может ее успокоить. В такие минуты он боялся войти в комнату. Он уже привык видеть Минни сильной, непроницаемой — храбрее и сильнее его матери. В детстве он не мог измерить глубину ее страданий. Он так никогда и не понял почему. Он успел полюбить ее крепкие голени, и мускулистые руки, и громкий, раскатистый смех. Ему было мучительно видеть ее такой: нерешительной, сломленной.

Но наутро, будьте уверены, она была в полном порядке. Две таблетки аспирина и омлет после того, как накормлены куры, — и до следующего года все было кончено. Но на будущее лето это повторялось. Ее боль все никак не ослабевала. Каждый год она лютовала по-прежнему, будто осенние заморозки.

Дэниел задержался на этой мысли. Судя по всему, Минни умерла девятого или десятого августа. Может, ее убило горе?

Он оглядел комнату. Дом придавил его своей тяжестью. Хранившиеся здесь воспоминания наваливались на Дэниела и пихали локтями. Он одновременно вспомнил слезы Минни и ее легкий, певучий смех, который когда-то так ему нравился. Потом память обожгла его болью от того, как с ним обошлись. Минни больше не было, но он по-прежнему не мог ее простить. Понять ее было уже что-то, но этого было мало.

Дэниел осторожно закрыл крышку инструмента и посмотрел на кресло Минни — вот она сидит в нем, поставив ноги на скамейку, и рассказывает всякие истории; в глазах у нее поблескивает огонь камина, а щеки раскраснелись от радости. Рядом с креслом стояла открытая коробка для документов. Дэниел поднял ее и сел в кресло, чтобы изучить содержимое. Ему на колени напуганными мотыльками слетелись вырезки из «Брамптон ньюс» и «Ньюкасл ивнинг таймс».

«ТРАГИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ ШЕСТИЛЕТНЕГО РЕБЕНКА

Автомобильная авария с участием женщины и двоих детей стала причиной гибели шестилетней Делии Флинн из Брамптона, Камбрия. Второй ребенок получил легкие травмы, но был выписан из больницы в четверг вечером. Делия была госпитализирована в центральную больницу Карлайла, где умерла два дня спустя от тяжелых повреждений внутренних органов.