Мой личный врач - читать онлайн книгу. Автор: Нора Дмитриева cтр.№ 56

Маша по-прежнему считала себя моей подругой и даже однажды сказала мне, что бог наказал ее женскими болезнями за то, что она предала меня, когда, пообещав сблизить меня с Антоном, сперва ради шутки решила с ним пококетничать, а затем и влюбилась в него. Конечно, Маша старалась быть хорошей женой для Антона. Она никогда от него ничего не требовала – ни шуб, ни бриллиантов, ни шикарной одежды. Когда они стали богатыми, конечно, у нее все это появилось, но не скажу, что она этому придавала большое значение. Она серьезно занималась благотворительностью, вела литературный кружок в подшефном детдоме, не любила представительствовать и избегала участвовать в «светской жизни», правда, с удовольствием ходила в театры, в консерваторию и на вернисажи. Но из-за слабого здоровья ей часто и подолгу приходилось бывать на курортах. Когда она уезжала за границу, Антон с головой уходил в дела и домой приезжал только ночевать. Кроме того, меня удивляло, что Маша практически не интересуется ни его работой, ни его научными исследованиями. «Все твои восхищения по поводу великих научных открытий Антона ты, Агнешка, оставь себе, я в вашем деле ничего не понимаю, и мне все это неинтересно», – смеялась она, когда я пыталась объяснить ей, какую оригинальную технологию разработал ее муж. Трудно сказать, когда впервые возникла эта пугающая меня мысль: если бы не было Маши, то Антон женился бы на мне, и я бы родила ему сына, о котором он мечтал. И я бы всегда была рядом с ним, помогала ему в работе, и вечерами мы бы вместе обсуждали его дела, и планы на будущее. Сначала я гнала от себя эту мысль, но потом как-то смирилась с ней, и когда в конце декабря прошлого года Маша сказала, что на православное Рождество она собирается поехать на курорт Виши во Францию, эта мысль мной овладела полностью. Я стала подменять назначенные ей врачом вагинальные свечи свечами с дигитоксином. Действие его я знала, ведь моя мама была провизором. Маша была весьма забывчива, и горничная Полина, уходя со службы, всегда оставляла необходимые пилюли в ее ванной комнате на туалетном столике. Так что подменить лекарства мне никаких трудов не представляло. Поначалу, когда я занялась подменой лекарств, я не спала ночами, и мне хотелось броситься к Маше в ноги, рассказать обо всем, что я задумала, и повиниться перед ней. Но я останавливала себя. Во мне поселилось что-то очень черное и злое, оно словно пришло извне и стало управлять мною. Однажды, когда я, рыская ночью по комнате из-за бессонницы, подошла к зеркалу, то не узнала своего лица, так изменилось его выражение. Но все вроде бы шло своим чередом, Маша оставалась такой, какая она есть, и мне начало казаться, что подмена лекарства – это всего лишь такая игра, в которую я поиграю, а потом брошу. Что все это шутка, что ничего не изменится, и даже, когда она пожаловалась мне, что ее иногда подташнивает и она потеряла аппетит, я искренне подумала, что это не связано с тем, что она уже продолжительное время вводит себе в организм яд, и посоветовала ей обратиться к врачу. А за ночь до православного Рождества я увидела во сне Машу. Она стояла перед моей постелью в своей любимой розовой шали, накинутой на ночную рубашку, глядела на меня печальными глазами, молчала, а потом укоризненно сказала: «Что же ты сотворила, сестренка, с нами обеими?..»

От этих слов я проснулась в холодном поту и уже больше не могла уснуть. И вдруг услышала крик. Кричала Полина, которая принесла своей хозяйке в спальню завтрак и увидела ее мертвой…

Я не буду рассказывать вам, что было потом. Мне показалось, что меня больше нет. Да, я ходила, что-то говорила, что-то делала, но это была кукла, бездушный автомат, а я сама, потрясенная чудовищностью содеянного, пряталась где-то в самой глубине себя и все надеялась на то, что мне просто приснился кошмарный сон, он закончится, я проснусь, упаду перед Машенькой на колени и попрошу ее простить меня за мои жуткие мысли и желания. Но сон никак не хотел заканчиваться, и я начала осознавать, что это реальность, холодная, колючая, и мне дальше предстоит в ней жить. На похороны приехали из Америки родители Маши, которые эмигрировали туда еще в ельцинские времена, когда остановился завод, на котором всю жизнь проработал ее отец. Приехала из Технограда и моя мама. Она очень любила Машу и пришла проводить ее в последний путь. И вот, когда после кладбища я повезла ее домой, она мне вдруг сказала, что Машин отец – это и мой отец тоже.

Я тогда чуть не влетела в багажник шедшей впереди машины, потом съехала на обочину и потребовала у матери подробного объяснения. Оказывается, с отцом Маши они когда-то отдыхали вместе в санатории, и между ними случился бурный курортный роман, в результате которого на свет появилась я. Узнав, что беременна, моя мама, девушка гордая и благородная, решила никому не говорить, кто мой отец, так как скандал ему бы повредил, потому что это было время, когда в личную жизнь вмешивалась не желтая пресса, как в наше время, а весьма солидные организации, включая КГБ. Когда я оказалась за одной партой со своей единокровной сестрой, моя мама растерялась, но потом взяла себя в руки и решила, что это перст судьбы. Машин отец никогда не ходил в школу из-за своей занятости. Так что встретиться с ним, слава богу, у нее шансов было мало.

После ее рассказа во мне что-то сломалось, и все, совершенное мной, я увидела в новом свете: оказывается, я убила из-за своей тайной любви к мужчине собственную сестру и осиротила собственную племянницу.

Матери я, естественно, ничего не стала говорить. Только спросила у нее, почему она всю жизнь от меня скрывала тот факт, что Маша моя сестра. Мама ответила, что боялась, что я вдруг начну ей завидовать…

Я не могла пойти в церковь на исповедь, потому что никогда не была наивна и знала, что попы сливают информацию в надлежащие органы, да и приходить к богу после убийства собственной сестры было для меня немыслимо. Внешне я оставалась спокойна: на мне были дом и Вера Дмитриевна с Аней, которые были настолько потрясены случившимся, что никак не могли войти в ритм нормальной жизни. Я работала, вела хозяйство, старалась утешить Аню, но в душе моей полыхал ад и ночами я практически не спала. Антон топил горе в работе, сутками пропадал на заводе, в лаборатории, срывался в поездки. Но изредка случалось, что поздно вечером мы сидели с ним вдвоем на кухне, я кормила его ужином, и он рассказывал мне о том, как прошел день, и я старалась задавать ему вопросы, связанные с производством, чтобы он как-то отвлекся от своих грустных мыслей. Я почувствовала, что как-то стала ближе ему, и во мне затеплилась надежда, что он оценит всю мою заботу, женится на мне, и грех свой перед ним и Машей я замолю беззаветным служением его семье… Пусть это произойдет не скоро, я буду ждать.

Когда Антон ввел в дом Галину и представил ее как свою новую жену и мать его четырехлетней дочери, я была раздавлена и уничтожена. Только суровое семейное воспитание, где главный тезис – хорошо воспитанная женщина никогда не показывает своих чувств на людях, меня спасло. А мое состояние психологической депрессии все домочадцы воспринимали как естественное, полагая, что я скорблю о Маше и мне неприятно видеть, что ее место заняла содержанка ее мужа. В первую же неделю после появления Галины я решила покинуть дом Шадриных, но Антон упросил меня остаться. Я согласилась, но предупредила, что это всего лишь на время, пока молодая хозяйка не утвердится в своей новой роли. Конечно, я сразу же поняла, что Галина не любит Антона, что он для нее был лишь средством достижения ее главной цели – богатства и комфорта. А когда я заметила, как она исподтишка бросает страстные взгляды на шофера Ивана, я ее просто возненавидела. Но потом я обратила внимание, что Антон обращается с Галиной весьма сдержанно, без той нежности, с какой он относился к Маше, хотя, казалось бы, его вторая жена молода и прекрасна. Кроме того, однажды Вера Дмитриевна в порыве откровенности сказала, что Галя появилась в жизни Антона лишь потому, что Машенька заболела и была бесплодна. И я тогда решила, что если я убила человека, которого любила и которого когда-то в детстве спасла от неминуемой смерти в проруби, то убрать с моего пути совершенно не симпатичную мне девицу я смогу без особых душевных хлопот. И, видимо, когда я это подумала, я окончательно потеряла свою человеческую душу. Вначале я устроила ей несколько весьма подлых «пугалок», а через некоторое время так удачно повредила ее фен, что он заполыхал у нее в руках. Затем я сделала вид, что упала с подпиленной ступеньки книжной лестницы в библиотеке и растянула лодыжку – благодаря чему пару дней провела в постели. За это время, пользуясь тем, что Антон с Павлом и шофером Ваней уехал в командировку, а механик гаража взял выходной, я испортила тормоза у Галининой машины, но ей в тот раз повезло, и она осталась жива. Конечно, убить Галину задача была более трудная, потому что она инстинктивно мне не доверяла и старалась сталкиваться со мной как можно реже. В это время как раз заболела Вера Дмитриевна, и я немного отвлеклась от поставленной цели, озабоченная ее здоровьем. А тут еще была вынуждена уйти со службы ее сиделка, и мне пришлось искать новую. Предложенные кандидатуры меня не устраивали, но вдруг, неожиданно Маргарита рекомендовала мне Вас. Вы мне сразу понравились, потому что я почувствовал в Вас ответственного и профессионального человека. Тогда я еще не поняла, что это не я выбрала Вас, а Провидение, которое решило закончить весь этот ужас. Когда Вы рассказали мне о том, что Веру Дмитриевну посетила покойная Маша, мои мысли пришли в сумбур, и я вдруг подумала, что сестра явилась за мной, чтобы наказать меня и увести за собой. Но Вы убедили меня, что роль привидения играл живой человек. И я тогда подумала, что это проделки Галины, что она каким-то образом узнала, что это я убила Машу, и таким способом хочет свести меня с ума. И я ее еще больше возненавидела. А тут как раз в среду Антон улетел в Мюнхен, Галина осталась одна, и я заметила, что поздно вечером она ходила в дом прислуги на свидание к Ивану, которого, как это ни удивительно, она предпочла такому человеку, как Антон. Вечером того же дня в Вашем присутствии Ксана сказала, что Галя страдала в детстве лунатизмом, и я решила, что пришло время действовать. Вечером в четверг я подкараулила ее у бассейна, когда она шла к Ивану, ударила по голове и сбросила в воду.