Дорога ветров - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 71

«А, — сказал голос, — приветствую коллегу, носителя свитка!» Это конечно был Прейратс, сидевший в центре своего странного гнезда на узком стуле с высокой спинкой. — Я верю, что твое путешествие сюда было комфортным".

«Не будем тратить слов, — сказал я. Вместе с отчаянием пришло определенное мужество. — Ни ты, ни я, Прейратс, больше не носители свитка. — Чего ты хочешь?»

Он ухмыльнулся. Он совсем не собирался спешить с тем, что было для него приятным развлечением. «Тот, кто когда-либо был членом Оредна, как мне кажется, навсегда остается им, — хихикнул он. — Разве оба мы до сих пор не связаны со старыми вещами, старыми писаниями и старыми книгами?»

Когда он произнес последние слова, у меня упало сердце. Сперва я думал, что он собирается просто мучить меня, чтобы отомстить за свое изгнание из Ордена — хотя другие были более ответственны за это, чем я; я уже начал свое падение во тьму, когда его заставили уйти — теперь я понял, что ему нужно что-то совсем другое. Он явно желал получить какую-то книгу, которой, по его подозрениям, владел я — и у меня не было никаких сомнении в том, о какой книге идет речь.

Около часа продолжалась наша дуэль с ним. Я бился словами, как рыцарь клинком, и некоторое время сумел продержаться — последнее, что теряет пьяница, видите ли, это хитрость, она надолго переживает его душу — но оба мы знали, что в конце концов я сдамся. Я устал, видите ли, очень устал и был болен. Пока мы говорили, в комнату вошли два человека. Это были уже не эркингарды, а мрачно одетые бритоголовые мужчины, выглядевшие темнокожими жителями южных островов. Никто из них не произносил ни слова — возможно, они были немыми — но тем не менее цель их прихода была ясна. Они будут держать меня, чтобы Прейратс мог не отвлекаться на пустяки, когда он перейдет к более сильным методам ведения переговоров. Когда эти двое схватили меня за руки и подтащили к креслу священника, я сдался. Не боли я боялся, Мириамель, и даже не терзании душевных, которые он мог причинить мне. Я клянусь в этом вам, хотя не знаю, имеет ли это какое-то значение. Скорее мне просто уже было все равно. Пусть получит от меня все, что может, думал я. Пусть делает с этим, что хочет. Это наказание не будет незаслуженным, сказал я себе, потому что я так долго блуждал в безднах, что не видел в мире ничего хорошего, кроме самого небытия.

"Ты вольно обращался со страницами одной старой книги, Падреик, — сказал он. — Впрочем, я вспоминаю, что теперь ты называешь себя как-то иначе? Неважно. Мне нужна эта книга. Если ты скажешь мне, где ты ее прячешь, то свободно уйдешь дышать вечерним воздухом, — он махнул рукой в сторону расстилавшегося за алыми окнами мира. — Если нет… — он указал на определенные предметы, лежавшие на столе у его руки, предметы, покрытые пятнами засохшей крови.

«У меня ее больше нет», — сказал я ему. Это было правдой. Я продал последние несколько страниц две недели назад: я отсыпался, пропив выручку за них, в этом грязном стойле.

Он сказал: «Я не верю тебе, козявка». Потом его слуги обрабатывали меня, пока я не закричал. Когда я все равно не смог сказать ему, где книга, он стал принимать меры сам, и остановился только тогда, когда я не мог больше кричать и голос мой превратился в надтреснутый шепот. «Хм, — сказал он, почесывая подбородок, как бы передразнивая доктора Моргенса, который часто размышлял таким образом над сложным переводом. — Похоже, придется поверить тебе. Трудно предположить, что такая падаль, как ты, станет молчать только из моральных соображений. Назови мне, кому ты их продал, всех до единого».

Молча проклиная себя за убийство этих торговцев — потому что я знал, что Прейратс убьет их и заберет себе все имущество, ни секунды не раздумывая, — я назвал ему все имена, которые мог вспомнить. Если я колебался, мне помогали его… его… его слуги…

Кадрах внезапно разразился отчаянными рыданиями. Мириамель слышала, как он пытается подавить их, потом у него начался приступ кашля. Мириамель сжала его холодную руку, чтобы дать понять, что она с ним. Через некоторое время дыхание его стало ровным.

— Извините, принцесса, — простонал он. — Я не люблю думать об этом.

В глазах Мириамели тоже стояли слезы.

— Это моя вина. Я не должна была заставлять тебя говорить об этом. Давай остановимся, и ты поспишь.

— Нет. — Она чувствовала, как он дрожит. — Нет, я это начал. В любом случае, я не смогу хорошо спать. Может быть, будет легче, если я кончу этот рассказ. — Он протянул руку и погладил ее по голове. — Я думал, что он получил все, чего хотел, но оказался неправ. «Что если у этих джентльменов больше нет страничек, которые так мне нужны, Падреик?» — спросил он. Ах, боги, нет ничего отвратительнее, чем улыбка этого священника! — Я думаю, ты должен рассказать мне все, что помнишь. Немного разума еще осталось в твоей пропитанной вином голове, так ведь? Валяй, расскажи мне, козявка".

И я рассказал ему, каждый абзац и каждую строчку, все, что помнил, перескакивая с одного на другое, чего и следовало ожидать от такого искалеченного существа, каким я был. Он оказался крайне заинтересованным в таинственных словах Ниссеса о смерти, в особенности о фразе «говорить сквозь пелену», которую я считал названием ритуала, позволяющего достичь того, что Ниссес называл Песнями Верхнего Воздуха, то есть мысли тех, кто каким-то образом находится вне морали — как уже умерших, так и никогда ре живших. Я изрыгнул все это, изо всех сил стараясь угодить, а Прейратс сидел и кивал, кивал… Его лысая голова блестела в странном алом свете.

Каким-то образом во время этого испытания мне удалось заметить нечто странное. Как вы можете себе представить, все это продолжалось довольно долго, но поскольку о своих воспоминаниях я говорил свободно, меня перестали бить, а один из безмолвных слуг даже дал мне чашку воды, чтобы голос звучал громче и яснее. Пока я продолжал, с готовностью отвечая на вопросы Прейратса, словно ребенок, принимающий первую святую мансу, я заметил что-то беспокоящее в том, как свет двигался через комнату. Сперва в своем измученном болезненном состоянии я был убежден, что каким-то образом Прейратс заставил солнце катиться вспять, потому что свет, который должен был двигаться через кровавые окна с востока на запад, вместо этого скользил в обратную сторону. Я задумался над этим — в такие моменты лучше думать о чем-то другом, а не о том, что происходит с тобой, — и понял наконец, что законы мироздания все-таки не могут быть отменены. Скорее дело было в башне, или по крайней мере в верхней секции, в которой мы находились. Она медленно крутилась в том же направлении, что и солнце, чуть быстрее, чем оно, крутилась так медленно, что, как я думаю, этого нельзя было заметить снаружи. Так вот почему ничто не должно было прислоняться к каменным стенам этой комнаты, подумал я. Даже под страшным грузом моей боли и ужаса я восхищался огромными механизмами и колесами, которые, должно быть, бесшумно двигались за тяжелой каменной кладкой или у меня под ногами. Такие вещи некогда черезвычайно интересовали меня. В юности я проводил много часов, изучая законы небесной механики, и, да помогут мне боги, это дало мне повод не думать о том, что было сделано со мной и что я делал со своими товарищами.