Меня зовут Алекс Кросс - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Паттерсон cтр.№ 32

Ярроу присел на край огромного инкрустированного письменного стола, однако не предложил мне сесть.

Сначала я собирался вести себя агрессивно, но теперь решил проявить деликатность. Если Ярроу предпочтет возвести между нами стену, добраться до него без вызова в суд будет затруднительно.

— Сенатор, забудем о ваших отношениях с неким клубом. Сейчас меня интересует не это, — сказал я, несомненно лукавя.

— Я никогда не говорил о своих отношениях с каким-то клубом, — заявил он. Это были довольно опрометчивые слова, поскольку он участвовал в сексуальных играх, записанных Николсоном на нескольких дисках.

— Пусть так, но вам следует учесть, что меня больше интересует вымогательство, чем домогательство.

— Пожалуйста, не пытайтесь решить одну задачку за счет другой, детектив. Я слишком умен и слишком занят для этого. Что именно вы рассчитываете здесь добыть?

— Скажите, банковские переводы — именно то, что я подозреваю?

Помолчав, Ярроу ответил:

— Ладно, давайте выложим карты на стол. Я бывал в этом клубе — для того чтобы развлечься. И я говорю не только о себе, но и о посетителях из других городов, спонсорах, гостях с Ближнего Востока и прочих. К сожалению, это часть моей работы. Я привожу их, выпиваю с ними, а затем предоставляю самим себе. Вот и все, поверьте. — Он поднял левую руку и помахал пальцем с золотым кольцом. — Я не могу себе позволить сердить Барбару, и это еще важнее для меня, чем недовольство моих избирателей. Так что никакого домогательства! Ни малейшего повода для шантажа.

Меня уже тошнило от людей, делавших вид, что ничего особенного не происходило.

— Извините, сенатор, но свидетельства, которыми я располагаю, говорят об обратном. Цифровое видео. Не хотите ли изменить избранный вами путь?

— Детектив, закрытое совещание началось пять минут назад, и если я не продвину важный закон о воде сегодня, мне придется вообще забыть о нем. Поэтому прошу меня извинить.

— Совещание надолго?

Ярроу вынул из кармана карточку и двумя пальцами протянул ее мне.

— Позвоните Грейс. Мы запишем вас на прием.

Я чувствовал, как воздвигается стена — все выше и выше, все быстрее и быстрее.

В тот вечер я принес в палату Наны музыку — записи той поры, когда она ходила по клубам с моим дедушкой и друзьями: Бейсик, Сара Воэн, Лена Хорн, сэр Дьюк и великий мистер Эллингтон.

Когда мы сидели у нее, эти записи звучали на ноутбуке Бри.

Джазовые певцы были не единственными знакомыми голосами в палате. Я привел с собой Дженни и Али. В этот вечер сёстры впервые впустили Али в палату. Сидя возле кровати Наны, он держался спокойно и почтительно. Славный маленький мальчик.

— Это зачем, пап? — спросил он меня совсем детским голосом. Он говорил так, когда нервничал и в чем-то сомневался.

— Это сердечный монитор. Видишь линии? Они показывают, как бьется сердце Наны. Сейчас оно бьется ровно.

— А труба зачем?

— Через нее Нану кормят, пока она в коме.

Тут Али произнес:

— Я хочу, чтобы Нана скорее вернулась домой. Хочу этого больше всего на свете и целыми днями молюсь за Нану.

— Скажи ей об этом сам, Али. Нана же здесь. Не стесняйся.

— Она услышит меня?

— Наверное. — Я положил его руку на руку Наны, а свою сверху.

— Говори!

— Привет, Нана! — воскликнул Али так громко, будто Нана была глухая.

— Громковато, приятель, — заметила Бри. — Зато с энтузиазмом. Уверена, Нана услышала тебя.

Дженни вела себя более сдержанно. Она неловко двигалась по палате, будто не зная, где остановиться. В основном маячила у двери, пока я не позвал ее.

— Иди сюда, Дженель. Я покажу тебе и Али кое-что интересное.

Али вцепился в мою руку, а Дженни подошла и заглянула через плечо. Теснота у кровати была мне по душе: семья сплотилась, готовая ко всему, что может случиться.

Я достал из бумажника фотографию. Это ее я нашел в квартире Каролин и теперь всегда носил с собой.

— Смотрите, это Нана — мама, ваш дядя Блейк и я. Давно, в 1976 году.

— Папа! Ты такой смешной! — Дженни показала на красно-бело-синюю шляпу, надетую на мою африканскую прическу в стиле семидесятых. — Что это на тебе такое?

— Это называется канотье. Было двухсотлетие Америки, и в тот день около миллиона людей надели такие шляпы. Но далеко не все веселились.

— Ой, как жаль! — Дженни смутилась, чувствуя жалость к своему бедному простодушному отцу.

— Так или иначе, — продолжил я, — примерно через пять минут после того, как сделали этот снимок, мимо нас в парадном строю проплыл индейский поплавок, такая большая платформа. С него кидали в толпу небольшие мячи, и мы с Блейком едва с ума не сошли, так старались поймать хоть один. Мы бежали за ними несколько кварталов, даже не подумав о бедной Нане. Ты знаешь, что случилось потом?

Я рассказывал детям, но также и Нане, как мы сидели за кухонным столом, а она стояла у плиты и слушала. Я и сейчас представлял себе, как она стоит там, помешивая что-то вкусное и делая вид, будто ничего не слышит, а тем временем обдумывая, как бы посмеяться надо мной.

— Нана искала нас несколько часов, и уж поверь, когда нашла, нам досталось как следует.

— Она сильно разозлилась? Расскажи! — попросил Али.

— Помнишь, как она рассорилась с нами и на время уехала?

— Ага.

— Ну так еще злее. А помнишь, как некий мальчик, — я ткнул Али в бок, — съехал на пылесосе по лестнице и поцарапал дерево?

Подыгрывая мне, Али открыл рот от изумления.

— Рассердилась сильнее, чем тогда?

— Раз в десять, малыш.

— Так что же произошло, папа? — вступила в разговор Дженни.

Если честно, то Нана для начала дала нам обоим по физиономиям, затем обняла и по дороге домой купила по красно-бело-синей сахарной вате, огромной, как наши прически. Она придерживалась традиций старой школы, во всяком случае, в те времена. Но я не осуждаю ее за взбучку. Порка в те дни была делом обычным. Суровая школа, но со мной это срабатывало.

Я взял руку Наны и посмотрел на нее, такую хрупкую и неподвижную. Она как будто караулила место той женщины, которую я любил так сильно и знал так долго, что даже не помнил, с каких пор.

— Ты сделала все, чтобы нам уже и в голову не пришло еще раз убежать, верно, Регина?

Еще две секунды назад я шутил. Теперь меня охватили такие эмоции, какие скорее всего владели Наной в тот день на параде до того, как она нашла меня и Блейка живыми и невредимыми.