Альбинос - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Левицкий, Алексей Бобл cтр.№ 94

– Слушай, а почему так: я тебе о себе все обсказала, а ты отмалчиваешься? Чем ты раньше занимался? Или всю жизнь в доставщиках? Когда родился, где? Кто родители твои, ну, папаша хотя бы?

Я достал трубку, придерживая штурвал локтем, набил харьковским табаком, раскурил и выпустил струю дыма в потолок.

– Чего молчишь? – спросила Эви.

– Я с Крыма, там жил в Херсон-Граде, а после в племя кочевых мутантов из Донной пустыни попал.

– Что, к людоедам?! – поразилась она. – Ну, это круто! А ты тоже того… человечину ел? И как она на вкус? Говорят, сладковатая…

– Они не были людоедами.

– А-а, – разочарованно протянула Эви. – Жалко. Ну и что еще?

– Да ничего. Пожил у них, потом сюда перебрался.

– А как мутанты обычного человека к себе допустили? Почему… Так, а ну стой.

– Что там? – спросил я, выглядывая в окно рубки.

– Стой, говорю, но фару не гаси. – Она снова повязала косынку на голове. – Дверь там, вот что.

Я скинул куртку, положив руку на ремень, не нашел там «шершень», вспомнил, что отдал пистолеты Эви, чтобы почистила, и пошел в носовую часть. Факел догорел, цыганка взяла новый, спрыгнула, разожгла и показала, куда смотреть.

В железной стенке была овальная дверь с толстой резиновой прокладкой по краю. Прокладка местами потекла, будто ее полили кислотой, дверь перекосило в проеме. Эви снизу глянула на меня. Я пожал плечами.

– Дверь.

– Да ты что? Точно – дверь. Надо ее открыть…

– Попробуй, – сказал я. – Но смотри, как оттуда что-то выскочит.

– Что ж тут может выскочить?

– Не что, а кто. Мутафаг какой-нибудь подземный.

Подняв факел над головой, как дубинку, она подергала ручку, потянула дверь на себя, потом рванула сильнее – безрезультатно. Я полез вниз, но Эви сказала:

– Нет, стой. В рубке монтировка валяется, тащи сюда.

Вернувшись с монтировкой, я бросил ее спутнице. Она передала мне факел, вернула «шершни» и вставила изогнутый конец инструмента в щель.

– Свети получше, Музыкант.

Я поднял факел выше и выставил пистолет.

– Готов? – спросила она.

– Готов, готов. Ломай уже, не топчись там.

Крякнув, Эви навалилась на монтировку. Заскрежетало, подошвы черных ботинок поехали по железу, цыганка наклонилась вперед, нагнула голову. С хрустом дверь вышла из проема, и Эви, не устояв, влетела внутрь.

Донесся звук падения, вскрик. Я перепрыгнул через ограждение, бросив вниз факел. С пистолетом на изготовку нырнул в дверь – и сразу выстрелил по белой фигуре, маячившей в центре помещения. Эви откатилась вбок, вскочив на колени, открыла огонь из револьвера. Светлый силуэт качнулся. Цыганка вогнала в него две пули, я три, а после крикнул:

– Стой! Не трать патроны!

Она выстрелила еще раз, я шагнул вбок и пихнул ее кулаком в плечо. Эви вскочила.

– Это не человек, – сказал я. – А у тебя патроны кончились.

– Типа не вижу! Мутафаг какой-то!

– Нет, я имею в виду – оно вообще не живое. Чучело. Или статуя.

Эви с опаской шагнула вперед. Я огляделся – пара стульев, железный стол, шкаф под стеной, рядом незнакомые приборы – и последовал ее примеру.

– Это что еще такое… – протянула Эви, обходя статую в центре помещения.

Наверное, ее следовало назвать именно так. Кто-то смастерил эту штуку из гнутых труб, проволоки, арматуры, скрученных спиралями кусков жести, гаек и болтов. Получилась человеческая фигура, высокая и тощая, с неестественно длинной головой и руками, свисающими чуть не до колен. Все это задрапировали светлой тканью… то есть драными занавесками.

– Ты глянь, из чего глаза у него!

Голову, состоящую из клубка проволоки и согнутых кусков жести, украшали две большие шестиугольные гайки.

В каждую вставлена монета.

Золотая.

– Подожди, не трогай…

Но было поздно – она коснулась гайки. Раздался треск, сыпанули искры, и Эви отлетела от статуи. Качнувшись, та стала заваливаться назад.

– Неприятно быть дурехой? – спросил я и показал на скрученные жгутом провода, идущие от статуи в глубь комнаты. – Предки завещали нам: сначала думаем, потом делаем. Но некоторым думать нечем, потому они сначала делают, потом делают, потом снова делают, потом опять делают… И в конце концов умирают от своих дел.

Статуя упала, брякнув железом о пол, монета выскочила из гайки, покатилась. Я наступил на нее, не спеша поднял, положил в карман и завершил мысль:

– Деньги же достаются тем, кто сначала много думает, а потом быстро делает. Так-то, красавица.

– То-то тебя твои думы привели в эту… Туда, куда даже солнечный свет не доходит, – проворчала она, поднимаясь. – Был бы умный – бросил бы свой самоход в Карьере, а не торчал бы сейчас в какой-то долбаной трубе, под долбаной землей… с какой-то долбаной, хотя и красивой цыганкой.

Она вытянула перед собой руку, задумчиво оглядела скрюченные пальцы, которыми недавно прикоснулась к гайке, и стала разминать их.

Переступив через статую, я прошелся по комнате. Шкаф пустой, только клочки пожелтевшей бумаги на дне, рядом в стену вмонтированы какие-то древние приборы с надписями на незнакомом языке, левее обрывок плотного картона, на нем часть надписи «…ЛУЧАЕ ЯДЕРНОЙ ОПАСНОСТИ», а больше ничего не прочесть. Сквозь помутневшее от времени стекло в окошках датчиков едва виднеются стрелки и шкалы. Под ними ряды круглых кнопок и маленькие черные рубильники.

– Глянь, Музыкант.

Эви стояла у стола, поправляя сбившуюся набок бандану. Подойдя, я увидел большую книгу с надписью: ЖУРНАЛ СЛУЖБЫ КОНТРОЛЯ.

– Из этой комнаты, значит, следили за тем, что в тоннеле, – заключила Эви.

Она попыталась раскрыть журнал, но обложка под пальцами рассыпалась в пыль.

– Служба контроля, – повторил я. – Ну ладно, а это тогда что такое?

Мы повернулись к упавшей статуе.

– Идол, – уверенно сказала цыганка и подошла ближе. – Типа алтаря, на котором молятся.

– На алтаре жертвы приносят, а не молятся, знаток.

– Правильно. Вот тебе и жертва, – ногой она выкатила из-под ткани маленький череп. – На полу лежал. А ты и не заметил, да? Слишком много думаешь потому что, думы тебе глаза застят. Так, чем же это дело выколупать… А ну-ка, ну-ка…

Эви вышла наружу, а я присел на корточки возле черепа и потрогал его стволом пистолета. Детский. Или, может, небольшого человекообразного мутанта… нет, скорее все же детский. Я огляделся исподлобья. В башке статуи потрескивало, из нее вылетали искры, рассыпались по полу и гасли. Глухая заброшенная комната, прилепившаяся к бетонному тоннелю под руслом реки, а в комнате этой – идол и детский череп. Неприятное место, зловещее какое-то. Выпрямившись, я пошел вдоль проводов. Они изгибались, уходя за шкаф, и там ныряли в дыру над полом. Темная, узкая, но человек, пожалуй, пролезет.