Как все это начиналось - читать онлайн книгу. Автор: Пенелопа Лайвли cтр.№ 6

«Промышленные воротилы, — подумала Мэрион, проглядев список гостей. — Местные шишки».

Ежегодное мероприятие — лекция приглашенной знаменитости — еще одна попытка университетских обратить на себя их внимание.

По правую руку от Генри сидел вице-канцлер, по левую — какой-то профессор, моложавый мужчина, с которым Генри милостиво заговорил и поинтересовался сферой его занятий.

— Слышал вашу фамилию. — (Разумеется, ничего он не слышал!) — Но сейчас не могу припомнить…

Мужчина улыбнулся и сказал, что Генри, вероятно, был знаком с его научным руководителем, и, не переставая улыбаться, назвал фамилию. Он знал, что делал. Этот его научный руководитель был в свое время одним из злейших врагов Генри. С этим человеком лорд Питерс много лет вел упорную войну. Генри — это можно сказать с гордостью — являлся одним из последних представителей исторической школы Льюиса Бернстейна Нэмира, которая считает, что историей управляют политики, отдельные выдающиеся личности. Его старинный враг был человек идей, политолог-теоретик, презиравший этот примитивный, по его мнению, взгляд на мироустройство. Этот тип, значит, из числа его учеников и прихлебателей. Старинный враг уже умер, так что у Генри было некоторое преимущество, но бывший покровитель и мертвый добавлял очков своему игроку. У его протеже была кафедра, причем довольно престижная. Генри понял это, поглядев в список приглашенных.

День был испорчен. Генри обменялся с соседом по столу несколькими натянутыми репликами. Тот был вежлив, но держался довольно самоуверенно и, казалось, втайне забавлялся. Генри поспешно свернул разговор и нашел убежище в беседе с вице-канцлером.

Мэрион повезло больше.

Она разговорилась со своим соседом справа, который сразу проявил инициативу:

— Джордж Харрингтон. Очень рад знакомству, миссис Кларк. Вы, вероятно, сопровождаете нашего уважаемого гостя. Тоже занимаетесь наукой?

Мэрион рассказала, чем она занимается.

Ее занятие должно было выглядеть легковесным в этой среде, но Харрингтон заинтересовался, стал задавать вопросы, потом сказал:

— Какая прекрасная, творческая работа! А я, боюсь, из тех, кто просто делает деньги. — Он назвал свой банк. — Один из тех, кого сейчас все так ненавидят. — Кривая усмешка. — Но есть в моей жизни одно занятие, так сказать, побочная линия, которая ближе к тому, чем занимаетесь вы.

Оказалось, он покупает, ремонтирует, а потом сдает квартиры в Лондоне.

— Что-то вроде хобби. Небольшое отвлечение. Я даже нахожу это отчасти творчеством, — как бы извиняясь, заметил он. — Все-таки создаешь уют там, где было запустение. Я ориентируюсь на богатых — иностранных дипломатов, бизнесменов. Разумеется, по шкале креативности это где-то в самом низу, но все же некое противоядие от ежедневной рутины цифр. Но я же могу не все. Что касается кирпичей и раствора, в этом я разбираюсь, а вот какой кафель для ванной выбрать и какие занавески — тут я плаваю. Моя помощница старается, но я далеко не уверен, что она делает все, как надо.

Мэрион слушала очень внимательно. Этот человек ей понравился. Она не сомневалась в том, что его скромность и даже некоторое самоуничижение маскировали положение, вполне солидное в своей области. Мэрион сразу почувствовала в нем бизнесмена очень высокого класса. Его привлекательность не бросалась в глаза, но Мэрион прекрасно знала, что такое наглое обаяние эгоизма. Он оказался занимательным рассказчиком: недавняя поездка в Китай, тамошняя непривычная еда, потеря «блэкберри» несколько дней назад, после которой он почувствовал себя совершенно беспомощным. Отрезвляющий опыт! Похоже, в наши дни человек — ничто без всяких гаджетов. Его финансовое учреждение обеспечивает внедрение новых информационных технологий в процесс обучения, вот почему он в числе приглашенных.

— Хотя после случая с мобильником я что-то сомневаюсь, что мы этим делаем им большое одолжение.

Он притягивал внимание, и Мэрион тоже рассказала о себе. Мистера Харрингтона очень развлекла история о мраморной ванне, которую непременно хотел иметь один оперный певец.

— Думаю, вам приходится проявлять изрядную гибкость, учитывая дурной вкус большинства клиентов. Я тоже иногда угождаю дуракам, но там, по крайней мере, речь не идет о мраморных ваннах, — улыбнулся он.

Оба обозначили свое внимание к соседям с другой стороны, но, как только смогли, вернулись к разговору друг с другом, и она ничуть не удивилась, когда Джордж Харрингтон сказал:

— Знаете, я вот подумал, может быть, ваше появление — это ответ на мои горячие молитвы о помощи.

Мэрион, которая только что подумала о том же, изящно наклонила голову. Знакомство и в самом деле могло оказаться перспективным. Разговоры о «хобби» ее не занимали. Но тут деловой проект: покупать, чтобы потом сдавать, и нечего приплетать отдых от повседневной рутины и творчество. Джордж Харрингтон использовал свои значительные доходы, чтобы приобретать недвижимость и извлекать из нее прибыль? Что ж, прекрасно! Безусловно, благоразумный поступок, если у тебя есть лишние деньги.

— Давайте поговорим об этом, вернувшись в город, — предложил он. — Мы могли бы что-нибудь придумать… Если бы вы дали моей ассистентке передохнуть — бедная девушка просто с ног сбилась, разыскивая диваны и тому подобное. А вы умеете делать… я не знаю, как это называется, ну, в общем, когда в комнате стоит один какой-нибудь элегантный стул и стеклянный столик с вазочкой, и неизвестно, куда пристроить газету?

— Минимализм? — спросила Мэрион. — Да, я умею это делать, если надо. И восточный интерьер — тысяча и одна ночь в Челси. Еще так называемое «котсуолдское поместье». Но в основном я специализируюсь в традиционном американском стиле.

Джордж Харрингтон просиял.

— Все это так захватывающе! Какая удача, что Манчестер свел нас.

— Я-то здесь случайно, — улыбнулась в ответ Мэрион. — Дело в том, что мать секретаря моего дяди… Впрочем, все это неинтересно.

Они обменялись визитными карточками. Ланч подошел к концу.

Оказавшись в лекционном зале, Генри несколько приободрился. Это была его естественная среда. Он уважительно выслушал вступительное слово ректора, поднялся, подошел к кафедре под аплодисменты аудитории, улыбнулся, сказал, что для него большая честь присутствовать здесь сегодня, и так далее, и тому подобное — и с головой нырнул в XVIII век.

Первые несколько минут все шло прекрасно. Вводную часть он прочитал на автопилоте. Общая историческая картина, распределение сил на политической арене. А теперь подробнее: политические шаги, имена. Вот тут-то и заело. Досконально знакомый ему материал словно растворился в тумане. Период, который он знал лучше, чем современность, эпоха, в которой Генри чувствовал себя как дома, — все вдруг сделалось предательски расплывчатым. Он не мог припомнить дат, излагал события не в том порядке. То, что Генри набросал в поезде, оказалось совершенно бесполезным, эти записи только путали его. А имена, имена… Он начинал говорить о какой-то ключевой фигуре и вдруг понимал, что фамилия этого человека будто провалилась в черную дыру. Генри медлил, запинался, то и дело поправлял себя.