Манускрипт всевластия - читать онлайн книгу. Автор: Дебора Харкнесс cтр.№ 73

— Это тебе на будущее.

Я предпочла бы настоящее, но губы, попеременно леденеющие и вспыхивающие огнем, заставили меня усомниться в собственной готовности.

В спальне горели свечи и было тепло. Оставалось загадкой, когда Марта успела сменить столько свечей и как добилась, чтобы они горели до этого позднего часа — но я ей была благодарна вдвойне, поскольку ни одной розетки в комнате не имелось.

Пока я переодевалась в ванной за неплотно прикрытой дверью, Мэтью строил планы на завтра: работа и долгая прогулка пешком и верхом.

Я соглашалась на все, благо работе уделялось первое место. Мне не терпелось получше рассмотреть мою рукопись.

Потом я забралась в кровать, а Мэтью укрыл меня и стал гасить свечи.

— Спой мне, — попросила я, глядя, как бесстрашно снуют в огне его длинные пальцы. — Что-нибудь старинное, Мартино. — Ее пристрастие к любовным песням от меня не укрылось.

Он помолчал немного, продолжая свое занятие, и запел своим густым баритоном:

Ni muer ni viu ni no guaris,

Ni mal no-m sent e si l'ai gran,

Quar de s'amor no suy devis,

Ni no sai si ja n'aurai ni guan,

Qu'en lieys es tota le merces

Que-m pot sorzer о decazer.

В песне чувствовались страсть и печаль. Когда Мэтью допел ее, у кровати осталась гореть одна-единственная свеча.

— Что означают эти слова? — Я взяла его за руку.

— «Нет мне ни жизни, ни смерти, ни исцеления, но я не страдаю, пока ее любовь брезжит вдали». — Он наклонился и поцеловал меня в лоб. — «Не знаю, достигну ли цели, ведь и здоровье мое, и болезнь зависят от ее милости».

— Кто ее автор? — Эта песня верна для любого вампира, подумалось мне.

— Отец посвятил ее Изабо, но лавры пожал другой. — Улыбающийся, веселый Мэтью продолжал напевать, спускаясь по лестнице. Я лежала в его постели одна и смотрела на последнюю догорающую свечу.

Первое, что я увидела утром после душа, был вампир с подносом — Мэтью принес мне завтрак.

— Я сказал Марте, что ты собираешься поработать, — пояснил он, снимая покрышку-грелку.

— Вы с Мартой меня избалуете. — Я развернула приготовленную на стуле салфетку.

— Вряд ли это реально с твоим характером. — Мэтью поцеловал меня. — Доброе утро. Хорошо спалось?

— Очень. — Я взяла у него тарелку, со стыдом вспоминая, как вчера зазывала его в постель. Мне до сих пор было немного обидно, что он отверг мое приглашение, но утренний поцелуй подтверждал, что наши отношения переросли дружбу и движутся в новом направлении.

После завтрака мы спустились в кабинет, включили компьютеры и взялись за работу. Рядом с моим манускриптом лежал самый обычный английский перевод Вульгаты, [45] изданный в девятнадцатом веке.

— Спасибо, — сказала я через плечо, показав Мэтью книгу.

— В библиотеке нашел — моя, как видно, тебе не подходит.

— Я решительно отказываюсь использовать Библию Гутенберга в качестве справочника, — строго, точно училка в школе, ответила я.

— Библию я знаю вдоль и поперек — можешь обращаться ко мне.

— Ты тоже не нанимался давать мне справки.

— Ну, как хочешь, — не стал спорить он.

Вскоре я с головой ушла в чтение, анализ текста и записи — только в начале отвлеклась и попросила у Мэтью какой-нибудь груз прижимать страницы. Он нашел мне бронзовую медаль с изображением Людовика XIV и маленькую деревянную ступню — от немецкого ангела, как он сказал. Отдавать их без залога он не хотел, но согласился на несколько поцелуев.

«Аврора» — одна из самых замечательных алхимических книг. Мудрость предстает в женском образе, враждующие природные силы примиряются благодаря химии. Текст экземпляра Мэтью почти не отличался от тех «Аврор», которые я изучала в Цюрихе, Глазго и Лондоне, но иллюстрации были совершенно другие.

Бурго Ле Нуар была настоящим мастером своего дела, и проявлялось это не только в технике, четкости и красоте рисунка. Все ее женские персонажи олицетворяли собой различные чувства — в Мудрости, например, сочетались сила и мягкость. На первой картинке, где она укрывает под плащом воплощения семи главных металлов, ее лицо светилось подлинной материнской гордостью.

Две иллюстрации, как и говорил Мэтью, ни в один известный экземпляр не входили. Обе они помещались в заключительной главе, где речь шла о химической свадьбе золота и серебра. Первая сопровождала слова, произносимые женским началом. Обычно женский принцип в алхимии изображали как королеву, одетую в белое и украшенную эмблемой луны, чтобы показать его связь с серебром. Бурго преобразила символическую женщину в прекрасную и устрашающую фигуру с серебряными змеями вместо волос и лицом, затененным, как луна во время затмения. Переводя латинский текст с листа, я читала: «Обратись ко мне всем своим сердцем. Пусть темный мой лик не страшит тебя. Солнечный огнь преобразил меня, моря вместили меня, земля подверглась порче из-за меня. Ночь пала на землю, когда я опустилась в топь, и сущность моя была скрыта».

Лунная Королева держала в простертой руке звезду. «Из глубины вод я взывала к тебе, из глубин земли стану взывать к проходящим мимо. Отыщите меня. Узрите меня. И если вы найдете другого, подобного мне, я вручу ему утреннюю звезду».

На лице Лунной Королевы, в полном соответствии с текстом, страх быть отвергнутой смешивался с застенчивой гордостью.

Другая иллюстрация сопровождала слова мужского начала, золотого Короля Солнце. Меня пробрала дрожь при виде тяжелого саркофага с приподнятой крышкой и золотистого тела внутри. Король покоился мирно, смежив веки, и его исполненное надежды лицо наводило на мысль, что ему снится освобождение. «Восстану и отыщу пречистую жену на улицах града. Лик ее прекрасен, тело прекрасней, всего прекраснее одеяние. Она отвалит камень от двери моего гроба и дарует мне крылья голубицы, дабы взмыл я с ней в небеса, в жизнь вечную и вечный покой».

Мне вспомнился серебряный гробик, который Мэтью носил на груди. Я потянулась к Библии.

— Марк 16, Псалмы 55, Второзаконие 32 стих 40, — отрапортовал Мэтью.

— Откуда ты знаешь, что именно я читаю? — Я повернулась к нему на стуле.

— Ты шевелишь губами, — ответил он, не переставая печатать.

Я стиснула рот. Автор использовал все библейские сюжеты, укладывающиеся в алхимическую концепцию смерти и сотворения, пересказал их и свалил в одну кучу. Я открыла черный с золотым крестом переплет. Евангелие от Марка, 16:3. «И говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба?»