Богам – божье, людям – людское - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Красницкий cтр.№ 49

Ну а умения Корнея – особый разговор. Проистекли они и из удачи, и из мудрости (хотя о какой мудрости можно было говорить в годы беспутной юности?). Тем не менее, обретаясь в разных землях и при разных княжеских дворах, тратил время Корней не только на шалости и удовольствия – где только можно, присматривался к действиям воевод, а если получалось, то и расспрашивал их или умудренных жизнью ветеранов. Потому и воевала сотня успешно, и потери были невелики, хотя за десять лет сотничества легло их на душу сотнику немало – два-три человека в серьезной схватке, десяток-полтора в длительном походе, например, в Степь на половцев. Но видели ратники, что умеет Корней людей беречь и каждую потерю переживает непритворно и умеет расчесться за нее вражеской кровью, оттого и не услышал он от ратников ни одного слова упрека за все десять лет. От ратников, потому что жены и матери убитых – особый разговор.

Удачливость нового сотника снова и снова порождала разговоры о непростой крови, бродящей в жилах Лисовинов. Ложились эти разговоры на благодатную почву общего недовольства Рюриковичами и каких-то смутных надежд на приход «правильного князя». Да, ратнинцы гораздо меньше других страдали от произвола княжьих людишек, да, всему Погорынью было легче оттого, что подати собирает погостный боярин, а не наезжающие раз в год в полюдье бояре с дружинниками, которых боялись и ненавидели чуть ли не как половцев. Но живут-то люди не в пустыне – слухи и разговоры доходят. Вон недалече, на другом берегу Случи, стоном стонут после наездов княжьих людишек, и не только смерды, но и бояре-вотчинники. Причем совершенно одинаково, что в нижнем течении Случи – в княжестве Туровском, что в верхнем течении – княжестве Киевском, бывших древлянских землях, что и вовсе в истоках, – в княжествах Владимиро-Волынском и Галицком.

А что до «правильного князя», так в любом городе и окрестностях бояре, купцы и ремесленный люд желают иметь своего постоянного князя, который не поглядывал бы на более почетный и богатый стол, а остался бы навсегда и завещал княжество детям.

«А что, были на Руси такие времена, чтобы народ не ждал доброго государя? Так и в Ратном – спроси: «Какие надежды связывают ратнинцы с этой самой «непростой» кровью?» – толком не ответит ни один, но ждут чего-то… эдакого… Ждут!»

Не дождались. Моровые поветрия, увечье Корнея на Палицком поле, разгром (иначе и не назовешь) ратнинской сотни в походе на Волынь против Корнеева друга молодости князя Ярослава прервали удачливую полосу в жизни сотника, а вместе с ним и в жизни Ратного. Казалось, уже не поднимутся Лисовины… ан нет, поднялись! Вернулся Корней из Турова с княжеской гривной на шее, снова подмял под себя сотню (хоть уже и не ту, что была когда-то), дважды сводил ратников за добычей… Да-а, обычный человек так вряд ли смог бы, видать, и правда непростая кровь! А уж когда Корнеев внук Михайла чудесить начал, так и вовсе всякие сомнения пропали… опять же Бешеный Лис – не может быть, чтобы все это просто так!

* * *

«М-да, сэр, одно дело теоретически рассуждать о том, что у каждой семьи есть свой скелет в шкафу, и совсем другое – понять, что у вашей собственной семьи в шкафчике имеется не один, а целая коллекция скелетов. Средневековье, блин, режут друг друга, как курей и, что характерно, не из каких-то злодейских соображений, а исключительно во славу Божью, только боги у всех разные!

Да уж, в идеологии «каждая запятая стреляет», лучше и не скажешь. И не зависит это ни от времени, ни от места – что в Европе, во времена Реформации, что в «отдельно взятых»: Голландии – во времена Вильгельма Оранского, Англии – Кромвеля, Франции – Робеспьера, Штатах – при Эйби Линкольне, у нас – в Гражданскую… да и в других местах и иных временах. И совершенно неважно, как это называется: религиозными догматами, философской концепцией или политической доктриной. Рецепт один – резня с благими намерениями. Вот и живой пример – в изложении главы Перунова братства твердые христиане выглядят сущими подонками, а их убийство получается вполне справедливым делом, еще и знамением Божьим освященным.

Но как лорд Корней сформулировал: «Перун Громовержец всегда Велеса побеждал, а Крест Животворящий над всем властвует» – златоуст, истинно златоуст! А вы-то, сэр, голову ломали: как это все совместить можно, чтобы у пацанов крыша не поехала? Да вот вам, пожалуйста!..»

– О чем задумался, Окормля? – прервал Мишкины размышления Аристарх.

– Да тут много о чем подумать придется, батюшка Туробой. Только приехали же уже. – Мишка указал подбородком вперед. – Вон, Нинеина весь прямо за деревьями.

– А все же? – непонятно почему заупрямился староста. – Или, может, спросить о чем-то хочешь?

– Да и вопросов тоже много, не для короткого разговора.

– Ну а самый-то, самый? – Любопытство Аристарха стало уж и совсем каким-то неестественным. – О чем более всего узнать хочется?

«По идее вы, сэр, должны заинтересоваться своим необычным предназначением – княжья кровь, нестандартные способности и все такое прочее – намеки-то были более чем прозрачные… и напрочь обалдеть от открывающихся перспектив, а дальше последует вполне банальное: «Слушайся меня, и все у тебя будет». Ну уж нет, насчет перспектив мы и сами как-нибудь…»

– А почему тебя Туробоем нарекли?

– Тьфу, чтоб тебя! Поехали… балаболка!

Аристарх остановил коня шагах в двадцати от ворот Нинеиного подворья и замер в седле. Мишка последовал его примеру, а отроки, в соответствии с предварительными указаниями старосты, выстроились полумесяцем позади них еще шагах в двадцати. Ждали недолго – Снежана, крутившаяся во дворе, увидала прибывших и тут же кинулась в дом. Минуты не прошло, как из дверей высунулась Красава, зыркнула на Мишку с Аристархом и втянула голову в сени, словно черепаха под панцирь. Впрочем, довольно быстро выскочила обратно и заспешила куда-то за угол дома. В проеме ворот появились Глеб с Нежданом, удивленно похлопали глазами – Мишка впервые явился в гости в доспехе и вел себя странно – и отпрянули под окриком Красавы.

Почти сразу же Красава вышла из ворот, а следом за ней… Мишкин подарок Нинее – бывший «смотрящий» Иона. Вид у него был вполне ухоженный и благополучный, если бы не совершенно тупое, ничего не выражающее лицо и неподвижный взгляд, упертый в спину маленькой волхвы. Иона, с двумя скамьями под мышками, тащился за девчонкой, как скотина на веревке, ничего вокруг не замечая и повинуясь только жестам соплячки, а та, не удостаивая «подарок» ни словом, ни взглядом, повелительным жестом указала место для установки скамей и мановением руки отпустила Иону.

«М-да, сэр, когда вы решили что «смотрящий» крепко попал, это было еще, оказывается, мягко сказано, такое вам и в голову не приходило. Оказаться «макиварой» для отработки приемов ментального воздействия самодовольной девчонкой врагу не пожелаешь… ох, мать честная!»

Охнуть было отчего. Мишка подозревал, что Нинея заставит Иону оказывать ей сексуальные услуги, а может быть (чем черт не шутит?), и использовать его в качестве донора «жизненной энергии», по методике своей то ли тетки, то ли наставницы, Бабы-яги, но чтоб с таким эффектом! Нет, она не стала двадцатилетней красавицей, но пожилые-то женщины ведь тоже бывают и постарше и помоложе. Если раньше Нинея выглядела, по меркам ХХ века, хорошо сохранившейся женщиной лет семидесяти пяти, то теперь ей едва можно было дать шестьдесят! Ну, может быть, с очень небольшим «хвостиком».