Бабы строем не воюют - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Красницкий, Ирина Град, Елена Кузнецова cтр.№ 99

Молодая лекарка, хмурая и озабоченная, осматривала Андрея, а глаза от Арины прятала. Не удержавшись, та все-таки спросила:

– Юль, ты сама-то, без матери, справишься? – увидела зло сузившиеся глаза девчонки и поспешила пояснить: – Да знаю я, что ты хорошая лекарка! Но погляди, какой жар у него. Мало ему ран, так еще и грудь в дороге застудили.

– Да не простуда тут! – Лекарка зачем-то поднесла свечу к самому лицу Андрея, несколько раз, будто не доверяя себе, то загораживала ее ладошкой, то отнимала руку. Покивала своим мыслям, обернулась к Арине. – Ему нельзя лежать подолгу неподвижно, да еще на спине: задыхаться от этого начинает. – Юлька глянула на Арину и, видимо, посчитала нужным хоть немного ее ободрить: – Сказали вроде, конь копытами сильно побил, пока Минька не оттащил. Правда, если бы совсем плохо, если бы нутряной кровью изошел, то и сюда бы не довезли. И зрачок от света сжимается, видела, я свечку рукой закрывала? Значит, по голове ему крепко не попало – тоже хорошо…

– А что плохо?

– Рука и ребра сломаны… и нога вон еще… один-то перелом быстрее срастается, чем несколько… но лубки хорошо наложены – дядька Бурей свое дело знает. На ребрах тоже все правильно…

– А что ж он без памяти-то?

– Нутро у него ушиблено… не порвалось там внутри, нутряного кровотечения нет, но все равно… По виду-то на сильную простуду похоже, ему бы откашливаться, а ребра мешают… Вот и не давай ему долго на спине лежать, и за дыханием следи. Повязка на ребрах, видишь, не намотана, а сшита, коли понадобится сменить, зови меня, сама не берись, тут сноровка нужна, и одной парой рук не обойтись. Еще надо будет…

Арина слушала наставления лекарки, а изнутри, нисколько не мешая запоминать то, что говорит Юлька, поднималось убеждение:

«Как там Аристарх с Корнеем говорили? Поляницы у меня в роду, от них и мне что-то передалось… Ну значит, вот она, моя война и моя битва – здесь! А раз я поляница, то все смогу! Выхожу и смерти его не отдам!»

Юлька ушла, пообещав прислать с кем-нибудь необходимые снадобья. Дударик увел испуганных и расстроенных до слез сестренок, которые примчались вместе с ним из крепости, как только узнали о случившемся, и Аринка наконец осталась с Андреем наедине. Села рядом с ним и сама себе удивилась: не пришлось сдерживать слезы и всхлипы, которые поначалу не смогла унять; теперь и следа от них не осталось. Да и не поможешь ему сейчас бабьими причитаниями. Улыбнулась на этот раз почти без усилий и заговорила спокойно, будто просто с дороги встретила:

– Ну здравствуй, Андрюшенька! Заждалась я тебя, а тут у нас и дом готов – такой, как ты хотел. Жаль, поговорить толком перед твоим отъездом мы так и не успели. Ну и ладно, у нас еще вся жизнь впереди. Главное, ты тут, со мной, и все теперь будет хорошо. Ты в этой битве свое дело сделал – никто бы большего не смог, а теперь моя очередь за тебя воевать. И не сомневайся, я тебя не подведу, родной, вытащу! Только ты и сам не сдавайся, держись, я же знаю, ты сильный, справишься.

Смочила полотенце в уксусной воде, как Юлька велела, отжала, стала бережно протирать его пылающий лоб и все время продолжала что-то тихонько приговаривать. Уверена была почему-то: нельзя молчать, беседовать с ним сейчас надо, чтобы он даже из своего забытья ощущал связь с миром, к свету и жизни тянулся на ее голос.

Вечером, когда совсем стемнело, еще раз зашла Юлька, принесла травок для настоев и какое-то снадобье в горшочке. Постояла, посмотрела, как Аринка справляется, повязки проверила, кивнула одобрительно.

– Ладно у тебя получается. Помнишь, что делать, если задыхаться начнет?

– Помню, Юль, помню. Ко мне только что Ульяна заходила, еще раз объяснила, – кивнула Аринка. – Показала, как ловчее постель перестилать, чтобы не беспокоить Андрея. Ну и так еще, разное…

– И разговаривай с ним. Не смотри, что он без памяти… даже беспамятные слышат. Слов не разбирают, а настроение, с которым говоришь, чувствуют, так что не вздумай причитать жалобно или еще как-то так… Ну понимаешь…

– Понимаю. Я ему, как хозяину, домой вернувшемуся, рассказываю: что уже сделано, что скоро закончим, а что потом.

– Угу, правильно. Еще про девчонок малых рассказывай – его ЗДЕСЬ будет удерживать то, что ему любо. Понимаешь?

– Понимаю.

«Я-то понимаю, а вот ты… Про любовь, как про настой лекарский, поминаешь, как будто она в горшочке на полке стоит. Макоши служишь, а в чудо не веришь – только в знания и умения. А любовь-то и есть чудо… Нарочно тебя так воспитали или просто ты еще в нужный возраст не вошла?»

Арина знала, что сомнение в искусстве лекарки, недоверие к ней сводит на нет чуть ли не половину лекарских ухищрений, но больна-то была не она, а Андрей. Ну разве что сама Юлька заметит ее недоверие и потеряет уверенность, которая в лекарском деле ой как нужна. А повод для сомнений имелся, и еще какой! Нет, то, что Юлька сейчас ждала приезда матери, вполне понятно: не сравниться пока девчонке в лекарском искусстве с Настеной. Опыта у нее того нет, да и привыкла Юлька надеяться на материну помощь. Это как раз не о слабости молодой лекарки говорило, а о разумности – излишняя самонадеянность в таком деле тоже вредна, а вот то, чем закончились тогда занятия с Клюквой…

Отрока Павсирия уже по нескольку раз обмыли и насухо вытерли, сменили под ним подстилку, сначала так, будто у него были поломаны ребра, потом так, будто он ранен в спину и лежать может только на животе, потом… по-всякому, одним словом. Дружно поржали над тем, как Клюква сладко причмокнул губами как раз тогда, когда Проська обмывала ему седалище, поотвечали (или не стали отвечать) на всякие вопросы оживившихся и разрумянившихся девиц, вроде таких, как: «А долго ли у него еще уд стоять будет?» или «А куда мужи его девают, ежели с ними такое на улице приключится?» В общем, лекарская учеба шла своим чередом, и даже на лице Млавы отвращение начало сменяться любопытством, и она уже не отводила глаз от стола, разглядывая обнаженного отрока чуть ли не с большим, чем все прочие, интересом.

И тут Арина обратила внимание на доносящийся с улицы гвалт мужских голосов, в котором особо выделялась уже легко узнаваемая ругательная скороговорка Сучка. И хотя слов разобрать она не могла, чувствовалось, что голоса эти становятся все злее и злее. Арина стояла ближе всех к двери и слышала происходившее на улице лучше остальных. Другие женщины, даже если и уловили что-то, то не обращали внимания, а уж девицы-то… Они сейчас и пожар в лекарской избе не сразу заметили бы.

Арина тоже решила не отвлекаться – сами разберутся, тем более что девицы все здесь, под приглядом, но тут прямо за дверью раздался голос Кузьмы:

– Стоять! Я кому сказал?!

И сразу за этим донесся прерывистый свист. Арина еще не выучила все команды, подаваемые свистом, но тут догадалась, что Кузьма приказывает: «Ко мне!» В лекарской избе разом наступила тишина: что-что, а уж эту-то команду услышали и разобрали все. Головы дружно повернулись к двери, и на всех лицах читался один и тот же вопрос…