Два зайца, три сосны - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Вильмонт cтр.№ 19

— Олесь, уходи от него! Он же, как паук — затягивает всех в паутину своего обаяния, а потом убивает…

Я в тот момент была даже склонна с ним согласиться, но я ведь уже потеряла голову, хотя мне ровным счетом ничего не светило. Миклашевич был женат. Жена, красивая, элегантная женщина, прекрасно умела им управлять. Я про себя называла это «дистанционным управлением» — она подолгу жила за границей. Правда, вскоре я обнаружила, что он, всегда весьма уважительно отзываясь о своей жене, изменяет ей направо и налево. Ну и при чем здесь я? Однако он вопреки ожиданию высоко оценил мои предложения по оформлению дома какой-то эстрадной звездочки…

— Молодчина, у тебя отличный вкус и чувство стиля, к тому же никакого гонора, с тобой приятно иметь дело…

Мы подружились. Он часто приглашал меня ужинать в ресторанчик «Сивая кобыла» неподалеку от нашего офиса. И изливал мне душу, что-то рассказывал, вспоминал, меня практически ни о чем не спрашивал. Да мне и не надо было. Я с наслаждением слушала его. Он был умен, прекрасно образован, у него беспрерывно возникали блестящие оригинальные идеи, хотя иной раз мне казалось, что его заносит, но я, разумеется, помалкивала. Однако главной его чертой был фантастический эгоцентризм. Но я все ему прощала, потому что мне было с ним невероятно интересно, как с профессиональной точки зрения, так и вообще. В какой-то момент я отчетливо поняла, что он ко мне неравнодушен, однако никаких попыток сближения он не делал. Хотя я частенько замечала, что женщины при упоминании его имени как-то нехорошо ухмыляются. Мне всякий раз казалось, что меня ошпарили кипятком. Странно, неужели я просто выдаю желаемое за действительное? Но однажды я уехала на две недели в отпуск с сыном и поняла, что пропадаю. Я каждую минуту думала о нем… Мы с Гошкой жили на даче у моих друзей в Крыму и однажды, гуляя по набережной Ялты, я увидела старика, продающего смешные маленькие парусники. Я вспомнила рассказ Миклашевича, о том, как в детстве он мечтал быть пиратом и вместе с другом делал парусники… Я купила эту игрушку. Потом мне стало стыдно, что я купила парусник не Гошке, а чужому дядьке. И отдала парусник сыну, но тот абсолютно им не заинтересовался. Повертел в руках и забыл, его куда больше занимали машинки. И когда я вернулась, Миклашевич пригласил меня поужинать. Разумеется, я подарила ему парусник. Его реакция меня поразила! Он так несказанно обрадовался, растрогался, развеселился. Все время вертел мой подарок в руках, объяснял, где какой парус…

— Олеська, ты чудо… — произнес он вдруг, пристально глядя мне в глаза. — И я, кажется, тебя люблю…

— Когда кажется, креститься надо, — отшутилась я испуганно.

Он перекрестился, правда, как-то неумело, прислушался к себе и сказал:

— Не помогло!

У меня сердце ушло в пятки.

… Внезапно мои воспоминания прервал стук в дверь.

— Олеська, дрыхнешь?

— Входи!

— О, какой отсюда вид! А где эта мымра?

— Почему мымра? — засмеялась я.

— Не знаю, просто есть в ней что-то мымристое. Так где она?

— Обещала скоро позвонить.

— Ну чего ты валяешься? Смотри, какая погода. Пошли, искупаемся!

— Не выдумывай, вода холодная.

— Тогда позагораем! Надо пользоваться моментом. Вставай, вставай, я хочу кофе! Можем пообедать внизу, хозяйка предлагала.

— Но мы же вроде приглашены на обед…

— Знаешь, я есть хочу, а когда этот обед еще будет. У меня в детстве была нянька, которая всегда говорила: «Ты сперва нажрися, наприся, а потом ступай в гости!»

Я вдруг тоже проголодалась.

Обед был чудесный — протертый овощной суп, необыкновенно нежный и вкусный, жареная свежая рыба и какой-то фантастический десерт со взбитыми сливками.

Мы успели все съесть, а Арина все не звонила. Миклашевич закипал.

— Могла хотя бы позвонить, что это за хамство? Если через два часа она не появится, мы уезжаем. С такими людьми нельзя иметь дело.

И в этот момент раздался звонок.

— Извините ради бога, мой муж куда-то пропал… Я через десять минут заеду за вами…

— Не торопитесь, мы уже пообедали! — холодно произнес Миклашевич, забрав у меня трубку.

Было слышно, как она что-то лопочет.

— Я ж говорю, мымра! — сердито буркнул Миклашевич. — Муж пропал! Куда он денется! Загулял, небось, он, видишь ли, с утра уехал с другом на рыбалку. Как будто без него нельзя посмотреть дом… Идиотка!

— Митя, не злись. Ты уже пообедал, расслабься!

— Я сюда не расслабляться приехал, мое время дорого! Да и твое тоже! А этот барон тоже хорош! Если договорился с людьми, какая на фиг рыбалка? Черт знает что! Не хочу я с ними никаких дел иметь! Давай прямо сейчас уедем!

— Миклашевич, остынь! Барон-то нашелся?

— А черт его знает, я не понял!

— Ну ты даешь! А вдруг он утонул?

— Ну, если утонул, это его извиняет…

— А если нет?

— Если нет, тогда пошел он к дьяволу! А вот и мымра! И барон с нею! Не утонул, голубчик!

Я выглянула в окно. Арина уже взбегала на крыльцо, а Роза стоял у машины и курил. Мы вышли на крыльцо.

— Извините нас, пожалуйста, так неловко вышло… Вы действительно отказываетесь от обеда?

— Действительно! Наше время дорого, мадам! Едем сейчас смотреть дом.

Когда Роза увидел меня, у него буквально отвисла челюсть.

— Познакомься, Мэтью, это госпожа Миклашевская, известная писательница, а в прошлом архитектор. Она будет нашим дизайнером!

— Простите, мадам, в нашей среде это называется декоратором! — холодно поправил ее Миклашевич, обмениваясь рукопожатием с Розой.

— Ох, да какая разница, впрочем, как угодно, — пробормотала Арина.

— Прошу меня простить, я на рыбалке так увлекся, что позабыл обо все на свете. Здравствуйте, я очень рад! — сказал он, пристально глядя мне в глаза, и не поцеловал, а пожал руку. — Мы где-то встречались? Мне знакомо ваше лицо…

— Да нет, по-моему, не встречались, — сказала я и подмигнула ему. Зачем и сама не знаю. Просто из хулиганства.

Миклашевич захотел ехать на двух машинах, чтобы ни от кого не зависеть.

— По-моему, ты его сразила наповал, этого барона, — усмехнулся он, пристроившись в хвост «вольво».

— Глупости! Я не из тех женщин, что сражают на повал.

— Вообще-то правда, но бывают исключения. Только не вздумай завести с ним роман.

— А почему, собственно?