Рай Сатаны - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Точинов cтр.№ 83

Когда мы подошли, Птикошон как раз закончил разбираться со звероящерами, и с чудом сохранившимися до наших дней двинозаврами, и с современными крупными рептилиям, непонятно каким ветром занесенными на Таймыр. Одним словом, со всеми пресмыкающимися.

Оказывается, жить пресмыкающиеся в здешних климатических условиях не могут, причем никакие, ни крупные, ни мелкие. Вернее, жить-то смогут, если выпустить в таймырскую тундру какую-нибудь кобру, – не пропадет. Возможно, даже аллигатор, запущенный в местное озерцо, сумеет встроиться в пищевую цепочку. Беда в том, что здесь нет никаких условий для размножения пресмыкающихся. Слишком короткое лето, фактически один лишь июль, да и в том случаются заморозки. А рептилии свои яйца не высиживают, и не смогли бы, поимей вдруг такое желание, – животные холоднокровные, полностью зависящие от температуры окружающей среды.

Между тем в отложенных яйцах змей, ящериц и прочих черепах с крокодилами процессы происходят сложные и длительные, зародыш растет долго, – в отличие от рыб и амфибий из яйца выходит не личинка, а особь, ничем не отличающаяся от взрослой, кроме размеров. И на Таймыре не стоит рассчитывать на встречу даже с захудалым гекконом, не говоря уж о звероящере, способном стать рекордным охотничьим трофеем.

Эфенди слушал разливавшегося соловьем профессора спокойно, ни малейших эмоций на лице не отражалось. Хотя я на его месте давно бы уже гаркнул на Птикошона, как сержант на новобранца: хватит нести пургу, докладывай четко и ясно, какая тварь сожрала твою электронную рыбину!

Аль-Луаньян, закаленный в словесных баталиях Евромеджлиса, не гаркнул. Он и окружавшая его небольшая группа сидели чуть в стороне от остальных собравшихся. Случайно так получилось или преднамеренно, но на каменистом берегу словно бы провели невидимую черту или выставили невидимый барьер – и никто из прочих членов экспедиции не посмел установить свой раскладной стульчик за этим барьером, поближе к Великому.

Ближний круг Эфенди дружно следовал примеру сюзерена, никак не выдавая своего отношения к изящным и бесплодным выкладкам профессора. Хотя от Зога и его братьев-близнецов проявления нормальных человеческих чувств ожидать не приходится: все трое идеальные боевые машины, но с весьма ограниченным набором прочих функций, в число которых не входит способность удивляться, раздражаться или хотя бы посмеяться незамысловатой шутке.

Красного Хасана, казалось, лекция профессора интересовала лишь в одном аспекте: может или нет во время нее произойти что-нибудь опасное.

Тем временем Птикошон наконец-таки добрался до главного. До сути. До непонятного существа, не то сожравшего, не то разрушившего нашу псевдощуку.

На трехметровом экране вновь повторилась уже знакомая мне короткая подводная трагедия: нечто продолговатое и смутно различимое, стремительно вытягивающееся в сторону аппарата.

У профессора, как выяснилось, имелось совершенно иное мнение об информативности последних кадров.

– Вот он, мон дье, ответ на все наши вопросы! – экспрессивно вещал профессор, остановив запись. – Вы видите, господа?! Вы видите?

Ну видим… Однако что видим, поди разберись… Хвост? Хобот? Щупальце? Или объектив запечатлел почти все существо – змею, угря? Земляного червяка, накачанного анаболиками и стероидами?

Я был не одинок в своих сомнениях. Судя по недоуменным перешептываниям, большинство собравшихся не могли взять в толк, что сумел разглядеть Птикошон…

– Это язык! – возвестил профессор, выдержав гроссмейстерскую паузу. – Выстреливающий язык, подобный языку хамелеона! Вернее, в нашем случае – языку лягушки! Потому что мы имеем дело с земноводным существом! Да-да, именно с земноводным, господа! С амфибией!

– Одно слово – лягушатник, что с него возьмешь… – тихонько шепнула мне Лайза.

Птикошон немедленно бросился доказывать свой тезис, тыкая лучом лазерной указки в экран: «Вы прекрасно можете разглядеть, господа, эти характерные гантелевидные образования, и нет никакого сомнения, что…»

Он не закончил. Зазвучал голос Эфенди, и звучал он в полной тишине – мгновенно смолкла и возбужденная речь лектора, и негромкие разговоры аудитории.

– Вы хотите сказать, что я прилетел сюда охотиться на лягушку?

Говорил Великий спокойным и ровном тоном, но в подтексте ошибиться было невозможно: если дело обстоит именно так, первым же дирижаблем мы улетим обратно. А затем уж кто куда: Эфенди, наверное, отправится за сасквочем в орегонские дебри, а Мангуст вернется к своей пенсионерской жизни… Потому что лягушка недостойна находиться среди трофеев Великого Охотника, и не имеет значения, до каких размеров она умудрилась дорасти.

Птикошон, как бы ни был он увлечен и возбужден, прекрасно понял все оттенки смысла, заложенные в вопрос Эфенди. И немедленно открестился от существа, издавна ассоциировавшегося с французской национальной кухней:

– О нет, мон дье! Конечно же, не лягушка! Лягушек таких размеров никогда не было, нет и не будет, ни среди современных, ни среди ископаемых… Опорно-двигательный аппарат лягушки устроен так, что особь весом хотя бы в центнер попросту не сможет сдвинуться с места! Нет, нет, мы имеем дело с уникальным видом! Скорее всего, он родствен стегоцефалам, исполинским амфибиям, обитавшим в болотах пермского и триасового периода… Посмотрите, господа, посмотрите! Не правда ли, красавцы?

Птикошон потыкал в кнопки пульта, и на экране начали появляться представители древних земноводных. Судя по комментариям профа, вес представителей некоторых видов исчислялся тоннами, а длина метрами. Да и вид достаточно грозный…

Скажу честно: если бы я разгуливал по болотам пермского периода и повстречался невзначай с исполинской амфибией – задал бы от нее стрекача, приняв за самого заурядного двинозавра. Не стал бы уточнять, к какому классу животного мира относится зверюга. Да и какая разница, кто тебя сожрет – пресмыкающееся или земноводное? Никакой.

Эфенди выглядел по-прежнему невозмутимо, но мне все же показалось, что объяснения профессора его успокоили. Здоровенный стегоцефал – это вам не лягушка-переросток, а вполне достойная дичь для лебединой песни Великого Охотника.

– Посмотрите, господа, какое чудесное создание! – указывал профессор на нечто, на мой дилетантский взгляд, крокодилообразное. – Двинозавр! Вторая часть названия неправильная, появившаяся на свет в результате ошибочной первоначальной классификации, но обратите внимание на первую часть имени этого красавца! Фрагменты его скелета были найдены на Северной Двине, господа! Это ведь совсем рядом с нами, мон дье, совсем рядом!

М-да… Профессор мог бы для интереса заглянуть в атлас, измерить линеечкой расстояние, умножить на масштаб… Хотя его можно понять – и мы на севере России, и Двина протекает там же, считай по соседству…

Профессор продолжал нахваливать своего двинозавра так, словно сам проектировал его генокод в мутаборских лабораториях или, по меньшей мере, дневал и ночевал у вольера, откармливая и выращивая зверюшку.