Око Судии - читать онлайн книгу. Автор: Р. Скотт Бэккер cтр.№ 103

— Эта тропа — всем тропам тропа, мальчики! — с особым ражем восклицал он, раскрасневшись. — Мы идем к Сокровищнице, и ничто — ничто! — нас не остановит!

И уж всяко не голые.

Те, кто видели глаз в сердце Заступа, лишь обменивались беспокойными взглядами. Величие сокрытого в камне дворца заслонила неведомая опасность. Наболевшая боязнь пустоты и неуверенность сменились страхом перед кишащими вокруг тварями. Мимара даже схватила Ахкеймиона за руку, но каждый раз, когда он бросал на нее взгляд, она неотрывно глядела в зияющую пустоту наверху, всматриваясь в пространство между цепями, словно следила, как свет постепенно становится ярче. Она словно стала младше, беззащитнее в своей красоте. Линия щеки напоминала кромку раковины устрицы. Плотно сжатые губы. Широко раскрытые глаза, словно очерченные штрихами пера. Он, как впервые, заметил, насколько светлее у нее кожа, чем у него или у ее матери. В первый раз он задумался о ее настоящем отце, о причудливом капризе судьбы, благодаря которому она родилась на свет, а не была отторгнута распутной утробой Эсменет.

Они переживут и это, твердил он себе. Не имеют права не пережить.

Огромная гора камней, которая их остановила, белела в свете блекнущего «Луча», напоминая полурастаявшую оконечность ледника. Те, кто оставался стеречь мулов и припасы, бежали им навстречу, как деревенские собаки: видно, все это время томились от страха. Сарл и Киампас немедленно принялись командовать, приказав всем собирать вещи и готовить мулов — невзирая на всеобщую усталость.

Больше никакого ночлега в Черных пещерах Кил-Ауджаса.

Внутрь просачивается Та Сторона. Ад.

«Небесный луч» горел уже довольно давно; Ахкеймион уже чувствовал внутри изматывающий звон от того, что долго поддерживал его свечение — так бывает, когда несколько часов удерживаешь в мыслях некое число. И все же развеять «Луч» он не решался из жалости к Шкуродерам, которые копошились в этом льющемся сверху сиянии. Сарл наблюдал за ними, не как рабовладелец, а как жрец, со вниманием, которое можно было назвать жадным, ни больше ни меньше. Киампас бродил среди недавно принятых в артель — в «молодняке», как называли их старожилы, кого-то хлопал по плечу, кому-то подтягивал ремни, делился мелкими советами и ободрял, чем мог. Галиан держался подозрительно близко возле Ксонгиса и каждый раз, как позволяли обстоятельства, бросал на следопыта с миндалевидными глазами многозначительные взгляды. Бывшему ратнику хватало сообразительности понять, что не все гладко. Лишь вопрос времени, когда все будут знать, что Сарл, как они выражались, «крутит им извилины». Поквас выговаривал усталому раздраженному Сомандутте, который, отказавшись бросить свое нильнамешское одеяние, постоянно задерживал остальных. Высокий чернокожий кетьянец то и дело бросал взгляды на остальных, сверкая широкой улыбкой, которую прятал за гневным выражением лица. Мрачный Сутадра, кианец, которого все считали еретиком-фаним, упаковывал свои пожитки с медлительной сосредоточенностью погребального ритуала. Исполин Оксвора, на голову возвышавшийся над остальными, смеялся над какой-то пришедшей ему в голову или услышанной мыслью, так что шранкские головы со сморщенными лицами раскачивались в его буйной туньерской гриве. Один из молодых галеотских мальчиков, Райнон, почесывал покрытую венами щеку своего любимого мула и шептал ему слова ободрения, в которые сам явно не верил…

А Клирик, стоявший над Капитаном, который подтягивал шнурки на своих айнонских сапогах, с безвольной неподвижностью уставился на Ахкеймиона. Его глаза казались старше фарфорового лица — как будто две дырки.

— Что такое? — откуда-то сбоку спросила Мимара.

— Ничего, — ответил Ахкеймион, отворачиваясь от нечеловека, и отпустил ослабевший свет «Небесного луча». Полоска угасла, как щель от медленно закрывающейся двери, и наконец ее поглотило небытие. Послышались насмешливые выкрики, и наступила темнота, настолько глубокая, что она словно обладала собственным звучанием, а вслед за тем раздалось бормотание заклинаний, и вновь возникли две точки света, как будто на одном невидимом лице открылись глаза двух различных рас.

Шкуродеры снова принялись за работу, хотя многие бросали тревожные взгляды в темноту, которая обступила их со всех сторон.

План, как объявил Сарл, посовещавшись с лордом Косотером, состоял в том, чтобы просто продолжать путь со всей возможной поспешностью. Есть шансы, сказал он им, что им ничего не встретится, ведь пространства Кил-Ауджаса огромны. Есть шансы, что сила, которая уничтожила Кровавых Заступов, отступила в глубину зализать раны и подсчитать свои потери. Тем не менее идти надо «на носочках», как он выразился, то есть без лишнего шума и держа наготове глаза, волю и оружие.

— Впредь, — подытожил он, — мы станем единственными привидениями в этих пещерах.

Ахкеймион был уверен, что последние слова адресовались непосредственно ему.

Они продолжили поход, огибая огромный обвал по бокам. Пробирались по краю завалов. Двойной свет безмолвно очерчивал груды камней, то и дело вырисовывая обломки каменных монолитов, и отбрасывал двойные тени, порой напоминавшие крылья. Остатки древнего побоища (если это было побоище), усеявшего пещеры множеством трупов, по-прежнему устилали пол, но кости стали хрупкими, как тростник, и охотники шли, взбивая их ногами, как траву. При каждом шаге Ахкеймион видел, как из пыли появляются скругленные края или острые обломки рассыпающихся костей. Ему пришло в голову, что это может быть то самое место…

То место, где горе прожгло насквозь шелуху обыденности.

— Как? — по-айнонски прошептала Мимара у его плеча, и по ее голосу он тотчас понял, что она говорит о мертвом охотнике. — Я не увидела никакого колдовства, и ты тоже — я по твоему лицу поняла. Так как же у сердца мог оказаться глаз?

Он посмотрел по сторонам, прикидывая, кто мог его подслушать.

— Тебе кто-нибудь рассказывал, что случилось, когда Первая Священная война пришла на Менгеддские равнины?

— Конечно. «Поле Битвы». Земля начала изрыгать из себя мертвецов. Мама рассказывала мне, что кости не давали расти траве.

Он сглотнул и ответил не сразу. Он почти это и собирался сказать, но в нем зазвенел целый хор невольных воспоминаний — это были воспоминания о том, как он и ее мать бежали с Менгеддских равнин в горы, как любили они друг друга среди залитых солнцем деревьев…

И объявили себя мужем и женой.

— Вот так оно и было.

Он почти физически ощущал ее недовольство.

— Я уже чувствую просветление.

Она обладала особым даром выбивать из него великодушие, это приходилось признать.

— Ну, слушай, — сказал он. — Границы между нашим Миром и Той Стороной подобны границам между явью и сном, разумом и безумием. Каждый раз, когда Мир впадает в сон или безумие, границы открываются, и Та Сторона просачивается внутрь… — Он огляделся, убедиться, что никто больше его не слушает. — Это место — топос, как я уже говорил. Мы идем буквально по краю Ада.