Большая грудь, широкий зад - читать онлайн книгу. Автор: Мо Янь cтр.№ 199

— Не надо таких грустных речей, матушка, — сказала урождённая Лу. — Я тут недавно слыхала, как почтенный Фань Сань рассказывал об одном учёном монахе из храма Тяньци, что в Мадяньчжэне. Говорят, очень сведущ во врачевании. Хочу вот съездить за ним.

— Не трать зря деньги, — отвечала свекровь. — Знаю я, откуда моя хворь. Я когда только замуж вышла, кошку кипятком ошпарила. Она у меня цыплят таскала, разозлила — мочи нет. Хотела лишь проучить, а она возьми и сдохни. Вот теперь и вредит!

Но матушка всё же отправилась верхом на муле за тридцать ли к этому монаху.

Монах оказался светел ликом и красив, от него приятно пахло сандалом.

Перебирая чётки, он выслушал матушкину просьбу и сказал:

— Я бедный монах, больных принимаю здесь, в храме, по домам не езжу. Привози и ты свекровь сюда.

Ничего не поделаешь, пришлось матушке вернуться, запрячь телегу и отвезти свекровь в храм Тяньци.

Лекарь выписал больной два рецепта — один для приёма внутрь, другой — обтирание.

— Если не поможет, — сказал он, — больше приходить не надо, а если подействует, приезжай — выпишу новый.

Матушка отправилась в аптеку за лекарством, собственноручно заварила и пользовала свекровь. После трёх приёмов внутрь и двух обтираний зуд прекратился.

Отомкнув на радостях сундук, где хранились деньги, свекровь послала матушку отблагодарить лекаря и получить новый рецепт. Пока монах выписывал его, матушка заодно поинтересовалась, почему у неё рождаются одни девочки. Слово за слово, беседа затянулась. Монах оказался любвеобильным, матушка мечтала о сыне, и оба прониклись друг к другу пониманием.

Жирный Гао тоже вошёл во вкус, с матушки прямо глаз не сводил.

Однажды вечером, когда солнце уже закатилось и на небе появился кругляшок луны, матушка верхом на муле возвращалась из храма Тяньци. Когда она проезжала мимо гаолянового поля к югу от Мошуйхэ, на дорогу выскочил Жирный Гао.

— Ну и бессердечная же ты, Сюаньэр, — заявил он.

— Я тебя, Жирный, пожалела, вот и уступила пару раз, зажмурившись. А ты поди-ка: дали палец — всю руку откусить готов.

— Как с монашком закрутила, старого дружка-то и позабыла! — обиделся Жирный Гао.

— Чепуху несёшь! — отмахнулась матушка.

— Ты мне не вкручивай, — прищурился Гао. — Лучше соглашайся, а не то вмиг раззвоню по всему Дунбэю, что ты якобы за лекарством для свекрови ездишь, а сама с монашком забавляешься.

И матушка позволила унести себя в поле гаоляна…

Свекровь поправилась. Но слухи о том, что матушка спуталась с учёным монахом, дошли и до её ушей. Когда опять родилась девочка — Няньди, — она, ни слова не говоря, взяла ребёнка за ноги и хотела утопить в поганом ведре.

Матушка соскочила с кана и, бросившись перед ней на колени, стала умолять:

— Смилуйтесь! Пощадите малышку! Ведь я полгода ходила за вами!

Держа заливающегося плачем младенца вниз головой, свекровь негромко спросила:

— Скажи честно, про монаха правда?

Матушка молчала.

— Говори! На стороне нагуляла?

Матушка твёрдо мотнула головой.

Свекровь швырнула малышку на кан.

Осенью тридцать пятого года матушка косила траву на северном берегу Цзяолунхэ, и её изнасиловали четверо вооружённых дезертиров.

Перед ней несла свои холодные воды река, и в душу закралась мысль: а не броситься ли в прозрачный поток и не свести ли счёты с жизнью? И когда она уже собралась осуществить своё намерение, пред ней вдруг предстало отражение завораживающе глубокой синевы небес Гаоми. Плыли клочья белых облаков, под ними весело распевали маленькие серые птахи. А в воде под этими же облаками сновали, беспрестанно вертя хвостиками, прозрачные мальки. Будто ничего и не произошло. А ведь и правда, птицы же не перестают петь из-за того, что есть коршуны, и рыбки весело вьются, хотя и на них есть зимородки. И тогда на её, перенёсшую надругательство грудь повеяло очищающей свежестью. Матушка зачерпнула воды, смыла с лица пот и слёзы, оправила одежду и зашагала домой.

В начале лета следующего года восемь лет не рожавшая Шангуань Лу родила седьмую дочку — Цюди. Урождённая Люй, которая возлагала на эту беременность большие надежды, впала в крайнее отчаяние. Пошатываясь, она ушла в свою комнату, открыла сундук, достала бутылку вина, которую хранила много лет, и, залив своё горе, громко заголосила. Шангуань Лу тоже была совершенно подавлена и с отвращением смотрела на сморщенное личико новорождённой, причитая про себя: «Правитель небесный, ну почему ты поскупился? Потратил бы ещё чуток глины, и мой ребёнок был бы мальчиком…»

А затем в дом влетел Шангуань Шоуси и, отдёрнув рваную тряпку, отпрянул. Оправившись, он первым делом схватил стоявший за дверью валёк и опустил его на голову жены. На стену брызнула кровь, а обезумевший от ярости коротышка, сопя, выбежал во двор, ухватил клещами раскалённый кусок железа из горна и прижёг ей между ног. Закружился желтоватый дымок, и комната наполнилась отвратительным запахом палёных волос и горелой плоти. С истошным воплем матушка скатилась с кана и, скорчившись, задёргалась на полу.

Узнав, как обошлись с Сюаньэр, Юй Большая Лапа схватил охотничье ружьё и помчался к дому Шангуаней. Ворвавшись в ворота, он ни слова не говоря наставил его в могучую грудь урождённой Люй и спустил курок. Но той помирать, видно, было не время, и ружьё дало осечку. Пока Большая Лапа перезаряжал его, Люй уже вбежала в дом и заперла дверь. Вне себя от ярости, Юй пальнул по двери. Раздался страшный грохот, и сотни картечин пробили в двери дыру размером с чашку. Изнутри донёсся испуганный вопль урождённой Люй.

Тяжело дыша и раскачиваясь всем своим громадным телом, как медведь, Большая Лапа принялся молча колотить в дверь прикладом. Сбившись вместе в восточной пристройке, на происходящее во дворе смотрели перепуганные девочки.

Шангуани, отец и сын, — один с молотом, другой с кузнечными клещами — бочком подбирались к Большой Лапе. Шоуси выскочил вперёд и ткнул его клещами в спину. Юй взревел и обернулся. Шоуси отбросил клещи и хотел было дать стрекача, но ноги словно одеревенели, и он застыл с вымученной улыбочкой на лице.

— Убью, сволочь! — рыкнул Большая Лапа и, взмахнув ружьём, свалил Шоуси на землю. Удар был такой силы, что ружьё разломилось пополам.

Тут подоспел Фулу с молотом. Нацелил было на Юя, но промахнулся, а от тяжести молота потерял равновесие. Большая Лапа шарахнул его по плечу, и отец грохнулся рядом с сыном.

Большая Лапа принялся охаживать их по очереди ногами. Чтобы пнуть побольнее, он постоянно подпрыгивал. Девчушки не сводили с него глаз: ведь этот дедушка устроил такое забавное представление. Отец с сыном катались по земле, корчась от боли. Поначалу они вопили один громче другого, но вскоре затихли окончательно. Шоуси выставил задницу, как подраненная жаба, и стал было подниматься на четвереньки, но от пинка Юя кувырком полетел на землю. Большая Лапа схватился за ручку огромного шангуаневского молота и занёс его над головой Шоуси: