Большая грудь, широкий зад - читать онлайн книгу. Автор: Мо Янь cтр.№ 112

— Хотите убить — убейте, но без меня, — гнул своё Го Цюшэн.

— Сдать нас хочешь, паскуда? — тряхнул его за плечи у Юньюй. — Мы теперь четыре кузнечика на одной нитке, пусть никто даже не думает соскочить. Только попробуй — все сразу узнают, что ты сделал с этой дурочкой из семьи Ван, уж я позабочусь.

— Ладно, братва, хорош ссориться, — вмешался Вэй Янцзяо. — Тут делов-то — убить. Скажу по секрету: ту старуху на каменном мостике я угрохал. Ничего против неё не держал, просто задумал ножичек в деле опробовать. Я-то думал, убить человека непросто, а на самом деле — раз плюнуть. Этим ножичком под рёбра и сунул. Так он скользнул в неё, как в доуфу, хлюп — аж ручка вошла. Не успел вытащить, а из неё уж и дух вон, даже не вякнула. — Он провёл лезвием туда-сюда по штанам. — Вот глядите. — И будто бы ткнул ножом, направив его мне в живот.

Я сладостно зажмурился и словно увидел, как зелёной струйкой на их лица брызнула кровь. Они побежали к воде, чтобы умыться. Но вода напоминала тёмно-красный сироп, и они не только не умылись, но запачкались ещё больше. Вместе с кровью из живота стали быстро вываливаться кишки, они упали на траву, достигли канавы, а там их подхватило течение. В канаву с плачем прыгнула матушка, она стала собирать их, наматывая на руку, пока не очутилась передо мной. Обмотанная моими кишками, она тяжело дышала, с грустью глядя на меня: «Что с тобой, деточка?» — «Убили меня, мама». Слёзы заливали ей лицо, когда она опустилась на колени и стала засовывать эти кишки, моток за мотком, мне обратно в живот. Они не слушались, снова выскальзывали наружу, матушка плакала уже от злости. В конце концов она запихнула их полностью, достала из волос иголку и нитку и зашила мне живот, как порванную куртку. Я ощутил какую-то бранную боль и резко открыл глаза. Оказалось, всё это мне привиделось. Действительность же была такова: пинками они сбили меня с ног, выпростали свои внушительные причиндалы, выдававшие их «революционное и правильное происхождение», и принялись мочиться мне на лицо, — казалось, что я погружаюсь в воду.

— Младший дядюшка! Дядюшка… — донеслись из зарослей голоса Сыма Ляна и Ша Цзаохуа — один звонкий, другой негромкий.

Я открыл рот, чтобы откликнуться, но тут же получил порцию мочи. Все четверо торопливо убрали свои оросительные установки и, подтянув штаны, мгновенно скрылись в кустах.

Сыма Лян с Ша Цзаохуа стояли у каменного мостика и звали меня вслепую, как Юйнюй. Их крики долго раскатывались эхом по полям, отчего сердце моё преисполнилось печали и в горле встал комок. Я попытался подняться, но тут же снова шлёпнулся на землю.

— Там! — взволнованно завопила Ша Цзаохуа. — Он там!

Они подняли меня за руки. Я качался, как ванька-встанька. Ша Цзаохуа глянула на моё лицо, рот у неё искривился, и она разревелась. Сыма Лян тронул меня за зад, и я взвизгнул от боли. Он посмотрел на свою руку, красную от крови и всю в зелени от травы и веток, и у него застучали зубы.

— Кто ж тебя так разуделал, младший дядюшка?

— Они… — выдавил я.

— Кто «они»? — уточнил Сыма Лян.

— У Юньюй, Вэй Янцзяо и Дин Цзиньгоу, а ещё Го Цюшэн.

— Дядюшка, давай-ка сейчас домой, — сказал Сыма Лян. — Бабуля там с ума сходит. А вы, четверо подонков, зарубите себе на носу: сегодня вы улизнули, но завтра уже не выйдет, смылись первого числа, а вот пятнадцатого не получится! Если хоть волосок упадёт с головы дядюшки, тут же флаги будут развеваться перед вашими домами [135] — все сразу поймут, откуда ветер дует!

Слова Сыма Ляна ещё висели в воздухе, когда пресловутая четвёрка — У, Вэй, Дин и Го, — хохоча, вывалилась из кустов.

— Ишь, мать его, — хмыкнул У Юньюй, — откуда только взялся этакий паршивец! Речи тут толкает и не боится, что язык-то ему враз отрежут! — И схватив свои ветки-хлысты, они рванулись к нам, как свора псов.

— Цзаохуа, помоги дядюшке! — крикнул Сыма Лян и бросился навстречу этим детинам гораздо выше его ростом.

Все четверо просто остолбенели от такого бесстрашия, а Сыма Лян, не дожидаясь, пока на него опустятся шелковичные ветки, ударил крепкой головёнкой в живот Вэй Янцзяо, безжалостному негодяю и сквернослову. Тот согнулся пополам и рухнул на землю, свернувшись, как ёж. Остальные — У, Го и Дин — обрушили на Сыма Ляна град ударов. Закрыв голову руками, Сыма Лян повернулся и бросился бежать. Вся троица за ним. Своим невероятным боевым задором он явно подзавел это местное отребье. По сравнению с трусливой овцой Цзиньтуном этот волчонок вызвал гораздо больший интерес. Под их возбуждённые крики на пребывающем в летаргическом сне лугу развернулась настоящая битва с погоней. Против волчонка Сыма Ляна эти трое выглядели здоровенными, злобными, но неповоротливыми деревенскими дворнягами. В Вэй Янцзяо волчьи и собачьи повадки сочетались, поэтому Сыма Лян и выбрал его для первого удара. Уложив его, он, считай, сбил наземь вожака собачьей своры. Бежал Сыма Лян то быстро, то медленно — именно так надо вести себя с восставшими из гроба мертвецами: он всё время резко менял направление движения и отрывался от них. Много раз, не удержавшись на резких поворотах, они падали. Под ногами у них расступалась и вновь смыкалась высокая, по колено, трава. Пронзительно вереща, из норок выскакивали целые выводки крошечных, с кулачок, крольчат. Одного, не слишком проворного, раздавит своей ножищей У Юньюй. Сыма Лян не только Убегал, но, бывало, и контратаковал на бегу. Сначала он петлял на всей скорости, увеличивая расстояние между собой и одним из гнавшихся за ним бугаёв, а потом вдруг выскакивал перед ним и проводил молниеносную атаку. Дин Цзиньгоу он сыпанул в лицо горсть земли, У Юньюя укусил за запястье, а Го Цюшэна, применив боевой приёмчик Косоглазой Хуа, ухватил за его хозяйство промеж ног, и изо всех сил сжал. Правда, и самому Сыма Ляну досталось по голове. Теперь уже все они бежали не так резво. Сыма Лян отступал к мосткам из соломы. Трое громил собрались вместе — на губах пена, дыхание с присвистом, как у прохудившихся мехов, — и продолжали неотступно гнаться за ним. Отдышавшийся Вэй Янцзяо устрашающе выгнул спину, как кот, стараясь потихоньку подняться. Он шарил руками вокруг в поисках своего ножа с костяной ручкой, который холодно поблёскивал в траве неподалёку.

— Последыш помещичий, мать твою разэтак, теперь ты точно не жилец! — бормотал он, стараясь нащупать нож, и его косые глаза подрагивали, как откладывающие яйца мотыльки. Находчивая Ша Цзаохуа подскочила к нему, как оленёнок, схватила нож и вернулась ко мне, держа его обеими руками.

— А ну отдай нож, предательское отродье! — поднявшись, грозно заорал Вэй Янцзяо и протянул руку. Не сводя глаз с заскорузлой лапищи, Ша Цзаохуа молча отступала, пока не ткнулась в меня попой. Он несколько раз бросался вперёд, но поспешно отскакивал, чтобы не наткнуться на остриё ножа. Сыма Лян в это время уже отступил до самых мостков.