Призрак и сабля - читать онлайн книгу. Автор: Олег Говда cтр.№ 5

— Не покупная она… Наследство… — объяснил с гордостью и грустью в голосе Куница. — Сабля, люлька, да седло… Отец мой в бою погиб, а эти вещи — все, что его товарищи домой привезли… Потому и сберег до сего дня, хоть как ни прижимала нужда. Ну, да ничего, теперь-то мы с бабулей — по-людски заживем. Если предания не брешут, цветок папоротника на зарытый в земле клад указать может? Да, нежить лохматая? Верно, говорю?

— Того не ведаю, — равнодушно пожал здоровенными плечищами леший. — Мне, как ты сам понимаешь, в лесу, все ваши людские цацки, совершенно без надобности. Но, все же, лучше б ты его не трогал, парень. Право слово… Добром прошу. А коли и в самом деле так нужда присела — приходи в гости, как-нибудь в другой раз. Обсудим… Сослужишь кой-какую службу, а я — оплачу труды достойно. Для человеческих рук и ума в лесу завсегда работенка найдется.

И было в его голосе столько непритворной грусти, что парень, уже потянувшийся к заветному огоньку, даже руку отдернул и отступил назад.

— Да что тебе, цветов в лесу мало? — произнес Тарас слегка удивленно. — Одним больше, одним меньше. Сам же сказал: вам сокровище без надобности. А мне — хозяйство из нужды поднимать надо. Совсем уже захирело…

Куница подумал немного и прибавил, будто именно эта причина могла все объяснить наилучшим образом.

— Я жениться хочу, понимаешь, леший?.. А Ицхак лучше собственными руками убьет Ривку, нежели выдаст родную дочь замуж за такого бедняка, как я… Вот, разбогатею — тогда другое дело. Сразу завидным женихом заделаюсь. Так что, извини, лесной хозяин, но никак я не могу от своего счастья отступиться. Особенно теперь, коль уж мне такой случай подвернулся. Кто знает, выдастся ли в другой раз? Батька сказывал: судьба ветрена, как… Тем более, сами виноваты! — Тарас обрадовался вовремя пришедшей мысли. — Я к вам в гости не напрашивался… А что до твоего предложения, то умные люди учили — с нежитью не заключать никаких уговоров. Себе дороже встанет!

— Да, нескладно вышло, — шумно почесал густые заросли мха на лице леший. — Кто ж мог знать, что ты с любовным наваждением сумеешь справиться? Красные сапожки летавиц не одному голову заморочили. Попадались мужчины и постарше тебя, и покрепче духом. А ты — вона, устоял. Впредь нам наука будет — с влюбленными не связываться.

— Тем более, награду заслужил, — усмехнулся Тарас, делая еще один шаг вперед — ближе к цветку.

— Постой, казак, послушай, чего скажу… — вновь остановил его настырный лешак. — Что ж вы люди за племя такое? Где не поселитесь, обязательно все загадить норовите… Лес — рубите и жжете, почем зря, будто сухого хворосту вокруг мало… Реку и ту — плотинами да сетями перегородить норовите… И все, как один — дармового счастья ищете. А ведь, не нами — вашими же священнослужителями придумано, что каждому воздастся по деяниям его. Разве не так?

— Слишком мудрены для меня твои слова, лесной хозяин, — досадливо проворчал вместо ответа Куница. — Может и есть в них какой-то высший смысл, да только ведь неспроста ты мне зубы заговариваешь, а? Думаешь: увлекусь беседой и забуду, что цветок папоротника в срок сорвать надо, — пока он не закрылся? А полночь вот-вот настанет. О-хо-хо… Опять хитришь со мной, нежить лесная, обмануть пытаешься, а еще — о правде и справедливости рассуждаешь. Негоже так… Нет в том чести!

— Но и бесчестья для меня тоже нет, — мрачно пробормотал леший, недовольный тем, что и эта его хитрость не удалась. — Ты, парень, лишь о собственной выгоде, да о богатстве печешься, а я пытаюсь — от твоей алчности сказочную красоту спасти. Ведь без Иванового зелья здешние места совсем захиреют. Всю свою волшебную силу утратят… И придется моим дочерям на новые места перебираться.

— Лес большой…

— И что с того? Можно подумать, если б у тебя было несколько домов, то ты б не возражал, когда б лихие люди один из них захотели обрушить?

— Понять я тебя, леший, могу, — кивнул рассудительно Куница, — и совсем не осуждаю за угрозы и обман. Но, вам — нежити лесной, о хлебе насущном заботы не имеющей — легко о дивной красоте рассуждать. А мне — бабушку старенькую кормить надобно. Да и о своей будущей семье, о наследниках рода Куниц, позаботиться не грех. И насчет домов ты тоже верно подметил — было б у меня их несколько — глядишь, иной разговор бы вышел. Но — у меня одна хата, да и та вскорости развалится. Так-то… Эх, да чего там языком зря молоть, тут нам с тобой друг дружку вовек не понять. Сказано ведь: каждому свое, а гусь свинье не товарищ… — и парень решительно потянулся к цветку, особенно ярко полыхнувшему в это мгновение.

— В последний раз предупреждаю, неразумный ты человечишка… — грустно промолвил леший. — Одумайся, пока не поздно.

Огромный страховидный мужик неожиданно, прямо на глазах Тараса, превратился в махонького седого, длиннобородого старичка, и голос его теперь звучал не угрожающе, а просительно.

— Не тронь цветочек аленький… А то, прежде чем новое счастье найдешь, все — что теперь имеешь — потерять можешь…

— Да нечего мне терять, дедуля, — беспечно отмахнулся парень. — Я ж говорил уже: после отца лишь седло да сабля остались. А хата наша так обветшала, что вскоре от дождей да ветров сама расползется, если я денег на ремонт не найду. И то — новое подворье сложить — наверняка дешевле встанет. Так что, не обессудь и не прогневись, лесной хозяин — но, иначе поступить я никак не могу… У каждого из нас своя правда, и только Создателю дано судить по справедливости — чей тут резон и кому какой ответ держать…

С этими словами Тарас цепко ухватился, дрожащими от возбуждения и нетерпения, пальцами за тонкий папоротник, чуть пониже алого мерцания, и резко потянул его к себе.

Огненный цветок снялся со стебелька так легко, словно и не рос на нем, а — как бабочка, присел отдохнуть на мгновение. Раз — и вот он уже сияет в руке человека.

— А-агх… — тихонько и жалобно застонали вокруг поляны десятки разных голосов. — Беда… беда… Горе… горе…

И столько скорби было в этих звуках, что впервые, за все время разговора с лешим, Куница усомнился в праве человека поступать так, как ему вздумается. Даже непреодолимое желание возвратить цветок возникло, но — уже в следующее мгновение резкий, ледяной порыв ветра с такой силой дыхнул в лицо парню, что он от неожиданности зажмурился и совершено по-детски вобрал голову в плечи, на мгновение позабыв не только об оружии, но и об охраняющей молитве.

Лес вопил и скулил так, словно с кого-то живьем сдирали кожу, — порой срываясь на дикий, совершенно безумный хохот. Но с каждым последующим ударом сердца вся эта вакханалия скорби и ужаса становилась все тише и тише… То ли плакальщицы постепенно удалялись, то ли силы их были совсем на исходе. А еще спустя какое-то время Тарас почувствовал, что остался совершенно один.

Собравшись с силами, Куница открыл глаза, и с изумлением увидел, что стоит на опушке леса, неподалеку от давно угасшего праздничного костра, и в руке у него едва теплиться крошечная алая звездочка. А на противоположном берегу реки, прямо за облепившими взгорок деревенскими хатами и избами, занимается рассвет. Вот только выкатывается солнце отчего-то совсем недоброе, угрюмо-багряное и какое-то зловещее. Словно зарево над огромным пожарищем…