Хозяйка Дома Риверсов - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 128

Маргариту вывел из себя отказ ее супруга заниматься своими прямыми обязанностями и командовать собственными лордами; ее бесило то, что Генрих готов вступать в переговоры лишь с Господом Богом, в реальности предоставляя другим улаживать вопросы безопасности и спокойствия в стране.

— Как он мог призвать их в Лондон, а сам удалиться в часовню и попросту бросить нас? — вопрошала она, глядя на меня. — Как можно быть таким глупцом и заключать подобный половинчатый мир?

Это действительно был половинчатый мир. Все в парламенте поддержали предложение о том, что йоркисты обязаны уплатить штраф, поскольку осмелились пойти в атаку, видя перед собой боевой штандарт самого короля, и они действительно согласились уплатить большие штрафы наследникам тех ланкастерцев, которые погибли на поле боя. Однако штрафы эти они выплатили все теми же «палками» — то есть ничего не стоящими векселями, выданными королевским управляющим делами, но совершенно бесполезными; и ланкастерцы не смогли не принять эти «палки» в расчет, ведь это было бы равносильно признанию, что в королевской казне нет ни гроша. Это была блестящая шутка и одновременно тяжкое оскорбление, нанесенное королю. Впрочем, йоркисты пообещали построить в честь павших часовню в Сент-Олбансе и поклялись хранить мир. Хотя никто, кроме разве нашего короля, и не надеялся на то, что кровавая междоусобица, тянувшаяся из поколения в поколение, прекратится с помощью подобных сладких речей да букета никуда не годных векселей. Все остальные видели, как память о погибших заваливают грудами лжи, а убийство прикрывают бесчестьем.

Покинув свое священное убежище, король объявил праздник вселенской любви — в этот день все мы должны были идти рука об руку, чтобы Господь простил нам все былые грехи.

— И лев тогда возляжет рядом с ягненком, как и говорится в Библии, — пояснил мне Генрих, — разве вы этого не понимаете?

О да, я отлично все понимала! Я понимала, что нашу столицу раздирают различные фракции, что вот-вот разразится война, что сыну Эдмунда Бофора, потерявшему отца при Сент-Олбансе, приказано шествовать рука об руку с графом Солсбери, но они постараются даже пальцами не соприкасаться, поскольку руки у них в крови. А сразу за ними будет вышагивать граф Уорик, убийца Бофора, истинного отца принца Эдуарда. И Уорик соединит руки с герцогом Эксетерским, который тайно поклялся, что никакому прощению не бывать. А сам король при этом будет прямо-таки светиться от счастья, ведь эта кощунственная процессия, согласно его мнению, продемонстрирует людям единство пэров и их готовность служить английской короне. Ну а за королем последует королева Маргарита.

Так оно и было, и лучше бы Маргарита шла совсем одна, как это и подобает королеве. Стоило мне увидеть ее, как я это поняла. Однако Генрих велел ей идти рука об руку с герцогом Йоркским. Вероятно, он хотел показать всему свету их примирение и дружбу. Но ничего не получилось. Всем было ясно, что они остались непримиримыми врагами. Ни о какой доброй воле их поведение не свидетельствовало; было очевидно, что Маргарита — отважный игрок, принявший участие в смертельно опасной игре, что она отнюдь не королева мира, стоящая выше всех и всяческих фракций, но королева воюющая, и ее главный враг — герцог Йоркский. Из всех безумств, совершенных в тот день «всеобщего прощения и примирения», когда все — и мы с Ричардом в том числе — шествовали рука об руку друг с другом, это безумное распоряжение короля грозило наихудшими последствиями.

Вестминстерский дворец, Лондон, зима 1458 года

Мир, отмеченный «днем вселенской любви», длился всего восемь месяцев. Летом я оставила двор и произвела на свет очередного ребенка — дочку, которую мы назвали Кэтрин. Как только девочка достаточно окрепла и привыкла к кормилице, мы вновь покинули Графтон. Некоторое время мы гостили в Гроуби-Холле у нашей старшей дочери Элизабет, которая как раз родила второго сына.

— Как же семейство Греев должно благословлять тебя! — воскликнула я, склоняясь над колыбелью. — Еще один ребенок, да к тому же мальчик.

— Можно подумать, они действительно будут мне за это благодарны, — поморщилась она. — Своего Джона я очень люблю, но его мать… Она только и делает, что жалуется!

Я пожала плечами и предложила:

— Возможно, вам с Джоном пора перебраться в свой собственный дом? Хотя бы один из тех небольших особняков, которыми владеют Греи? Может, в Гроуби-Холле просто не хватает места для двух хозяек?

— А может, и мне следовало бы вместе с вами отправиться ко двору? — ответила Элизабет. — Я могла бы стать фрейлиной у королевы Маргариты и жить с тобой.

— В настоящее время двор не самое приятное и спокойное место, — заметила я, покачав головой. — Даже для фрейлин королевы. Мы с твоим отцом просто вынуждены туда вернуться, но я с ужасом думаю о том, с чем мне там придется столкнуться.

Когда мы прибыли в Лондон, двор прямо-таки жужжал от всевозможных слухов. Королева требовала от графа Уорика выполнить практически нереальную задачу — обеспечить полную безопасность движения английских судов в проливе; однако же командование крепостью Кале она поручила сыну Эдмунда Бофора, юному герцогу Сомерсету, а это семейство все йоркисты воспринимали как своих заклятых врагов.

В общем, Уорику предстояло решить весьма сложную проблему, а вознаграждение за проделанную работу отдать своему сопернику. Уорик, разумеется, отказался. И теперь, как и предупреждал мой муж Ричард, королева надеялась поймать его в ловушку, назвав изменником. В ноябре она публично уличила Уорика в пиратстве — в использовании своих кораблей вне порта Кале, — и парламент, объединившись с ее сторонниками, приказал графу явиться в Лондон и предстать перед судом. Уорик прибыл и гордо выразил желание самому себя защищать; этот храбрый молодой человек действительно умело противостоял им всем, боровшись в одиночку со многими своими врагами. Ричард, выйдя из зала заседаний, отыскал меня — поскольку я, естественно, поджидала его поблизости, — и рассказал, что Уорик громко выкрикивал в лицо судьям ответные обвинения, а потом заявил, что сама королева нарушила и предала соглашение, достигнутое в «день вселенской любви».

— Он был в ярости, — говорил Ричард, — обстановка в зале так накалена, что дело вполне может дойти до драки.

И как раз в этот миг раздался громкий удар по двери зала, где заседал совет. Ричард сразу прыгнул вперед и выхватил из ножен короткий меч, а свободной рукой прикрыл меня.

— Жакетта, ступай к королеве! — велел он.

Но выбежать из приемной я не успела: путь мне преградили люди с гербами герцога Бекингемского на воротниках; они вломились в двери с мечами наголо и мгновенно заполнили все пространство.

— Берегись! Сзади! — быстро шепнула я мужу.

Я отпрянула к стене, а эти люди двинулись на нас; Ричард поднял меч, намереваясь обороняться. Однако же на нас они даже не взглянули, а устремились в зал; охрана герцога Сомерсета в дверях оказывала им сопротивление, не пуская внутрь. Это вооруженное нападение было явно спланировано заранее. Двери зала совета были распахнуты настежь; оттуда с боем вырвался граф Уорик, окруженный своими людьми. Рубка началась уже и в зале совета, и теперь нападающие искали возможности прикончить Уорика. Ричард вдруг резко отступил назад, спиной притиснув меня к стене, и прошипел: