Дети Империи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Измеров cтр.№ 59

На столе действительно стояли бутылки вина, правда, светлого десертного (Виктору сразу вспомнилось «К празднику – легкие вина»), рюмки, блюда с закуской, вазочки с печеньем и конфетами и в центре столика – с яблоками и мандаринами. Он уже начал сомневаться, можно ли до этого всего дотрагиваться, как подошла девушка-официантка и быстро откупорила бутылки.

– Девушка, а как вас зовут? – спросил Сэм. – Мы хотим написать благодарность тресту столовых, ибо восхищены профессиональным мастерством.

– Мэри, – не моргнув глазом ответила она. – Но я уже занята.

– Мужайся, старик, – философски произнес Алексей. – Все гриновские девушки уже заняты. Фабрика по пошиву алых парусов строит новые цеха ввиду хронического роста плана.

Тем временем мероприятие уже началось, и оказалось один в один построенным как «Голубой огонек» – то есть то одним, то другим за столиками вручались награды, тут же у них брали блиц-интервью под пристальным взором проплывавших над залом телекамер, из-за других столиков поднимались артисты, что-нибудь исполняли и тоже говорили перед камерами и так далее. Короче, Виктор совершенно оказался участником лив-шоу, которое вели незнакомые ему мужчина и женщина; вероятно, это были ведущие брянского ТВ. Если в его реальности политика представляла собой шоу, то здесь, наоборот, шоу представляло собой политику.

Среди людей, получавших грамоты и награды, как и ожидал Виктор, преобладали передовики (причем прежде всего участники движения «Без изъяна», из чего он сделал вывод, что на качество здесь перенесли акценты гораздо раньше), рационализаторы и изобретатели, отличники боевой подготовки и передовые управленцы. Неожиданным для него оказалось вручение одной молодой женщине почетного знака, как было сказано, «за новые успехи в создании произведений абстрактной живописи, отражающие жизнь и быт советского народа». Джаз был везде, в том числе и на этом торжественном вечере, а вот абстрактной живописи он нигде в окружающей среде не заметил, равно как и абстрактной скульптуры. На улицах скульптура была самая что ни на есть антично-советская: Аполлоны и Венеры, Меркурии и Ники в виде ткачих, механизаторов, учительниц, спортсменок и прочих представителей и представительниц нового общества. «Может, это элитарное увлечение номенклатуры такое?» – предположил он и кстати отметил, что вино приятное и очень легкое; при попытке перебрать такого можно было скорее получить энурез, чем опьянение.

Тем временем ведущие уже перескочили за их столик, на них вместе с врученными почетными грамотами нацелились телекамеры и посыпались вопросы; миловидная ведущая в светлом платье и с голосом, делающим просто невозможным уклонение от ответа, спросила у Виктора, есть ли у него какие-то пожелания к архитектурному облику города.

– Ну что сказать, – в некоторой растерянности начал Виктор, – я откровенно потрясен теми прекрасными изменениями в облике нашего города, который я знаю с детства. На наших глазах создается город будущего, город мечты. И единственное, что тут можно пожелать, – чтобы в этой мечте находилось место и памяти о великой и древней истории нашего края, нашей Брянщины, которую испокон веков прославляли великие воины и великие поэты. Родом с Брянщины богатырь Пересвет, первым сразившийся с врагом на Куликовом поле, родом с Брянщины легендарный поэт Боян, упомянутый в «Слове о полку Игореве». Пусть же когда-нибудь, скажем, на Покровской горе станут рядом в бронзе Пересвет на коне и Боян с гуслями; пусть станут там пушки брянского Арсенала, что защищали Россию от нашествий, и пусть Родина-мать на вершине высокой стелы поднимет над городом символ промышленного мастерства и любви к родной земле – серп и молот!

– А что? – раздался голос из-за одного из столиков. – Что скажут товарищи архитекторы?

– Василий Николаевич! – откликнулся кто-то из-за спины Виктора. – Конной статуи среди памятников в городе действительно не было, это хорошая идея. Тем более за счет лимитов на монументальное искусство патриотической тематики.

– А не все историки согласны, что Боян – наш земляк, – скептически донеслось с другой стороны зала.

– Историки – это все частности! В понедельник обговорим! Извините, товарищи, продолжайте!

– Ну вы мощно! – зашептал Сэм Виктору. – Сам Никандров заинтересовался! В Брянске теперь будет свой Медный всадник!

– А точно, – добавил Алексей. – Чем лепить на каждом углу гипсовых ткачих с Камвольного, летчиков и солдат, пусть лучше на одного богатыря потратятся, но в бронзе, чтоб на века стоял.

– Виктор Сергеевич! Вы случайно не в ту сторону идете?

Его окликнула молодая женщина, еще, по-видимому, комсомольского возраста, в полосатой шубке, стройная и холеная, со светлыми, выбивающимися из-под круглой лисьей шапочки волосами и сияющим румянцем на щеках, налитых здоровьем. Вечер кончился, народ растекался по Красной площади по домам, и он стоял на крыльце, под входной аркой, под звуки доносящегося из фойе прощального слоуфокса, держа в руках красную коленкоровую папку с тиснением, в которую была вложена его грамота, и размышлял, куда же двигаться дальше в этот вечер: то ли ехать домой, то ли еще пройтись и посмотреть, как преобразился центр. Подмораживало, воздух был чист, и на небе сияли крупные звезды.

В женщине Виктор узнал ту самую художницу-абстракционистку, которую награждали на мероприятии. Махала рукой она как раз в направлении остановки трамвая.

– Нина Лонова, или Нилон, как я обычно подписываю свои работы, – отрекомендовалась она. – Почти как найлон, – хихикнула она, – так что можете звать меня просто Нинон, так привычнее. Понимаете, время позднее, мало ли, хулиганы или еще кто, так что если есть попутчики… особенно такие, которые спасают женщин от грабителей.

– Ну на моем месте каждый поступил бы так же. Идемте, тем более что я как раз хотел прогуляться по центру.

– Знаете, на селе проще, там всех с детства знаешь, а здесь, в городе, столько людей и все незнакомые. Мало ли кто может девушку обидеть, правда? – И она заразительно рассмеялась.

– Наверное. Так вы из района?

– Денисовка Суземского. Там у нас речка есть Нерусса, слышали?

– Конечно, слышал. Нер-русса, нер-река. А еще возле Лодзи есть река Нер и в Нидерландах.

– В рейхе, значит… Жаль.

– А ваши произведения в художественном музее есть или бывают выставки в галерее? Еще не доводилось видеть брянской абстрактной живописи.

– И не увидите. Это все идет на экспорт.

– Все на экспорт? И ничего не остается?

– Ничего. Собственно, это моя идея. Хотите леденец? Нет? Не отучаетесь от курева? Никогда не пробовали? Счастливый человек.

Они с Нилон дошли до угла Советской и повернули к Сталинскому проспекту. Нилон продолжила свой рассказ:

– Собственно, приехала я сюда из района и поступила в художественное. Жили еще тогда не очень, родители тоже помочь не могли. Что делать? Подрабатывала натурщицей – тогда скульптур много было надо, а девчонки в натурщицы не идут – и стесняются, и сплетни ходят про скульпторов и художников этих. Вот и бегала к этому позировать, к другому позировать, половина текстильщиц, стропальщиц, девушек со снопами и мячом в Брянске – это я. По ночам готовишься к занятиям, на танцы бегать некогда. Да еще сама стала изучать модернистские течения в живописи – надо же чем-то отличаться, а не просто устроиться в ДК афиши малевать! Тут и набрела, что в НАУ начинается волна беспредметной живописи. Вот, думаю, золотая жила. Взяла и написала в Кремль, самому – дескать, упускает наше государство возможность получать инвалюту. Раз за океаном общество разлагается и в искусстве есть спрос на ташизм, то есть, по-русски, на хаос, значит, нам надо этот хаос им же и предложить за деньги. И люди, способные дать нашему государству хаос, у нас есть. Написала, отправила, вообще тогда по молодости не боялась ничего, потом думаю, еще посадят, что же это я сдуру сделала… И представляете – приходит ответ, вызывают в Москву с работами. Я к тому времени десятка полтора полотен потихоньку подготовила, последние уже в спешке, перед отъездом, ночь не спала…