Дети Империи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Измеров cтр.№ 37

Вот так и Зина, наверное, смотрит из окна во двор и видит детей, а потом все расходятся, и остается только учеба, и спорт, и тихая комната. Может быть, поэтому?

– Все, сейчас все будет готово… ты там стол откинь.

Пирожки источали благоухание и теплоту, и улыбка Зины излучала какую-то привычную домашнюю теплоту и счастье. Мир казался простым и уютно устроенным.

«Как же теперь паспорт-то добыть? А то чувствую себя каким-то нелегальным мигрантом. Устроиться нормально, грамотные люди здесь очень нужны, не то что у нас там; взять этот самый кредит на сталинку, хотя бы на однокомнатную… сколько там метров, восемнадцать? Потихоньку обставлять мебелью, телевизор заиметь в кредит, остальная электроника у нас уже есть… нет, сперва в кредит лучше холодильник или стиральную машину».

Виктор вдруг поймал себя на мысли, что его интересует уже не просто вопрос выживания, что это время, это общество ему начинают нравиться и что он бы хотел здесь удобно устроиться. А собственно, что здесь напрягает? Очередей больших нет, дефицита нет, еда-одежда по цене доступны, квартирный вопрос решаем, и то, что надо в первую очередь для комфорта, тоже можно в кредит. Правда, надо будет побольше зарабатывать. Ну и что? Спрос на специальность есть, нормальный заработок найти можно, никаких кризисов, банкротств фирм, задержек зарплат, никакой самодур просто так не выгонит. Точнее, самодуры тут, может быть, и есть, но от них при таком дефиците ИТР уйти несложно.

– Изумительные пирожки. Даже не думал, что без духовки так могут получиться.

– Ну тут многое зависит от теста. Вот, допустим, берем рецепт сдобного теста, как написано, только сахара кладем вполовину меньше и вполовину больше молока…

Собственно, непонятно против чего тут вообще возбухать. Идеологией не напрягают, по крайней мере пока. Да и вообще как-то о ней не вспоминают. Впрочем, оно и понятно – четыре империи, особого идейного различия нет, позиционироваться нечем. Просто дележ мира по возможностям. Ну да, конечно, бухарикам и курцам тут не мед, и азартные игры, видать, жестоко пресекают – по крайней мере, не видно, чтобы в карты играли. Но все опять-таки пользы для: алкаши не валяются, всяких деградировавших личностей тут не так явно заметно, как в нашем мире, ну и, наверное, получше с онкологией. В чем еще несвобода? Нельзя уводить чужих мужиков и, наверное, баб. Ну и правильно, в общем. Стричься налысо нельзя… Мелким кустарем быть можно, а вот раскрутить бизнес нельзя, например ресторан открыть. А с другой стороны, что у нас каждый может открыть ресторан? И выжить в нашем бизнесе? Ага. Щаз-з. Сказки про поле чудес в Стране дураков. Ну и в Африку просто так съездить нельзя. Хотя это из той же оперы, как и с рестораном: то-то много у нас в Бежице в Африку ездит. А однокомнатная с высокими потолками, нормальной кухней и ванной… сколько, интересно, сейчас такая стоит…

За окном налетел порыв вьюги, перспективу частного сектора с новыми домами вдоль Джугашвили на заднем плане затянуло белой крутящейся пеленой. Зина подошла к окну, закрыв на крючок форточку, и села, как наездница в дамское седло, на широкую белую доску подоконника, опершись на нее правой рукой. Ткань халата облегла округлые, манящие колени и левое бедро.

– Ты знаешь, Вить, я давно такого не чувствовала, чтобы в выходной не хотелось куда-то бежать, суетиться, пытаться все успеть. Никогда не думала, что можно просто вот так быть рядом, и снег, и все хорошо… Наверное, я всегда слишком торопилась… а может, просто не хотелось ничего замечать…

– Наверное. – Виктор встал, подошел к окну и обнял ее за плечи правой рукой; левая скользнула по ткани к пуговицам на халате.

– Ну что ты… подожди, я постелю… хороший мой…

Все на свете когда-нибудь кончается.

– Пора, – с легкой грустью сказала Зина. – А то так тебя из общежития выпишут. И надо отдохнуть перед командировкой.

– Слушай, а чем-нибудь могу помочь тебе с учебой?

– Вряд ли… Разве ты биолог?

– Нет. Но я тоже могу печатать на машинке.

– Да печатать пока не требуется, я сама быстро печатаю – что на обычной, что на электрической… Чего ты улыбаешься?

– Ничего. Просто интересно, как стремительно развивались наши отношения.

– А чего тут удивительного? Никто из нас не знает, что будет завтра. Тогда зачем откладывать?

– Ты думаешь, после командировки что-то произойдет и мы больше не встретимся?

– Не знаю… Не знаю. И я, кажется, совсем потеряла голову.

– «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг!»

– Любишь Кочеткова?

– Так… запомнилось.

– А мне нравятся его стихи. «Всех позже смолкнет – соловей, всех слаще песни – у заката…»

– Похоже на Тютчева.

– Да… пожалуй.

– Но ты же не уезжаешь в следующие выходные? Значит, в субботу я тебя приглашаю… еще не знаю куда, но приглашаю. Ты не против?

– Нет, совсем нет. Ты хороший. И не пьешь. Знаешь, после японской некоторые ломались. У одной моей подруги муж запил – так его в профилактический лагерь отправляли.

– И чего там?

– Там? Разделили на группы, в лесу они жили, работали, основную часть заработка перечисляют семье, оставляют немного на всякие мелочи, чтобы снова не пили. Порядок как в армии, ходят строем. По выходным она ездила навещать. Но вернулся – уже третий год нормально… Да, а ты уже колючий какой стал…

Обратно к общежитию Виктор шел пешком. Трамваи еще ходили – просто хотелось поближе посмотреть на ту улицу, по которой в детстве ходил до рынка. От той улицы с вереницей старых изб и довоенных одноэтажных казенных домов на две семьи уже почти ничего не осталось, он шел по протоптанной в снегу тропе мимо новых домов и заборов строек, но ему казалось, что так было всегда, – настолько легко и естественно продолжали эти панельные сталинки с их колоннами кварталы построенных в его реальности послевоенных общежитий возле стадиона.

«А может, это и есть настоящая реальность?» – подумал вдруг он. Ведь было ясно, что дома надо строить вдоль троллейбусной линии, а не где-то на отшибе, так удобнее. Что мы вообще знаем о нашей реальности, о нашей истории? Сейчас каждое самонадеянное ничтожество, пробравшееся в редакцию, может закидать зелеными соплями любого вошедшего в историю человека, любое открытие, все, что было создано до нас, – на забаву таким же самонадеянным ничтожествам. И если бы это касалось только политиков! Новый гегемон, говорил себе Виктор, так же, как и старый в двадцатые, желает, чтобы до него в России не было ни умных, ни порядочных, ни честных, чтобы не видно было, насколько он неграмотен, беспомощен и без «старых буржуазных спецов» в основном способен покупать за сырье все нужное и ненужное за границей, вплоть до малополезных в довоенное время автоматов для продажи бутербродов. Тогда в фильмах про прошлое – пьянь, грязь, дураки-чиновники и жандармы-сатрапы и сейчас про прошлое – пьянь, грязь, номенклатурные дураки и опять же жандармы-сатрапы. Сейчас про Гагарина важно не то, что человек планеты Земля вышел во Вселенную, а то, что у него развязалась на ковровой дорожке подвязка от носка, а Великую Отечественную, судя по сериалам, выиграли воры, попы и предатели (интересное, однако, соседство). Нет такой исторической каши, в которую угодливое чмо не подбавило бы дерьма. Ибо на фоне каши с дерьмом любой дурак будет выглядеть героем нашего времени.