Время камней - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ежов cтр.№ 42

Перед окном колыхались усыпанные мелкими белыми цветами кусты, и Сафир с наслаждением вдыхал их аромат. Он недавно вернулся с конной прогулки на подаренном императором скакуне. Теперь, поручив его заботам Фаимара, Сафир растянулся на кушетке возле распахнутого окна и наблюдал, как ветер колышет легкие полупрозрачные шторы.

Во дворце до него дошли тревожные слухи: поговаривали, что появились новые секты и пока не ясно ни кому поклоняются их члены, ни опасны ли они для государства. В Урдисабане была официальная религия, но тех, кто признавал иных богов, не преследовали, ибо император Камаэль считал, что внутри страны должны царить мир и покой и негоже разжигать смуты, тем более из-за такого щекотливого вопроса, как вера. Большинство вельмож поддерживали его: кто из соображений личной выгоды (чтобы угодить императору), а кто и по искренней убежденности в правильности такого решения. Но имелись и противники, полагавшие, что единства империи можно достичь исключительно путем унификации религии.

Сафир вспомнил о Карсдейле, где верили в единого бога по имени Даргмут. Государство там было одним огромным храмом, и управлял им король-жрец, каждое слово которого считалось священным. Рыцари-храмовники зорко следили за тем, чтобы в стране не возникало тайных сект, поклоняющихся иным богам. Еретиков сжигали без суда и следствия, порой прямо на улицах. Не возбранялся даже самосуд, если таковой случался.

Сафиру пришел на ум рассказ его друга Нармина, уехавшего полтора года назад в Нордор в качестве пажа посла, барона Мартинбейра. Тот побывал как-то в Карсдейле, и его поразило то, как наказывают в этой стране преступников: после того как суд признает вину доказанной, человека отлучают от церкви и выдворяют за пределы государства, а на лицо ставят клеймо, по которому даже в соседних странах каждый может понять, что перед ним преступник. Таким образом, последний обрекается на одиночество не только в Карсдейле, но и в других королевствах. Конечно, он может попробовать сойтись с другими преступниками, но те едва ли захотят взять в подельники того, у кого на лице «написано», что он уголовник.

Вот это-то более всего и поразило Сафира в рассказе Нармина: что человек нигде уже, кроме как в совсем дальних землях, где об обычае Карсдейла ничего не знают, не может найти пристанища, обреченный на постоянные гонения и вечную ненависть. Он сказал тогда об этом Нармину, и тот согласился, что это действительно страшнее, чем пытки или даже смерть, при которых наказание все же имеет определенные сроки и, следовательно, окончание. В Карсдейле же человек объявлялся изгоем, противником бога (поскольку нарушал установленные им законы) и лишался привычного уклада жизни, отрывался от корней, становился сиротой, ибо родные отрекались от него наравне с остальными.

Сафиру не зря припомнился этот разговор — накануне ему прислали из Пажеского Корпуса записку, в которой говорилось, что Нармин скоро приедет в Урдисабан (барон Мартинбейр стал очень плох, так что он вынужден был уступить свой пост другому, а сам вернуться в родовое имение; поговаривали даже, что дни его сочтены). Почему молодого пажа отправляли вместе с его сюзереном, а не оставили с новым послом, Сафир не знал, но вполне допускал, что тот и сам мог пожелать сопровождать барона.

Он встал и подошел к окну. Пахло лимоном и лавром — ароматы приносил из дворцового парка теплый ветер. Слышались голоса слуг, то ли споривших, то ли бранившихся, но они были где-то далеко. Небо заволокло темными тучами, однако в просветах оно было ярко-голубым. Сафир облокотился на подоконник и глубоко вздохнул. Ему хотелось праздника, музыки, песен — он и сам не знал почему. А еще он скучал по Армиэль. Жаль, что они до сих пор не женаты. Будь это так, он мог бы видеть ее каждый день и не только в обществе императора и вельмож. Свидания наедине были слишком редки, ведь оба они вынуждены большую часть дня проводить на виду у придворных. Обязанности оруженосца оказались обременительнее прежних, и отдых, которым наслаждался Сафир, наступил лишь после многих часов, в течение которых лорд Маград сопровождал императора или выполнял его поручения. Кроме того, он должен был удовлетворять любопытство казантарского посла. Вот и теперь он вернулся с прогулки, во время которой показывал лорду Дьяку Тальбон. Из всех достопримечательностей посла больше всего заинтересовал водопровод, проведенный в столице только четверть века назад. Он был устроен по закону сообщающихся сосудов: вода текла с ближайших гор, где была поставлена плотина, и наполняла трубы, тянувшиеся вдоль дороги, а кое-где поднятые на акведуки. Она попадала в городские фонтаны и бассейны, а также в дома богачей, имевших возможность платить за подобное удовольствие. Остальные жители столицы брали воду из резервуаров, установленных на улицах или из собственных, где она собиралась во время дождя. Лорд Дьяк изъявил желание осмотреть плотину, и пришлось ехать в горы, что заняло много времени. Но теперь Сафир мог насладиться отдыхом и покоем. Казантарец, император, Ормак Квай-Джестра и министр иностранных дел заперлись для переговоров, и лорд Маград отправился домой.

Сафир представил себе лицо Армиэль. Приятный овал, милая улыбка, нежная кожа, пахнущая полевыми цветами. Наверное, у них будет много детей. Почему-то Сафир был уверен в этом. Он часто представлял их бегающими по дорожкам родового имения Маградов. Теперь в его воображении снова нарисовалась похожая картина, и он улыбнулся. Конечно, неизвестно, где именно они будут жить после свадьбы, возможно, придется остаться в Тальбоне, но все равно их новый дом будет одним из самых роскошных в столице. Он знал, что император еще два месяца назад распорядился подыскать для него место. Если на нем уже стоит чей-то особняк, землю выкупят.

Сафир вспомнил о своем домике, где он прожил столько лет. Скоро ему придется покинуть его навсегда. Он с радостью подумал об этом и тут же удивился: ему всегда нравилось его жилище, отчего же теперь он мечтает оставить его? Должно быть, оттого, что оно не вяжется с предстоящей свадьбой, которую он так ждет, ответил он сам себе и улыбнулся: осталось совсем недолго. Счастье, которое он обещал Армиэль и о котором грезил сам, уже рядом!

* * *

Сафир встретил Нармина на причале — ему передали, что император отпускает его для свидания с другом. Легкая трирема, раскрашенная в белый и голубой цвета, скользила по морской глади — погода выдалась чудесная. На пристани почти никого не было, только Сафир, его слуга Фаимар и несколько чиновников — Нармин тоже был сиротой, но происходил из менее знатного рода, чем Сафир, и у него не было плантаций и имений, а только большой каменный дом в Тальбоне и шестьдесят слуг. Кроме того, он владел сотней рабов, конным заводом и двумя оружейными мастерскими.

Трирема причалила, и моряки бросили концы, которые были ловко пойманы портовыми рабочими и намотаны на банки. Спустили трап, и на пристань быстро сбежали четверо слуг, несших на спинах сундуки. За ними следовали рабы с тюками и прочими вещами. Потом показались слуги, тащившие большой, задернутый черными занавесями паланкин. Они аккуратно спустились на пристань и направились в сторону поджидавшей неподалеку кареты. Сафир понял, что в паланкине находятся больной барон и его жена.