Сага о Щупсах - читать онлайн книгу. Автор: Том Шарп cтр.№ 20

— А нам откуда знать, что у него весь дом бронированный? Эта кошелка, его сестрица, сказала, что ее сын — в этом доме, скрывается там от отца, и она слышала выстрелы. Как тут не вломиться?

Начальник участка ошалело огляделся:

— Вы хотите сказать, что она замужем за собственным братом? Да это ж инцест!

— Нет, она замужем за управляющим банком из Кройдона, который слетел с катушек и посягнул на жизнь сына с разделочным ножом. Она сказала, что ей пришлось увезти его сюда, к дяде.

— Что? Аккурат перед тем как дядя его укокошил? — переспросил начальник участка.

— Так точно, сэр.

— А вы ему помогли — разворотили весь дом. И где теперь эта миссис Понтсон?

— Видимо, тоже в доме.

— Хотите сказать, что она слышала выстрелы, видела, как убивают ее сына…

— Нет, сэр. Эту звать миссис Ушли. Она в отделении несчастных случаев.

— Случай можете даже не поминать, старший инспектор. Вы все сделали намеренно. Вот погодите — будет нам повестка и допрос, тогда и узнаем приговор.

Он развернулся и уже собрался удалиться как можно быстрее и дальше, как старший инспектор остановил его:

— Может, стоит допросить миссис Ушли, сэр?

Начальник участка обернулся и попытался вспомнить, кто такая миссис Ушли, но без толку. Взбесился еще больше:

— Так она еще жива? Я думал, вы доложили, что ее муж попытался убить ее разделочным ножом.

— Не ее. Ее сына. Мистер Ушли — банковский управляющий. Он взял разделочный нож и…

— А, ну да, вспомнил. Она притащила его в этот разрушенный коттедж, чтобы его пристрелил муж-двоеженец, за которого она вышла замуж прежде управляющего банком. Хорошо, поговорю с ней. Кажется, никогда еще не видал двоеженцев.

Старший инспектор рот решил не открывать, но задумался: может, начальник участка начал поддавать? И тут ему самому захотелось хорошего виски.

Проснувшись на следующее лондонское утро после очередного разгульного вечера, Хорэс чувствовал себя не лучшим образом — не в последнюю очередь потому, что проспал свой пароход и тот уже давно отплыл.

После скромного обеда он наконец осознал, что в силах покинуть гостиницу, но покупка второго билета в том же турагентстве даже у сонного клерка вызовет подозрения, и поэтому Хорэс поймал такси и отправился в самый непотребный район Лондона — в Доки.

Решив, что заметать следы надо тщательнее, он зашел в самую паршивую одежную лавку и купил там потасканный плащ и пару самых завалящих ботинок на несколько размеров больше. Спрятавшись в общественном туалете, заправил в них штанины старых замаранных брюк, прозорливо прихваченных из садового сарая. Теперь признать в Хорэсе беглого управляющего банком стало еще труднее.

Он доехал на автобусе до самих Доков. Добравшись с черепашьей скоростью до места, проклиная похмельную голову, Хорэс побродил по округе и нашел, в конце концов, транспортную контору, где заплатил — с видимым усилием — еще за один билет до Латвии.

— Возвращаетесь домой, да? — спросил клерк, сам походивший на иммигранта, прочтя распечатанную заявку на билет в Ригу, которую Хорэс вручил ему. — Могу понять.

Хорэс кивнул, схватил билет и чемодан и отправился искать другой общественный туалет — переодеться обратно в костюм.

Вернувшись в гостиницу, он написал в свой швейцарский банк — попросил менеджера, который всегда его обслуживал, снять со счета триста тысяч фунтов наличными: у него, дескать, сделка в Австралии, и он до конца месяца приедет забрать деньги. На депозитном счете даже после этой операции оставалось больше миллиона фунтов.

На следующее утро, опять нарядившись неряшливо и вызвав тем самым косые взгляды портье, он расплатился за номер, забрал чемодан и ушел, оставив швейцару крупные чаевые. Швейцар, очевидно решив, что Хорэсу деньги нужнее, не только вернул чаевые, но и добавил столько же сверху.

Все еще не удовлетворенный результатами маскировки, Хорэс проспал ночь на улице в Блэкхите [14] и этот опыт решил более не повторять: его дважды попросили убраться полицейские, а один раз какой-то бродяга принял за писсуар.

Спозаранку Хорэс пришел к транспортной конторе, дал клерку сто фунтов на чай и коротко помахал паспортом у него перед носом. Хотя, в общем, это было необязательно: клерку так понравились его чаевые, что он пропустил Хорэса, даже не записав имени. Мистер Людвиг Янсенс, восхищенный собственными тактическими находками, двинулся по сходням с твердым намерением: ноги его в Англии больше не будет.

Белинда открыла въездные ворота в усадьбу Щупсов и подогнала «форд» к дому, не обращая внимания ни на двух быков, привязанных у дороги, ни на лай собак с заднего двора. Подрулив к дверям кухни, она выбралась из машины и постучала. Из окна спальни выглянула очень старая женщина.

— Чего надо? — спросила она.

— Я ваша племянница, Белинда. Дочь Юдоры, вашей сестры. Элайза была моей бабушкой.

— Юдора? Юдора? — ответила старуха, явно не понимая, о ком речь. — Где твоя мать, Юдора?

— Нет, я Белинда. Юдора умерла. Два года назад. От воспаления легких. Я думала, вы в курсе. Я вам писала тогда.

— Я не читаю писем. Не могу — очки не работают. Да и не хочу. Там только плохие новости. — Старуха примолкла и, похоже, задумалась. — А ты чего приехала? Если ты дочка Юдоры, как ты говоришь, она тебе наверняка рассказала, как эта семья всегда жила.

— Да-да, конечно. Во всяком случае — самое главное. Глава семьи — обязательно женщина. Когда Элайза умерла, вы ее заменили. Мы приезжали в гости, когда я была маленькой, помните?

— Голова у меня уже не та. Да и раньше-то была не ахти. Помню, Юдора уехала на юг искать мужчину, но дальше — ничего. Откуда мне знать, что ты та, за кого себя выдаешь?

— Я — Щупс до мозга костей, могу доказать, если позволите.

Старуха кивнула и спросила:

— Когда твоя мать родилась?

— Двадцатого июня 1940 года.

— Верно. Ладно, заходи. Дверь не заперта. Я еще не оделась, но скоро спущусь, и ты мне расскажешь, зачем приехала.

Белинда удостоверилась, что Эсмонд по-прежнему спит, и зашла в дом. Миновав буфетную, она оказалась в кухне. Все здесь было так, как она помнила с детства. Тот же сосновый стол посередине, те же горшки и сковородки на полках и на крюках по стенам напротив древней угольной печи. Все было точь-в-точь как в ее последний визит сюда — еще с матерью, много лет назад. Даже запах бекона и… Она никак не могла различить эти запахи по отдельности. То была просто смесь ароматов, которые она так хорошо запомнила в свои первые шесть лет жизни. Но лучше всего то, что эта кухня не имела ничего общего с оставленной в Понтсон-Плейс. Ничто здесь не сияло белизной, как ее стиральная машина и всякие иные приборы, которыми она обросла за многие годы. Когда-то она обретала утешение в этой жуткой современной кухне. Или заставила себя поверить, что обретает. Но лишь теперь она оказалась в своем подлинном доме, где прошло счастливейшее время ее детства.