Следы на песке - читать онлайн книгу. Автор: Джудит Леннокс cтр.№ 111

— Пожалуй, я сошью полотнища вместе. Тогда транспаранты можно будет растянуть на всю ширину дороги и они будут сразу бросаться в глаза.

Оливер принес ей швейную машинку и нашел в сарае подходящие шесты. Практичность Элизабет удивила его: это как-то не увязывалось с ее увлечением маловразумительными политическими идеями. Он понимал, что все это — лишь бесцельная трата времени, но, странным образом, ему было приятно выполнять ее поручения, писать на полотнищах лозунги и ни о чем не думать. Солнце припекало все сильнее, и около полудня Оливер отложил кисть в сторону и пошел в дом. На кухне он взял ломоть сыра, булку хлеба, пакет яблок и бутылку вина. Поначалу его несколько шокировало то, что в этом великолепном доме из дырок в диванной обшивке торчит вата, а парчовые портьеры выгорели на солнце так, что их первоначальный цвет уже нельзя определить. На Холланд-сквер мебель меняли, как только она начинала терять вид, и мать настаивала на том, чтобы каждые пять лет покупать новые ковры и шторы. Сам Оливер вычурной пышности Холланд-сквер предпочитал новый стиль с чистыми обтекаемыми линиями. Но, бродя по Комптон-Деверолу, он понял, что у него, возможно, посредственный вкус.

Сложив провизию в плетеную корзинку, Оливер взял из буфета в гостиной два бокала для вина и вернулся во дворик. Увидев его, Элизабет положила кисть.

— Оливер, какой ты догадливый. Я обожаю пикники.

Они отнесли корзинку на дальнюю лужайку у ручья и охладили вино в журчащей воде. Элизабет объяснила, что по ручью проходит граница их владений. Отец время от времени подумывает о том, чтобы продать несколько акров земли, чтобы выручить деньги для ремонта дома, но никак не может решиться на это. Оливер вспомнил Лондон, где на крохотных участках земли возводят офисные здания, а целые улицы старых домиков сносят, чтобы построить многоэтажные жилые кварталы. Он представил, сколько денег можно было бы извлечь из этого места. Когда Элизабет показала на поле рядом с рощей, где даже овец не пасли, Оливер невольно нарисовал в воображении ряд домиков, заполняющих пустое пространство.

Прислонившись спиной к дереву, он начал дремать, но тут раздался возглас Элизабет:

— Смотри, как здорово — к нам приехали Джеф, Фил и остальные!

Открыв глаза, Оливер увидел на террасе маленькие темные фигуры.

— Они говорили, что могут приехать, чтобы помочь, — сказала Элизабет.

Швырнув в ручей огрызок яблока, она принялась кричать и махать руками. Потом собрала в корзинку остатки еды и торопливо побежала через лужайку к друзьям.

Оливер сунул руки в карманы и лениво двинулся к дому. Небо оставалось все таким же чистым, солнце сияло, но его это уже не радовало, а, напротив, действовало на нервы. Восторженные голоса вновь прибывших, их неряшливый вид и слишком громкий смех раздражали Оливера. Стоя за спиной Элизабет, он наблюдал, как она гордо демонстрирует друзьям плакаты и транспаранты.

— Ты чертовски хорошо поработала.

— Цвета — просто супер.

— На Трафальгарской площади соберется тысяч сто народу, эти транспаранты будут как раз к месту.

— Есть еще несколько простынь, — сказала Элизабет. — Оливер, ты поможешь мне?

Он пошел следом за ней в дом. В ее спальне пол и мебель были почти скрыты под полотнищами ткани и пачками брошюр об атомной бомбе. Элизабет показала на кучу простыней, лежащих на комоде.

— Можешь отнести это вниз?

Когда Оливер начал складывать простыни, что-то упало на пол.

— Что это? — спросил он, наклонившись, чтобы поднять плоский предмет.

В его руках оказалась небольшая картина, написанная маслом, шесть дюймов на шесть. Широкие мазки красок — красной, золотистой, янтарной — казались поначалу бессмысленными, но когда он отодвинул полотно на длину вытянутой руки, превратились в поля, деревья, речушки.

— А, это. — Элизабет распутывала моток бечевки. — Крючок вывалился из стены, вот она и упала.

— Между прочим, это Коро. — Оливер увидел дырку на штукатурке в том месте, где висела картина. — Как ты могла допустить, чтобы картина Коро просто валялась среди этого хлама?

Его слова прозвучали более резко, чем он хотел, видимо, из-за внезапно нахлынувшей усталости.

— Это всего лишь картина, — обиженно сказала Элизабет. — Ничего особенного.

Она положила картину на комод.

— Как раз наоборот. Такая живопись вечна.

Элизабет вышла из комнаты. Когда они спускались по лестнице вниз, она сказала:

— Ни одна из картин не переживет ядерного взрыва. Ты знаешь это, Оливер. Все это — Комптон-Деверол, моя картина, ты, я — мы все исчезнем. Вот почему то, что мы делаем, так важно. Это гораздо важнее картины.

— Но то, что вы делаете, — бесполезно. Вы ничего не сможете изменить, — громко сказал Оливер, когда они вышли во дворик.

Друзья Элизабет посмотрели на него так, как будто он был отвратительным полупрозрачным слизняком, выползшим из-под каменной плиты.

— Сможем, еще как.

— Нет. — Оливер презрительно обвел их взглядом. — Не сможете. Да, ваши плакаты покажут по телевизору, но и только.

— Видишь ли, Оливер, мы можем повлиять на многое. — Бородатый мужчина говорил с таким спокойствием, что Оливер стиснул зубы. — Ты не должен терять надежду.

— Мы заставим лейбористскую партию принять резолюцию по одностороннему разоружению, — сказал Фил.

Оливер прислонился к стене.

— Маловероятно, что лейбористы выиграют следующие выборы, так что нет разницы, какую резолюцию они примут, — возразил он.

— Ты, наверное, тори. [53]

Он пожал плечами. Усталость тяжело давила на веки.

— Возможно. По умолчанию. Поскольку хочу, чтобы было лучше.

— Но это не имеет отношения к политике. — Элизабет смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Атомное оружие — это плохо. Это зло. И в этом все дело. Вспомни о Хиросиме и Нагасаки…

— Вспомни о японских лагерях для военнопленных, — резко перебил ее Оливер. — Или о гитлеровских концентрационных лагерях. Это ведь тоже было зло? Быть может, ядерная угроза не даст этому повториться. Впрочем, дело не в этом. Я пытаюсь объяснить, что ваши действия ничего не изменят. Пусть вы повлияете на профсоюзы, а они повлияют на лейбористов, пусть даже лейбористы придут к власти. От этого не будет никакого толку, потому что от Британии теперь ничего не зависит. С нами, — он улыбнулся, — просто не считаются.

— Британия может повлиять на Америку.

— Чушь. Абсолютная чушь.