Зимний дом - читать онлайн книгу. Автор: Джудит Леннокс cтр.№ 134

Доктор Макензи хотел дать ей отдохнуть, но она отказалась. Она выполняла свои обязанности с особой тщательностью, глядя в глаза людям, которые ей сочувствовали или ругали ее. Она держалась за свою работу, потому что ничего другого у нее не осталось.

Громкие звуки заставляли ее вздрагивать, а по ночам она часто просыпалась от страшных снов, так что даже выпадавшие ей немногие часы сна шли насмарку. Она не могла есть и худела, а потому всегда мерзла. По вечерам она шла в заброшенную конюшню к своей раскладушке, садилась, набрасывала на ночную рубашку пальто, вынимала из несессера для письменных принадлежностей письмо Джо и раз за разом перечитывала его.

«Я хочу, чтобы это поскорее кончилось. Хочу покоя. Я боюсь, Робин».

Просыпаясь по утрам, она с ужасом, от которого сжималось сердце и дрожало тело, вспоминала, что Джо мертв. А днем невыносимее всего был постоянный возврат к этой мысли. Если Робин удавалось забыть об этом хоть на миг, она снова могла выносить свою скорбь. А рука об руку со скорбью шел гнев. Джо, молодой, добрый и одаренный, был мертв. А люди куда хуже его, простые, не обладавшие никакими талантами, жили. Иногда ей казалось, что если бы она смогла немного оторваться от действительности и посмотреть на нее под другим углом зрения, обнаружилось бы, что произошла ошибка и Джо, с которым она собиралась прожить до конца своих дней, не умер. Она говорила себе: «Когда я привыкну к мысли о том, что Джо нет, мне станет легче», — но не могла представить себе, что к этому можно привыкнуть.

Она получила письмо от матери, в котором рассказывалось об Элен. Прочитав его, Робин ничего не почувствовала. То, что Элен посадили в тюрьму за похищение младенца, лишний раз доказывало, что мир стал жестоким и несправедливым. Дейзи писала:

«Теперь стало ясно, что Майя была права. Мы действительно забыли про Элен. Никто из нас понятия не имел, до какого предела она дошла, что решилась на этот кошмар. — Несмотря на разделявшее их расстояние, Робин слышала горестный голос матери. — Мы с Ричардом действительно стали самодовольными. Ужасно понять о себе такое на старости лет».

Добрая надзирательница потрепала по плечу Элен, гладившую наволочки:

— Фергюсон, тебя хочет видеть начальница.

Элен вытерла руки о фартук и вслед за надзирательницей пошла по длинным коридорам с великим множеством запертых дверей. Когда Элен вошла в кабинет, начальница — коренастая женщина с серо-стальными волосами, собранными в пучок, — подняла взгляд.

— Вот ваши вещи, Фергюсон. — Она ткнула пальцем в лежавший на столе сверток в оберточной бумаге. — Можете переодеться в медицинском кабинете. Следующая дверь.

Элен растерянно посмотрела на сверток и вспомнила слова той арестантки: «Тебя отправят в дурдом». Она задрожала всем телом.

— Чего вы ждете, Фергюсон? Неужели не хотите домой?

— Домой? — прошептала Элен.

— Обвинения против вас сняты, — лаконично сказала начальница и вернулась к своей работе.

В медицинском кабинете ошеломленная Элен надела платье и кардиган, в которых прибыла в тюрьму. Добрая надзирательница проводила ее до ворот и сказала:

— А теперь, Фергюсон, будь хорошей девочкой. Мы не хотим, чтобы ты возвращалась.

Элен очутилась на незнакомой улице с узелком под мышкой.

А затем ее окликнул знакомый голос. Элен подняла глаза.

— Майя? Ох, Майя… — сказала она и с плачем устремилась к подруге.

В больнице Элен стало лучше. Чаще всего ее оставляли одну в маленькой комнате с обоями в желтую елочку и шторами в цветочек. Приходила доктор Шнейдер и разговаривала с ней о том о сем, но большую часть дня Элен просто лежала и смотрела в окно на поля, заросшие лютиками. Она сама не знала, до какой степени устала. Рассудок постепенно возвращался к ней. Она понимала, что уже очень давно была не в себе. Пока Элен лежала в палате, в ее сознании воскресало прошлое. С тех пор как она сидела на веранде зимнего дома Робин и говорила: «Мне бы хотелось иметь собственный маленький домик. И, конечно, детей», случилось много неправильного. Она потеряла сначала Джеффри, потом Хью; попыталась вырваться из тюрьмы эгоистичной отцовской любви, но потерпела неудачу.

Сначала она отказывалась видеть кого-либо, кроме Майи. Но однажды нянечка принесла ей посылку:

— Элен, это прислал вам один джентльмен.

Она развернула оберточную бумагу. Внутри лежала коробочка в три квадратных дюйма с цветными инкрустациями из дерева.

— Он ждет за дверью. Можно впустить его?

Элен медленно кивнула.

Высокая и широкоплечая фигура Адама заполнила всю комнату. Он сказал:

— Я так рад видеть тебя, любимая. Так рад…

И Элен кивком указала на стул рядом с кроватью.

— Очень красиво, Адам. — Она подняла коробочку.

— Это шкатулка для цепочек и колец. — Адам открыл шкатулку, выложенную внутри алым бархатом. — А картинки на ней — это то, что напоминает мне о тебе. Посмотри, вот это твой кот. — Он показал на маленького черного кота, выложенного на боковой стенке. — Старый Перси. Я привез его с собой в Лондон. Бедняга еще пытается гоняться за птичками, но все реже и реже. А это роза. Элен, ты помнишь, как сорвала у меня в саду желтую розу и приколола ее к своей шляпе? — Он снова повернул шкатулку. — А это — бальная туфелька.

— Адам, мы никогда не танцевали друг с другом.

Он покачал головой:

— Танцевали, любимая. Много лет назад. На ужине в честь сбора урожая.

Элен откинулась на подушки и задумалась. А потом пробормотала:

Все недвижно, ночь тиха,

Звезды светят свысока,

Навевая первый сон

Той, в которую влюблен.

По ее щеке покатилась слеза.

— Ох, Адам, что ты должен был думать обо мне! — прошептала она и прикрыла глаза руками, стыдясь того, что сделала. Элен приходила в ужас при мысли о страданиях матери, обнаружившей пустую коляску.

Она услышала, как Адам произнес:

— Что я думаю о тебе? Хорошо, скажу. Я думаю, что ты самая замечательная девушка на свете. И всегда так думал.

Элен отвернулась и крепко зажмурила глаза.

— Я устала, Адам. Наверно, мне нужно поспать.

Она услышала, как Адам на цыпочках вышел из палаты, и действительно задремала, сжав в руке коробочку.

Шло время. Элен казалось невозможным, что она сумеет сплести воедино разрозненные нити своей жизни, как советовала доктор Шнейдер. С помощью доктора Шнейдер она сняла с этой жизни столько слоев, что там и сплетать было нечего. Она не могла читать, не могла вязать; сидя у окна и глядя на поля, она чувствовала себя пустой, как брошенная улиткой ракушка. Однажды по совету нянечки она оделась и вышла на веранду; непослушные, неловкие пальцы дрожали и отказывались застегивать пуговицы и завязывать шнурки. Оказавшись под открытым небом, она с удивлением заметила, что концы листьев начали буреть, а трава стала бледно-желтой, как бывает в конце лета.