Охота на ясновидца - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Королев cтр.№ 114

Но вращение пращи усиливается. На миг мне становится страшно, что дрянь Фелицату раскокает там, где на корме видны громадные буквы — название корабля. Каждая из букв в два человеческих роста. Меня саму подташнивает от головокружения. Можно легко представить, что она сейчас чувствует там, пролетая вдоль косо уходящей стены с золотыми заглавными.

Всего один торопливый взгляд вниз, туда где от винта разливаются по чернильным волнам взбитые лопастью слюни и жилы снега. Бррр… Еще один взгляд в даль, к горизонту. Там еще страшнее. Ночь накрепко захлопнута кромешной дверью, и только из-под исполинской щели между водой и небом тянет кошмарным сквозняком гибели. Напором ветра по ущелью мрака к «Посейдону» идут приступом — один за другим — смоляные валы в белых бурунах праха.

Вдруг в мой глаз влетает земная соринка, я жмурюсь от боли. Лезу в глаз пальцем. Нет, это соринка неба. В моей руке перышко чайки. Крохотное белое перышко ростом с ноготь, влетевшее прямо в уголок век острым стебельком: хватит…

Я бегу к лебедке. От качки мотает, как пьяную.

Словом, когда я вытащила ее наверх на палубу — сырого раздавленного червяка — и привела шлепками в сознание — Фелицата заговорила:

— Элайза… я больше не могу… — она перешла на русский язык.

— Живи! — я отстегнула цепь от леерного замка, — кто этот чертов клиент?

— Это два человека. Твоя мачеха и ее сводный брат, — она еле ворочала языком и тяжело дышала.

— Но у меня никогда не было никакой мачехи!

— Она была твоей мачехой всего несколько недель, — каждое слово ей давалось с трудом. Фелицату мутило, — когда стала женой твоего отца.

— А где моя мамочка?

— Она давно умерла. Когда тебе было три года.

— А где— ее могила?

— В Сан-Рафаэле. Во Франции. В семейном склепе.

Я разрыдалась. Оказывается я до сих пор — надо же! — в тайне надеялась, что она жива. И вот все отрезало.

— А папочка?

— … — порыв ветра заглушил ее голос.

— Что? Повтори! — я опустилась с ней рядом на корточки, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Он погиб в день твоего похищения.

Я помню этот солнечный день. Я заливаюсь слезами, я впервые узнавала правду о себе.

— А кто похитил меня? Зачем?

— Тебя похитил отец, чтобы спасти твою жизнь.

— А кто ты, чудовище? — глотала я слезы.

— Я служу у твоей мачехи. Я дочь Магдалины.

— Ты дочь тетушки Магды?! Она жива?

— Да.

— И она тоже хотела меня убить?

— Нет. Но у нас не было выхода.

— Но зачем? Кто я?

— Ты Герса!

— Ну и что? Кому я мешаю, сволочи?

— Элайза! Ты — настоящая, подлинная и единственная…

Но ответа до конца я не услышала. Кошмарный удар потряс корабль. Словно корпус ударился об скалу или подлодку. Толчок был так силен, что палуба оттолкнула меня к лебедке и я чудом не вылетела за борт, успев схватиться за леер.

Тяжелая цепь спасла и Фелицату, она всего лишь с грохотом докатилась до борта, а не перелетела через барьер в воду.

Корабль впервые тревожно — басом — загудел корабельным гудком у косой трубы над нашими головами.

Слезы разом высохли. Я не отпускала леер — ждала второго удара… для меня все повторяется дважды — и удар повторился. Такой же страшный, кошмарный, как и первый. Словно днище таранило всей корабельной массой подводный хребет. И вдруг стало тихо… так же выл штормовой ветер, так же бухали волны о сталь и все же, все же… боже мой! Это же замолчал двигатель. Исчез тот ровный, как проливной дождь, шум движения невидимых шатунов, шум титанического вращения винта. Замолк мотор океанской махины. Остановилось сердце чудовища. Я почувствовала, что хотя мы еще идем по инерции прямо, корабль уже начинает медленно разворачивать бортом к натиску водяных валов. Мы теряем управление! Палуба кормы стала оседать в воду и наклоняться, пусть медленно, всего на два-три сантиметра, но уже к бортовому ограждению, в сторону Фелицаты, покатилась пустая пивная банка. Я до сих пор помню этот банальный сухой дребезжащий звук жестянки! Мы тонем! Вода заполняет машинное отделение.

— Внимание! — ожил радиоголос на всех палубах и во всех каютах, — Тревога! Просим всех пассажиров надеть спасательные жилеты и выходить на верхнюю палубу! Соблюдайте спокойствие и порядок!

Мамочка! Там внизу, в каюте меня ждет несчастная девочка.

И я помчалась вниз, только крикнула стерве:

— Я не утону, и ты тоже!

Я даже не успела спросить как зовут мою мачеху.

Что есть сил я бросилась к выходу на корму. Неоновая надпись еще горела, но я успела заметить, что неон уже потерял прежнюю яркость и потемнел. Жди полной темноты, Лизок! Крен на корму был почти не заметен, дверь открылась тоже без усилий, но уже не захлопнулась, а осталась мотаться на петлях из стороны в сторону.

Бегом! Крен нарастает.

Коридор был еще совершенно пуст, но было ясно, что адские удары разбудили весь корабль. Многих пассажиров, наверняка, выбросило из постели на пол. Я слышала на бегу отдельные испуганные голоса. Крик. Ругань. Несколько дверей открылось, и в коридор глянули панические лица. Странно, но первым чувством паники стало вот что — я перестала различать людей на мужчин и женщин. Пол испарился. Каждый раз я вглядывалась в человека прежде, чем понять кто это. «Что случилось?» — спрашивали меня. Но я молчала. Я летела, как заяц, и видела, что мой бег — без единого слова — сосредоточенный бег! — приводит людей в ужас. Никто не был готов к тому, что за жизнь придется сейчас драться зубами. И насмерть! Друг против друга!

Ни о каком спуске на лифте не могло быть и речи.

Он застрянет, как только вырубит свет.

Я бежала вниз, в трюм, в коридор пассажиров третьего класса по широкой винтовой лестнице, прыгая через три ступеньки. Плафоны еще горят, но вот ковровая лента уже сморщилась — и я чувствую подошвами кроссовок эти твердые жилы страха. Мне навстречу попалось только два человека. Матрос и стюард. Лица в поту.

— Наверх! Бегите наверх!

Я еле увернулась от рук. Ого, Лизок, тебе еще придется стрелять!

На бегу проверяю оружие — револьвер в заднем кармане.

Здесь, в глубине судна явственно и жутко чувствовалось присутствие какой-то страшной раны. Стали слышны странные рваные трески, — скрип стали, писк пара, перекаты тяжких болванок по листовому железу, острый сверлящий шип неизвестного звука и прочий механический бред морского ранения. А вот ровный гул волн под днищем плывущего лайнера совершенно исчез из ушей. Море словно бы стихло. И от такой тишины — волосы вставали дыбом на голове.