Лучше для мужчины нет - читать онлайн книгу. Автор: Джон О'Фаррелл cтр.№ 39

А час спустя я стучался в соседскую дверь и спрашивал:

– А как мне присобачить кран обратно?

Катерина вечно меняла что-то в доме. Наше жилище было во власти ползучей революции: как только успешно завершалась кампания по добыванию нового ковра для спальни, тут же открывалась охота на кухонную мебель. Я оптимистично заявлял, что обои в детской послужат еще год-другой, но Катерина возражала, что будет нечестно по отношению к двум следующим детям, если обои окажутся не такими красивыми, как и у первых двух.

– К двум следующим?

– Да, хотя рано или поздно нам придется переехать в дом побольше, верно?

– В ДОМ ПОБОЛЬШЕ?

И тут я осознал, что мой ответ отдает дикой паникой, а потому с задумчивым видом повторил фразу:

– Дом побольше. Гм, интересная мысль…

Но Катерина уже заподозрила неладное:

– А что такое? У нас ведь нет перерасхода или чего-то такого?

– Нет!

Этот категоричный, не вызывающий сомнений тон я обычно приберегаю для уличных мойщиков, предлагающих у светофора почистить мне ветровое стекло. Обычно Катерина не слишком интересовалась нашим финансовым состоянием. Правда, однажды она попыталась покрыть перерасход на счете, выписав чек с того же самого счета, но, по сути, единственный финансовый вопрос, который ее волновал, сводился к тому, что при ярком солнце она плохо видела цифры на экране банкомата. Мне ужасно хотелось поведать ей правду о моей двойной жизни, объяснить, как я исхитрился очутиться по уши в долгах, но теперь, когда выяснилось, что Катерина глубоко несчастна, у меня не хватало духу портить ей настроение. С нежной улыбкой она заметила, что я жуть какой скрытный, и спросила, все ли у меня в порядке. А я ответил, что все чудно. Я всегда употребляю это слово, если хочу уклониться от неприятных расспросов. Конечно, я мог бы сказать, что нет проблем, но, во-первых, это длиннее, а во-вторых, глупо изъясняться на голливудский манер. Почему-то никогда не подворачивался подходящий момент, чтобы рассказать правду. Что я сейчас мог сказать? "На самом деле, дорогая, этот ремонт – сплошная потеря времени, потому что… угадай с трех раз? Я давно уже не выплачивал кредит!" Считается, что честность – лучшая дипломатия. Что ж, может оно и так: если правда прекрасна и восхитительна, тогда легко быть честным. А если ты – тот таинственный второй стрелок, что участвовал в убийстве Кеннеди? По-моему, в этом случае честность ни к черту не годится.

– Эй, Фрэнк, тебе доводилось бывать в Далласе прежде?

– Да, как-то прошвырнулся туда, посидел на травке и из-за бугорка пристрелил Джона Ф. Кеннеди.

Стоило Катерине выйти из фазы перманентной усталости, как в эту фазу угодил я. Внезапно моя жизнь обернулась судорожными попытками покрыть задолженность по кредиту. Мне хотелось бежать домой, к детям и Катерине, но проклятые деньги пинками загоняли меня в студию, заставляя жить той жизнью, которой, по мнению Катерины, я жил всегда. От Катерины не укрылось, что я стал раздражителен с детьми; что, возвращаясь домой, я не щекочу их и не подкидываю к потолку, а в изнеможении валюсь на диван и протестую, когда они по очереди прыгают у меня на яйцах. Чем я мог оправдать столь явную перемену? "Раньше было легче. Раньше я лишь делал вид, что работаю дни и ночи напролет".

Хотя доходы мои неуклонно росли, ком долгов рос еще быстрее – просроченные выплаты, штрафы, банковские расходы и всевозможные сборы, к которым, казалось, случайным образом приплюсовывались непомерные проценты. Я стоически обзванивал рекламные агентства в поисках дополнительного заработка, но секретарши переключали меня на боссов, которым в прошлом я частенько забывал перезванивать.

Каждый божий день я трудился у себя в студии, превращая выстраданные мелодии, которые приберегал для своего воображаемого первого альбома, в музыкальные фразы для рекламы диетической замороженной пиццы.

Утомление от непосильных трудов усугублялось бременем тайн, которые я носил в себе.

Поначалу обман был совсем маленьким; его никто бы и не заметил. Я едва мог вспомнить тот момент, когда зародился мой обман; давно забылся день, когда я заронил в наши отношения крохотное семя лжи. Но семя каким-то образом прижилось, пустило корни и начало расти, пока не стало таким же заметным, как бугор под футболкой Катерины. Когда младенец достигает определенных размеров, он появляется на свет; то же самое верно в отношении лжи. Сейчас мой секрет вызрел, и у меня определенно начинались схватки. Я понимал, что больше не могу удерживать его в себе, но не знал, как о нем рассказать. Будь я католиком, исповедался бы священнику. Будь старушкой – отправился бы к докторам изводить их своими сетованиями. Но кому в наши дни нормальные люди – не католики и не старушки – поверяют свои тайны? Неужели надо пойти на дневную телепередачу и плакаться перед зрителями, и какая-нибудь уцененная Опра Уинфри возложит тебе руку на плечо и без паузы перейдет к следующей теме: "А после перерыва у нас женщины, которые совратили ухажеров своих дочерей".

Я сидел один в студии, размышляя, кто же мой самый задушевный друг, с которым можно поделиться своими проблемами. Зазвонил мобильник, и я с радостью услышал ободряющий голос Катерины.

– Как ты? – спросила она, почувствовав озабоченность в моем голосе.

– Чудно…

И затем внезапно выпалил:

– Послушай, Катерина, я не был с тобой откровенен. Мы по уши в долгах, и я обманывал тебя, что работаю не покладая рук. На самом деле я просто жил здесь последнюю пару лет, тогда как ты выбивалась из сил, управляясь с детьми.

Наступило жуткое молчание. Я ждал ее слов, но Катерина молчала, и тогда я затараторил, чтобы заполнить пустоту:

– Я понимаю, что был гадом, но я изменился, правда, изменился. Теперь я действительно работаю не покладая рук, и я возмещу тебе все, обещаю.

Катерина молчала. Я пожалел, что не сказал всего этого ей в лицо, – тогда хотя бы видел ее реакцию. Молчание угнетало. Тишина в трубке была полной, я даже не слышал потрескивания, потому что никакого потрескивания не было – мобильник отключился. Я не знал, бросила ли она в омерзении трубку или не слышала ни слова. Внезапно мобильник снова зазвонил.

– Извини, – весело сказала Катерина. – Милли нажала рычаг на телефоне. Так значит, у тебя все в порядке?

– Да, да, у меня все чудесно, – сказал я, испустив утомленный вздох облегчения. – Я вернусь пораньше, чтобы уложить детей.

– Здорово. Что-то у тебя голос какой-то подавленный.

– Да нет, все хорошо, просто мне хочется домой.

По крайней мере, тут я сказал правду. Но сегодня я не мог уйти, не покончив с восьмисекундной музыкальной эпохалкой, призванной заманить публику во "Вселенную ванн". Завтра утром я должен был сдать запись, и, по моим прикидкам, работа займет часа два, а глядишь, хватит и полтора – если все пойдет как надо. Я включил компьютер и загрузил музыкальный редактор.