Золотая всадница - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 57

– Я никогда не сдаюсь, – отрезал Милорад.

Немного успокоившись относительно того, что Войкевич, хоть и пребывает в состоянии, близком к отчаянию, все же не собирается совершать самоубийство, Амалия вернулась в гостиную. Через несколько минут к ней вышел Милорад. Он силился улыбнуться, но в глазах его застыла мука. Раньше он всегда был одет с иголочки, а теперь ворот его был расстегнут, и одна из манжет некрасиво топорщилась.

– А, сударыня! Пришли взглянуть на поверженного?

Амалия посмотрела на него и, не говоря ни слова, шагнула к выходу. Милорад догнал ее, схватил за руки и стал осыпать их поцелуями.

– Прости меня, прости, прости! Я сам не понимаю, что говорю.

Конечно, она его простила – и даже попыталась утешить, как только женщина может утешить мужчину, но она слишком хорошо понимала, что его не утешит ничто, потому что он пережил такую потерю – потерю власти, хоть и иллюзорной, – которая для многих не менее чувствительна, чем потеря близкого человека. Но, по-видимому, Милорад успел немного успокоиться, потому что даже спросил:

– Ты будешь отвечать на мои письма, если я напишу тебе из Дубровника?

Амалия кивнула. Он серьезно посмотрел на нее и сжал ее руку.

– А твоему царю я Дубровник не отдам, раз уж я там буду главным, – полушутя-полусерьезно сказал он. – Так ему и передай.

Следующим днем было воскресенье, и в Любляне оно оказалось бы таким же, как всегда, если бы не волнующее событие: скачки! Вновь под них в «Люблянском вестнике» зарезервировали целую полосу, но на сей раз фотограф, наученный горьким опытом, потребовал для своего громоздкого аппарата, во-первых, экипаж, который привезет их на ипподром и доставит обратно, и, во-вторых, ассистента, который будет помогать быстро менять пленку.

– Ивица! – простонал редактор. – Ты нас разоришь!

Тогда фотограф с невинным видом предложил другой выход. В самом деле, почему бы редактору в таком случае не делать снимки самому? Пусть идет до ипподрома пешком, настраивает аппарат, выбирает момент и так далее.

– Между прочим, в прошлый раз я ухитрился даже заснять победителя на финише! И что? Мне заплатили как за обычное фото!

Редактор вздохнул, поскреб макушку и смирился, но решил, что стоимость проезда он непременно втихаря вычтет из будущих гонораров пронырливого Ивицы.

Не подозревая о коварной мести, зреющей в недрах редакторской души, фотограф в самом лучшем расположении духа прибыл на ипподром, укрепил аппарат на треноге и начал снимать. В сегодняшней программе было уже не три заезда, а пять, и трибуны заполнились еще за четверть часа до их начала. Сверкали монокли, трепетали веера, пестрели дамские платья. Наконец в ложе появилась Лотта Рейнлейн в сопровождении генерала Ракитича, который смотрелся на ее фоне как дядюшка-сводник при племяннице-миллионщице. Платье Лотты было поэмой из шелка, оборок и вышивки, но сердцем фотографа безраздельно владела баронесса Корф. Она явилась в очень простом светлом наряде, единственной отличительной деталью которого был контрастный пояс, подчеркивавший тонкую талию. Ничего, ну абсолютно ничего – с точки зрения Лотты – не было в этом платье особенного, и вообще выглядело оно совершенно по-мещански (как она громко сказала Ракитичу), но факт остается фактом: не только Верчелли (с некоторых пор полюбивший скачки), но и все трибуны стали выворачивать шеи, чтобы увидеть госпожу баронессу.

– Наверняка она так затягивается в корсет, что ей нечем дышать! – сказала балерина Ракитичу. – И вообще, сколько ей лет?

Генерал, который уже выучил наизусть возраст Амалии, недостатки Амалии (которых у нее набралось, по версии Лотты, с гомеровскую поэму) и слухи о прошлом Амалии, тихо вздохнул и покорился своей участи. По опыту он знал, что Лотта быстро не умолкнет, но на этот раз его спасло появление в королевской ложе Стефана с семьей и наследником.

Монарх поприветствовал публику и приготовился смотреть первый заезд. Фотограф вытер пот. На несколько минут трибуны превратились в живое воплощение страстного азарта, а в перерыве Михаил попросил у короля дозволения пригласить в ложу баронессу Корф.

– Конечно-конечно, дорогой кузен, – сказал Стефан с тонкой улыбкой. – Мы и сами будем рады увидеть столь выдающуюся участницу нашего благотворительного комитета.

– Почему мы не снимаем? – шепотом спросил ассистент у фотографа, кивая на ложу Амалии, в которой только что появился посланный наследником адъютант.

– Потому что в печать снимок все равно не пустят, – ответил фотограф. – Всем известно, что у нее роман с его высочеством, но говорить об этом вслух не рекомендуется.

Никто из них не обратил внимания, что, когда Амалия вошла в ложу Стефана, лицо у нее было не такое безмятежное, как несколько минут тому назад. Дело в том, что в коридоре, ведущем в ложу короля – коридоре, наводненном охранниками, которые сегодня вели себя куда свободнее, чем это было прежде, – она поймала взгляд высокого человека в штатском. Он тотчас же отвернулся, но Амалия мгновенно узнала Войкевича. Она никогда прежде не видела его в штатской одежде, и ей сразу же бросилось в глаза, до чего скованно полковник в ней держится.

«Что он здесь делает?.. Неужели надеется уговорить короля отменить свой приказ? Безумие! Достаточно хоть немного знать Стефана, чтобы понимать, что это совершенно невозможно…»

Маленький коренастый адъютант меж тем, наклонившись к уху Михаила, что-то почтительно докладывал ему.

– Это в-возмутительно! – вырвалось у наследника. Он покраснел и повысил голос: – Угадайте, ваше величество, кого только что мой человек встретил в коридоре? Войкевича! А ведь он уже должен ехать в Дубровник!

Королева Шарлотта опустила глаза. На ее лице было написано самое непритворное негодование.

– Убедитесь сами, ваше величество, как п-полковник выполняет ваши приказы! – продолжал раздраженный Михаил. – Младен, пригласите-ка сюда этого храбреца!

Стефан нахмурился, но адъютант уже отправился за Войкевичем, и через минуту полковник переступил порог королевской ложи. Завидев его, королева отвернулась, раскрыла веер и громко сказала Амалии:

– Сегодня прекрасная погода, не правда ли?

С неудовольствием король понял, что его молчаливо приглашают довершить унижение Войкевича, и хуже всего, что полковник сам подал к этому повод. Однако Стефан вовсе не был жесток и попытался сгладить ситуацию.

– Я рад, полковник, что мы встретились с вами на скачках, которые вы, по-видимому, любите так же, как и я, – сказал он. – Однако обязанности, которые я возложил на вас…

Амалия отвела глаза, и тут словно порыв холодного ветра коснулся ее затылка. У каждого человека есть свое ощущение близкой опасности, и ощущение Амалии – точнее, одно из ощущений – было именно таким.

И тут она увидела его – обыкновенного молодого человека, безусого, с открытым и даже симпатичным лицом; он затесался в толпу агентов в штатском, которые всегда сидели внизу на трибуне, под ложей короля. Губы молодого человека кривила странная улыбка, обнажавшая полоску верхних зубов. Правой рукой он выдернул из кармана шестизарядный револьвер – но еще до того, как дуло взметнулось в воздух, Войкевич уловил опасное движение и отчаянно закричал: