Джузеппе Бальзамо. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 161

«Люби его!» Но я молчу, воздержись и ты, Андре.

– Что ты хочешь сказать?

– В дни великих испытаний человек, сам того не желая, слышит хорошо знакомые с раннего детства и не сознаваемые им до той поры слова: «Бойся Бога!..» Да, Господь напомнил нам о себе в страшную минуту!.. «Чти отца своего…» Сестра! Самое убедительное доказательство почтительного отношения к нашему отцу – вычеркнуть его из памяти.

– Ты прав… – огорченно прошептала Андре, опускаясь в кресло.

– Дорогая моя! Не будем терять времени на пустые разговоры. Собери вещи. Доктор Луи обещал предупредить ее высочество о твоем отъезде. Ты знаешь, какой предлог он для этого избрал: необходимость в перемене мест, необъяснимые боли… Итак, будь готова к отъезду.

Андре встала.

– Мебель упаковывать? – спросила она.

– Нет, только белье, одежду и драгоценности.

Андре повиновалась.

Она достала из шкафов дорожные сундуки, а из Гардероба, в котором прятался Жильбер, свою одежду, потом она взяла футляры с драгоценностями, собираясь положить их в главный сундук.

– Что это? – спросил Филипп.

– Это – ларец с ожерельем, который его величество соблаговолили прислать мне во время моего выступления в Трианоне.

Филипп побледнел, когда рассмотрел, какой это был дорогой подарок.

– Если мы продадим эти драгоценности, – продолжала Андре, – мы где угодно сможем прожить безбедно. Я слышала, что один только жемчуг оценивается в сто тысяч ливров.

Филипп захлопнул ларец.

– В самом деле, очень дорогое ожерелье, – проговорил он, забирая у Андре королевский подарок. – Сестра! У тебя, я полагаю, есть другие драгоценности?

– Да, дорогой друг, но они не идут с этими ни в какое сравнение. Впрочем, они украшали туалет нашей матери лет пятнадцать назад… Часики, браслеты, серьги отделаны брильянтами. Еще есть портрет. Отец хотел все продать, он говорил, что все это уже вышло из моды.

– Но это все, что у нас осталось, последние наши средства, – сказал Филипп. – Мы отдадим золотые вещи в переплавку, продадим камни из портрета. За это мы выручим двести тысяч ливров и на эти деньги сможем жить вполне достойно.

– Но.., этот ларец с жемчугом принадлежит мне! – заметила Андре.

– Никогда не прикасайся к этому жемчугу, иначе обожжешься. Каждая из этих жемчужин обладает необычными свойствами… Они оставляют пятна на лбах, к которым прикасаются…

Андре содрогнулась.

– Я оставлю этот ларец у себя, сестра, чтобы передать его владельцу. Повторяю: это не наша вещь, нет, и мы на нее не претендуем.

– Как тебе угодно, брат, – отвечала Андре, дрожа от стыда.

– Дорогая сестричка! Оденься в последний раз, чтобы нанести визит ее высочеству. Держись с ней спокойно, почтительно, дай ей понять, что тебе жаль уезжать от столь благородной покровительницы.

– Да, мне в самом деле очень жаль, – в волнении прошептала Андре. – Это тем более тяжко в моем несчастье.

– Я сейчас отправляюсь в Париж, сестричка, и вернусь к вечеру. Мы уедем отсюда, как только я вернусь. Расплатись пока со всеми долгами.

– Я никому ничего не должна – ведь Николь убежала… А-а, я забыла Жильбера…

Филипп вздрогнул: глаза его засверкали.

– Ты задолжала Жильберу? – вскричал он.

– Да, – самым естественным тоном отвечала Андре, – он с начала сезона поставлял мне цветы. Ты сам мне говорил, что иногда я бываю слишком сурова и несправедлива к этому юноше, а он очень вежлив… Я попробую отплатить ему иначе…

– Не ищи Жильбера, – пробормотал Филипп.

– Почему? Должно быть, он в саду, я его, пожалуй, вызову сюда.

– Нет, нет! Не стоит терять драгоценное время… Я сейчас пойду через аллеи и найду его… Я сам с ним поговорю… Я с ним расплачусь…

– Ну, хорошо.

– Да, прощай! До вечера!

Филипп поцеловал у девушки руку; она сжала его в объятиях, и он услышал, как стучит ее сердце. Не теряя времени, он отправился в Париж, и вскоре карета остановилась у ворот небольшого особняка на улице Кок-Эрон Филипп был уверен, что найдет там отца. Со времени своей непонятной ссоры с Ришелье жизнь в Версале стала казаться старику невыносимой, и он пытался, как всякий человек действия, обмануть угрызения совести, перемещаясь с места на место.

Когда Филипп постучал в слуховое оконце калитки, барон с проклятиями мерил шагами небольшой сад особняка и прилегавший к саду дворик.

Заслышав стук, он вздрогнул от неожиданности и пошел отпирать сам.

Он никого не ждал и потому этот нежданный визит пробудил в нем надежду: в своем падении несчастный старик пытался ухватиться за любой сук.

Вот почему он встретил Филиппа с чувством досады, а также с едва заметным любопытством.

Однако, едва он взглянул на своего юного собеседника и увидел застывшее выражение мертвенно-бледного лица и плотно сжатые губы, как ему тотчас расхотелось задавать вопросы, уже готовые было сорваться с языка.

– Вы? – только и произнес он. – Какими судьбами?

– Я буду иметь честь объяснить вам это в свое время, – отвечал Филипп.

– Что-нибудь серьезное?

– Да, это весьма серьезно.

– Вечно этот мальчишка пугает своими дурацкими церемониями!.. Ну, какую же новость вы мне принесли: приятную или неприятную?

– Ужасную! – торжественно промолвил Филипп Барон покачнулся.

– Мы одни? – спросил Филипп.

– Ну да!

– Не угодно ли вам будет войти в дом?

– Почему бы нам не поговорить на свежем воздухе, вот под этими деревьями?..

– Потому что есть вещи, о которых не говорят под открытым небом.

Барон взглянул на сына и, повинуясь его молчаливому приглашению, последовал за ним в комнату с низким потолком, придав себе невозмутимый вид и даже выдавив улыбку. Филипп уже отворил дверь.

После того, как двери были тщательно заперты, Филипп подождал, пока отец подаст ему знак начинать. Когда барон удобно расположился в лучшем кресле гостиной, Филипп заговорил.

– Отец! – сказал он. – Мы с сестрой решили с вами расстаться.

– Как так? – в величайшем изумлении спросил барон. – Вы собираетесь отлучиться?.. А как же служба?

– Для меня службы больше не существует: как вы знаете, обещание короля не выполнено.., к счастью.

– Я не понимаю, что значит «к счастью».

– Отец…

– Объясните, как можно чувствовать себя счастливым оттого, что не стал полковником отличного полка? Вы уж слишком далеко заходите в своей философии.