Черный тюльпан - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 24

После такого ответа секретарь поклонился Корнелиусу ван Берле с тем почтением, какое эти чиновники оказывают большим преступникам всех рангов.

Когда он собрался выйти, Корнелиус остановил его:

– Кстати, господин секретарь, скажите, пожалуйста, а на какой день назначена казнь?

– На сегодня, – ответил секретарь, несколько смущенный хладнокровием осужденного.

За дверью раздались рыдания.

Корнелиус нагнулся, чтобы посмотреть, кто это рыдает, но Роза угадала его движение и отступила назад.

– А на который час, – добавил Корнелиус, – назначена казнь?

– В полдень, сударь.

– Черт возьми, – заметил Корнелиус, – мне кажется, что минут двадцать тому назад я слышал, как часы пробили десять. Я не могу терять ни одной минуты.

– Чтобы исповедаться, сударь, не так ли? – сказал, низко кланяясь, секретарь. – И вы можете требовать любого священника.

При этих словах он вышел, пятясь назад, а заместитель тюремщика последовал за ним, собираясь запереть дверь Корнелиуса. Но в этот момент дрожащая белая рука просунулась между этим человеком и тяжелой дверью.

Корнелиус видел только золотую шапочку с белыми кружевными ушками, головной убор прекрасных фрисландок; он слышал только какой-то шепот на yxo привратнику; последний положил тяжелые ключи в протянутую к нему белую руку и, спустившись на несколько ступеней, сел посредине лестницы, которую таким образом он охранял наверху, а собака – внизу.

Золотая шапочка повернулась, и Корнелиус увидел заплаканное личико и большие голубые, полные слез глаза прекрасной Розы.

Девушка подошла к Корнелиусу, прижав руки к своей груди.

– О сударь, сударь! – произнесла она.

И не докончила своей фразы.

– Милое дитя, – сказал взволнованный Корнелиус, – чего вы хотите от меня? Теперь я ни в чем не волен, предупреждаю вас.

– Сударь, я прошу у вас одну милость, – сказала Роза, простирая руки наполовину к небу, наполовину к Корнелиусу.

– Не плачьте, Роза, – сказал заключенный, – ваши слезы волнуют меня больше, чем предстоящая смерть. И вы знаете, что чем невиннее заключенный, тем спокойнее он должен принять смерть. Он должен идти на нее даже с радостью, как умирают мученики. Ну, перестаньте плакать, милая Роза, и скажите мне, чего вы желаете.

Девушка упала на колени.

– Простите моего отца, – сказала она.

– Вашего отца? – спросил удивленный Корнелиус.

– Да, он был так жесток с вами. Но такова уж его натура. Он был груб не только с вами.

– Он наказан, Роза, он больше чем наказан переломом руки, и я его прощаю.

– Спасибо, – сказала Роза. – А теперь скажите, не могла ли бы я лично сделать что-нибудь для вас?

– Вы можете осушить ваши прекрасные глаза, дорогое дитя, – сказал с нежной улыбкой Корнелиус.

– Но для вас… для вас…

– Милая Роза, тот, кому осталось жить только один час, был бы слишком большим сибаритом, если бы вдруг стал что-либо желать.

– Ну а священник, которого вам предложили?

– Я всегда верил в Бога, Роза, и никогда не нарушал Его воли. Мне не нужно примирения с Богом, и потому я не стану просить у вас священника. Но всю мою жизнь я лелеял только одну мечту, Роза. Вот если бы вы помогли мне осуществить ее.

– О господин Корнелиус, говорите, говорите, – воскликнула девушка, заливаясь слезами.

– Дайте мне вашу прелестную руку и обещайте, что вы не будете надо мной смеяться, дитя мое…

– Смеяться? – с отчаянием воскликнула девушка. – Смеяться в такой момент! Да вы, видно, даже не посмотрели на меня, господин Корнелиус.

– Нет, я смотрел на вас, Роза, смотрел и плотским и духовным взором. Я еще никогда не встречал более прекрасной женщины, более благородной души, и если с этой минуты я больше не смотрю на вас, так только потому, что, готовый уйти из жизни, я не хочу в ней оставить ничего, с чем мне было бы жалко расстаться.

Роза вздрогнула. Когда заключенный произносил последние слова, на Бюйтенгофской каланче пробило одиннадцать часов. Корнелиус понял.

– Да, да, – сказал он, – надо торопиться, вы правы, Роза.

Затем он вынул из-за пазухи завернутые в бумажку луковички.

– Мой милый друг, я очень любил цветы. Это было в то время, когда я не знал, что можно любить что-либо другое. О, не краснейте, не отворачивайтесь, Роза, если бы я даже признавался вам в любви. Все равно, милое мое дитя, это не имело бы никаких последствий. Там, на площади Бюйтенгофа, лежит стальное орудие, которое через шестьдесят минут покарает меня за эту дерзость. Итак, я любил цветы, Роза, и я открыл, как мне, по крайней мере, кажется, тайну знаменитого черного тюльпана, вырастить который до сих пор считалось невозможным и за который, как вы знаете, а быть может не знаете, обществом цветоводов города Гаарлема объявлена премия в сто тысяч флоринов. Эти сто тысяч флоринов, – видит Бог, что не о них я жалею, – эти сто тысяч флоринов находятся в этой бумаге. Они выиграны тремя луковичками, которые в ней находятся, и вы можете взять их себе, Роза. Я дарю вам их.

– Господин Корнелиус!

– О, вы можете их взять, Роза. Вы этим никому не нанесете ущерба, дорогое дитя. Я одинок во всем свете. Мой отец и мать умерли; у меня никогда не было ни братьев, ни сестер; я никогда ни в кого не был влюблен, а если меня кто-нибудь любил, то я об этом не знал. Впрочем, вы сами видите, Роза, как я одинок: в мой предсмертный час только вы находитесь в моей камере, утешая и поддерживая меня.

– Но, сударь, сто тысяч флоринов…

– Ах, будем серьезны, дорогое дитя, – сказал Корнелиус. – Сто тысяч флоринов составят прекрасное приданое к вашей красоте. Вы получите эти сто тысяч флоринов, так как я уверен в своих луковичках. Они будут ваши, дорогая Роза, и взамен я прошу только, чтобы вы мне обещали выйти замуж за честного молодого человека, которого будете любить так же сильно, как я любил цветы. Не прерывайте меня, Роза, мне осталось только несколько минут…

Бедная девушка задыхалась от рыданий.

Корнелиус взял ее за руку.

– Слушайте меня, – продолжал он. – Вот как вы должны действовать. Вы возьмете в моем саду в Дордрехте землю. Попросите у моего садовника Бютрюисгейма земли из моей гряды номер шесть. Насыпьте эту землю в глубокий ящик и посадите туда луковички. Они расцветут в будущем мае, то есть через семь месяцев, и, как только вы увидите цветок на его стебле, старайтесь ночью охранять его от ветра, а днем – от солнца. Тюльпан будет черного цвета, я уверен. Тогда вы известите об этом председателя общества цветоводов города Гаарлема. Комиссия определит цвет тюльпана, и вам отсчитают сто тысяч флоринов.