Он повернулся к ней и внезапно захохотал, запрокинув голову
и сверкая очень белыми, неестественно белыми зубами. Может, искусственные, как
у Андрея?
— Что случилось? — спросила она осторожно.
— Ничего, — сказал он весело. — Ничего не случилось. Значит,
сейчас не холодно, а пока не топили, было холодно? Замечательно!
Вот и пойми тут, о чем он говорит.
Как же они проживут целый год в одной квартире? Да она через
три недели такой жизни взбесится…
Зазвонил телефон, и Александра кинулась к нему, как
белогвардеец к последнему пароходу в Стамбул, отходящему от одесской пристани.
Звонила очень отдаленно знакомая Александре Света Морозова,
работавшая у Вани Вешнепольского редактором.
— Ничего не известно? — первым делом спросила Александра,
как только Света представилась.
— Что может быть известно, Саша? — с усталой досадой сказала
Света. — Ничего не известно. Ждем, надеемся, только и всего. Надеемся, что жив.
Может, и хорошо, что так долго нет никаких сведений. Труп… — она запнулась, —
уже давно нашли бы, это же очевидно.
Совсем не очевидно, подумала Александра, но спорить не
стала.
— Саша, мы готовим специальный выпуск программы. Он выйдет в
эфир сразу после Нового года, по Ваниным материалам, — заговорила Света совсем
другим, деловым тоном. — У нас лежит полным-полно видео, которое он приготовил
к эфиру, и даже кое-какие письменные материалы. Из этого нужно собрать
пятнадцатиминутный фильм. Сможете?
Александра быстро села на диван.
— Почему я, Света? — в полной растерянности спросила она. —
Я уже не работаю почти два месяца, вы, наверное, не знаете…
— Про то, что вы не работаете, я знаю, — сказала Света
деликатно. — Но сейчас дело не в том, работаете вы или нет. У нас просто
физически некому этим заняться. Творческую группу расформировали сразу же, как
только Быстров и Вешнепольский пропали. Я осталась фактически одна. Но я совсем
не умею «делать политику». А вы пишете, насколько мне известно, очень похоже на
Вешнепольского.
— Еще бы не похоже! — пробормотала Александра. — Конечно,
похоже. Он же меня когда-то учил…
— Ну тем более! — с энтузиазмом воскликнула Света. —
Конечно, это будет оплачено, и режиссер с вами будет работать.
— Я не знаю, — пробормотала Александра, опасаясь, что
Ваниному редактору известны не все душераздирающие подробности ее биографии, а
подводить человека под монастырь ей не хотелось.
— Это не имеет никакого отношения к Вике Терехиной, — жестко
сказала вдруг Света. — И не будет иметь. Мы решили, что лучше всего сделаете
эту работу вы. Вы дружили с Ваней, вы знаете его стиль, вы очень
профессиональный корреспондент, и этого вполне достаточно.
— Я боюсь, что у вас будут неприятности, — призналась
Александра.
— Не будут, — заверила ее Света. — Давайте встретимся
послезавтра часов в двенадцать в пресс-баре. Я вас в лицо помню, а вы меня?
— Нет, — улыбнулась Александра.
— Ну, вот и славно, — заключила Света. — Пропуск-то вы хоть
не сдали?
Филипп пребывал в ванной. Эта ежевечерняя и очень простая
процедура почему-то занимала у него чудовищное количество времени, и свет за
собой он никогда не гасил, так что, живи он в коммуналке, его в скором времени
постигла бы участь Васисуалия Лоханкина, думала Александра. Пока он, как
енот-полоскун, лил воду в ванной, у Александры было «личное время»,
единственное время за вечер, тогда она чувствовала себя относительно спокойно,
— как смертник, которому в очередной раз отложили исполнение приговора.
Нервы, так говорила она себе.
Все дело в этих проклятущих нервах и еще в сильнейшем
стрессе, который ей пришлось пережить, так формулировал ее состояние нанятый
Ладкой психолог, навещавший ее первое время после катастрофы.
Через полчаса Филипп Бовэ выйдет из ванной, придет в спальню
и упадет животом поперек дивана, нисколько не стесняясь своей наготы. Его кожа
в скудном свете торшера всегда сияла просто неприличным здоровьем и не менее неприличным
альпийским загаром. И вообще весь он был очень… приятный: широкий, плечистый,
вкусно пахнущий. Пожалуй, даже нелепая прическа идеально ему подходила.
Александра еще не встречала мужчин, которым бы шли длинные волосы, а Филиппа
невозможно было представить с короткими. Конечно, он ниже ее ростом, но в
постели это не имело никакого значения, а выходить с ним она никуда не
собиралась.
Каждый вечер повторялось одно и то же.
С ужасом парализованного, оказавшегося на рельсах и уже
заслышавшего приближение поезда, она ждала минуты, когда оттягивать неизбежное
будет уже невозможно и придется гасить свет, крепко-накрепко зажмуривать глаза
и ждать этого первого, самого страшного прикосновения…
Не зря она ничего не могла рассказывать Ладке, хотя в былые
времена на «партсобраниях» обсуждалось все, и с самыми мельчайшими
подробностями.
Как же она его боялась!
Его неизменной и, как представлялось Александре, холодной
вежливости, его телефонных звонков, его акцента, его бритвенных принадлежностей
в ванной, его записных книжек, которые она не смела взять в руки и переложить.
Ей казалось, что если уж Андрей, которого она любила, не смог ее вынести, то
этого абсолютно чужого человека она должна постоянно раздражать.
Почему-то он благодарил ее за ужин. Почему? Может, он
смеется над ней?
Александра старательно выискивала истинную причину его
благодарности и вежливости по отношению к ней и никак не могла ее найти. На
первый взгляд все лучше некуда, просто образцово-показательный брак. Но…
деньги? Зачем он предложил ей деньги? Чтобы потом упрекнуть в том, что она
живет на чужой счет? Или обвинить в воровстве? Все возможно. Александра в этом
уже убедилась. Ведь уволили же ее с работы «за хулиганство». А зачем он
предупреждает ее, когда задерживается? Боится застать у нее другого мужчину?
Но это уже настоящая паранойя. И самое грустное — Александра
прекрасно сознавала, что это паранойя, однако ничего не могла с собой поделать.
Хуже всего то, что ей нравилось спать с ним. Понравилось с
самого начала, и с тех пор нравилось все больше и больше. Это было совсем не
так, как с Андреем, которому она «вверила себя» на всю оставшуюся жизнь и
должна была быть довольна всем, что бы он ни делал. С Филиппом все было проще,
ярче, естественнее.
Как будто он брал ее с собой в волшебную страну, окруженную
Великой пустыней и Кругосветными горами. В этой стране не было никого, кроме них
двоих, не было проблем, не было неразрешимых вопросов и чудовищных ответов. В
этой волшебной стране она была… нужна. Там она оправдывала любые, даже самые
смелые ожидания, там она была свободна, легкомысленна и ни за что не отвечала.
За все отвечал Филипп.