В огне - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 10

Атаман проскочил в дом, по пути отвязав собаку, схватил оружие, что попалось под руку – штурмовое ружье. С двадцатью патронами, снаряженными картечью, на близкой дистанции оно было эффективнее автомата. Перезарядил пистолет, обойма в котором была израсходована полностью, рассовал за пояс еще три…

Надо бежать…

– Атаман Белов, сдавайтесь! Шансов нет!

Откуда узнали?..

Выбежав через темный ход, он перемахнул через низенький заборчик, здесь дома строились целыми шеренгами, и забор, отделявший улицу, был выше человеческого роста, а внутри, между соседними участками – примерно по пояс. Экономили…

Как затравленный волк, с оружием наперевес, он пробежал через весь участок, маханул на соседний, потом перебрался на следующий. Там играли дети, они бросили игры и смотрели на него удивленными глазами.

Брать заложников он не решился, заложники лишат его мобильности.

Маханул на соседний участок, едва не упал, побежал к дому…

– Стой! – раздался знакомый голос.

Двое полицейских целились в него из автоматов, у них были бронежилеты и каски, держащие удар пистолетной пули. Лица были закрыты забралами из пулестойкого стекла.

За ними стоял аль-Бакр.

– Зачем ты их убил, Алексей?! – крикнул он. – Опомнись!

– Ненавижу! – крикнул в ответ казачий атаман, вскидывая штурмовое ружье.

Заработали автоматы.

Генерал-губернатор Междуречья Теймураз Акакиевич Абашидзе был еще жив, когда к нему подошел полицеймейстер аль-Бакр. Жандармы из антитеррористической роты положили его на носилки, один из них суетился, прилаживая капельницу. Аль-Бакр взглянул на него, тот еле заметно покачал головой.

Ибрагим аль-Бакр присел на корточки рядом с носилками:

– Теймураз?

Губернатор смотрел на него так, как будто впервые видел:

– Ты здесь?

– Да… Я здесь.

– Но это неправильно… Неправильно…

Генерал-губернатор Абашидзе умер.

Полицеймейстер Багдада тяжело поднялся на ноги.

– Здесь есть рация?

Ему протянули рацию, он настроился на волну, на которой работали полицейские и армейские части.

– Тишина всем, чрезвычайное сообщение. Сегодня, тридцатого июля второго года, я, Ибрагим Хасан аль-Бакр, полицеймейстер Багдада, дабы обеспечить спокойствие и безопасность города и всего Междуречья, своей властью ввожу на всей территории Багдада и Междуречья чрезвычайное положение. Режим чрезвычайного положения будет действовать бессрочно, до особого распоряжения. Приказываю всему личному составу воинских, жандармских, полицейских и казачьих соединений начиная с этой минуты действовать по плану чрезвычайного положения. Дополнительные указания будут переданы установленным порядком. Генерал войск полиции и жандармерии Ибрагим Хасан аль-Бакр из Багдада, конец связи.

…Когда-то давно в банстве Хорватском зародился нацизм. Эта отравленная идеология провозглашала деление людей по крови, по национальности. В сущности, разновидностью фашизма является агрессивный ислам, предлагающий делить людей на своих и чужих по признаку вероисповедания. Проклятый всеми цивилизованными странами нацизм во все времена старался рядиться в маски патриотизма, но разница между патриотизмом и нацизмом все же есть. Патриотизм предполагает любовь не к нации, а к Родине, к той стране, в которой ты родился и вырос и которая дала тебе все, что смогла. Генерал-губернатор Теймураз Абашидзе, несмотря на свое грузинское происхождение, стал нацистом – и ненависть ослепила его, причем настолько, что в ненависти своей он не смог рассуждать здраво и привычно назначил врага, хотя врага надо было искать, искать вдумчиво и кропотливо. Генерал Ибрагим Хасан аль-Бакр, родившийся в арабском квартале, бывший всегда изгоем, из-за того, что в нем была русская кровь, хоть и встал на тот же гибельный путь, но полицейское чутье пересилило в нем ненависть, и он все же смог хладнокровно и трезво оценить ситуацию. И найти истинного врага.

А вот атаман казачьих войск Алексей Белов, рядясь в одежды патриота и националиста, стал предателем. Это было совершенно невероятно для казака – и все же он им стал, и одному Аллаху ведомо, что бы он успел еще сотворить, если бы не был разоблачен. Увы, и в том, что ему удалось втереться в доверие к генерал-губернатору и творить то, что он творил, ему тоже помогла ненависть. И ее обратная сторона – любовь.

Атаман Белов долгое время имел дело со смертью. Он смотрел в пропасть и не понял, не уловил тот момент, когда пропасть стала смотреть на него. Тогда он умер.

А потом возродился…

Острая, режущая вспышка боли привела меня в чувство. Обычно между явью и навью есть какой-то промежуток, возвращение в мир людей происходит не сразу. Ты как будто качаешься на волнах, то погружаясь в черную бездну безмолвного спокойствия, то снова выныривая в мир людей. Здесь – все произошло мгновенно. Вот только что меня не было здесь, и вот – я есть.

Чье-то лицо – знакомое, но я не мог вспомнить чье – появилось в моем поле зрения. Человек посмотрел мне прямо в глаза, а потом закричал изо всей силы: «Доктор, доктор!» Я хотел ему сказать, что не надо так орать, потому что у меня голова представляет собой мешок с осколками стекла, и это чертовски больно. Я открыл рот, чтобы сказать это, но, к моему удивлению, не смог вымолвить ни слова. Потом опять – саваном навалилась тьма…

Второй раз я пришел в себя от грохота. Громыхало глухо и грозно, так что подрагивал сам воздух. В этот раз я почти сразу понял, что это.

Вспомнил я и того, кто сидел рядом со мной. Он и сейчас находился здесь.

– Варфоломей… Петрович… вы…

– Я, ваше высокопревосходительство, я… – Мой верный помощник был каким-то растрепанным, кое-как одетым и усталым. – Вот, отстранили меня, работы мне нет… решил с вами посидеть…

– Кто… отстранил…

– Военные. Взрывы слышали? Все деревья… Господи… делают вертолетную площадку. Говорят, что через час нас вывезут отсюда.

– Пить…

Вода была теплой, много дней простоявшей на солнце в графине. Но вкуснее ее сейчас ничего не было.

– Все… Хватит… Павел Васильевич сказал, нельзя много.

Так звали посольского доктора.

– Принц… Что с ним? – Говорить стало легче, вода смочила пересохшее горло.

– Похоронили… вчера еще похоронили, прямо тут, во дворе посольства. Их же надо до заката хоронить, у них такой обычай. А больше негде было, началось уже. Я фатиху прочитал, все как полагается.

Господи…

– Вали? – вспомнил я.

– Он, мерзавец. Добрался бы – своими руками растерзал бы. Мразь поганая, мы ведь ему столько платили, что он всю семью содержал, девять человек. И вот за такое… отплатил-то как, погань… Его за ворота выбросили, не стал я его хоронить, Александр Владимирович, Господь меня простит за это. Нет в земле места такой собаке.