Имею топор - готов путешествовать - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Шепельский cтр.№ 79

Внебрачный сын чурбана и дубины, по которому плакал терновый куст, ехал позади всех, часто спешивался, глядел вниз и потчевал нас дурными новостями. Теперь уже не только мне, но и всем хотелось его прирезать.

—Фатик, они подгоняют коней! Брутально, ядрена вошь! — Этот, с позволения сказать, гном, беспардонно украл словечки Крессинды.

Я чуть не крикнул Олнику, чтобы он заткнулся. Вместо меня это сделала Крессинда.

Сколдинг Фрей, похоже, не жалел ни коней, ни людей, ни себя. А мы все еще были на самых крутых участках подъема, здесь нельзя пустить коней вскачь, даже на обычном шаге от неровностей и выбоин дороги нас трясло, как в маслобойке, и это не говоря уже о том, что на рысях было невозможно вписаться в поворот без риска запустить фургон в недолгий полет.

Но я надеялся на лучшее. Мы все-таки здорово обогнали Фрея благодаря моим уловкам.

Скареди что-то пробубнил, зазвенел доспехами. Утром он предлагал, если дело примет скверный оборот, дать бой у дорожного поворота, перекрыв его фургоном, в который мы бы накидали для устойчивости камней. Дескать, крутые склоны не позволят зажать нас с флангов, а баррикада послужит защитой от магии Фрея и стрел.

—Это смерть, — просто ответила Виджи. — Если Фрей подберется к нам близко, он откроет вартекс за нашими спинами и вытащит тварей, которые нас уничтожат.

Насчет тварей я не стал уточнять. Виджи как-то сказала, что присные Вортигена способны призывать демонов или то, что мы привыкли понимать под демонами — существ другого мира, который эльфы называли Агон. Короче, нам оставалось ехать вперед и молиться, чтобы мы успели пересечь Дул-Меркарин. Ну а на той стороне... Пока мы взбирались на перевал, я рассказал всем, что мы сделаем на той стороне, и распределил роли в пьесе. Возражений не последовало. Ну да, мы же не собирались никого убивать.

Мы продолжали двигаться. Я жевал чай, морщась от горечи. Минуло еще два часа.

—Фатик! — Отбросив полог, Виджи протянула мне на ладони три узких зеленых листа на вишневых черешках.

Листья арцеллы. Эльфийское, мать его, чудо. Я уже говорил вам, что ни разу его не пробовал.

—Съешьте это.

—Поможет?

—Это придаст вам сил.

Ну я и съел.

Никакого удовольствия: так, наверное, чувствуют себя коровы, пережевывая кисловатую траву.

Вместо прилива бодрости мне захотелось замычать.

Еще час беспрерывного движения... Кони начали сбиваться с шага.

Тут гном крикнул, что его осел больше не слушает шенкелей и вконец охренел. Я скрипнул зубами и остановил колымагу.

—Что значит «охренел»?

—Охромел, Фатик! Он охромел и не хочет идти.

—Болван! Так брось его и топай пешком!

—Жа-а-алка...

Мои ругательства упредила Крессинда, так нагнув бед-ного гнома, что тот захныкал и взмолился:

—Погодите, постойте, я с осликом попрощаюсь!

Я зарычал, спрыгнул с козел и двинулся к Олнику с намерением дать ему затрещину. Он поднял голову и уставился на меня квадратными глазами:

—Фатик! Ой, мама!

—Что еще?

—У тебя лицо... в пятнах!

—Брось заливать.

—Мастер Фатик, он правду говорит, — прогудела Крессинда. — Ваша ро... лицо у вас пятнами пошло!

—У меня так было, когда я клубники перекушал, — заметил Олник, снимая с ишачонка пожитки. — А братец мой, Олник-первый, так он вообще весь побурел и задыхаться начал. Оказалось, правда, он вместе с клубникой пуговицу проглотил. Спасли. А то ведь думали — помрет.

Тут-то я и почувствовал, что мне отчаянно хочется почесаться сразу в нескольких местах.

Ах ты ж гребаный ты нахрен! Арцелла!

У меня, Фатика Мегарона Джарси по прозвищу Бешеный Топор, варвара, побывавшего в сотне переделок, легко пробивающего лбом кирпичную стену, возникла аллергия на волшебный лист эльфов!

С другой стороны, честное слово — бодрости она мне придала. Спать и хандрить, когда у тебя чешется там и тут, не получится, хоть ты тресни.

Покраснею и буду чесаться: гороскоп Альбо не солгал.

Так я и поехал вперед: красный и с зудящей кожей, иногда привставая на козлах, чтобы почесать задницу.

В отместку я выгнал эльфов из фургона: пусть искупают вину! Насчет арцеллы долго пояснять не пришлось, еще хорошо, что я не сорвался на крик. Сам виноват: сожрал то, что жрать не следовало. Но ушки Виджи мучительно покраснели. Хм... тоже хорошо. Надеюсь, ее вина искупит часть моих грехов — ну хотя бы обман жителей Таргалы.

Эльфийка шла рядом с передком фургона. Принц топал с другой стороны, поглядывая в пропасть. Может, раздумывал, не сигануть ли.

Внезапно я заметил, что добрая фея плетет пальцами обеих рук, будто свивая заклятие. Но вот вопрос: будет ли от него толк против Фрея и дюжины магов? И против тех, кого призовет полудемон?

Она несколько раз оглянулась, окидывая меня сосредоточенным взглядом. Будто мерку снимала. Для костюма или... Я выругался про себя. Она что-то задумала. Великая Торба, снова эта эльфийская загадочность и самоуправство. Я передал вожжи Альбо и спрыгнул на дорогу.

— Осмелюсь спросить, что вы хотите сделать?

Она покосилась на меня, безмолвно шевеля губами.

—Виджи!

Она промолчала, ее тонкие губы продолжали шевелиться.

—Добрая фея!

И это не сработало. Принц глянул на меня, и на его треугольном, вечно брюзгливом лице проступила усмешка.

И вдруг Виджи вздохнула, как маленькая девочка, нарядившая куклу. Этакое детское «Ой», полное скрытого удовольствия от проделанной работы.

—Фатик, мне нужна ваша помощь.

Гм? Откуда этот мягкий тон? -Да?

—Подскажите мне самый непристойный человеческий оборот, которым мужчина может оскорбить мужчину.

Я мысленно спросил себя, не сошла ли эльфийская ведьма с ума.

—Самое непристойное, Виджи?

—Да.

—Вы уверены, что готовы его услышать?

—Говорите же, Фатик!

Ну я и сказал.

Она ахнула, приложив пальцы к губам. Потом на ее лице отразилось омерзение вселенского масштаба.

—Неужели ваши мужчины... — Она не договорила.

Я пожал плечами: эльфы, эльфы, черт их дери! Да какие же у них порядки в этом Витриуме? И есть ли у них вообще секс?

—Ну, если кто-то согрешит подобным, он, считай, перестает быть мужчиной. — Я почесал в затылке. — За вычетом тех случаев, когда оно врожденное, но это отдельный разговор. Ну а для нормальных мужчин — это оскорбление, конечно.