Сети - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Бажова cтр.№ 69

– Хм… – Иллас отвесил ему иронический взгляд. – И количество бездельников, несомненно, тоже. – Он нагнулся над столом, пробежал глазами по первой странице рапорта. – Свободен. Завтра чтоб как штык был здесь в шесть.

Отяжелевший, с единственным желанием – опорожнить мочевой пузырь, – Морган рванулся к двери.

– Мор?

Он обернулся на пороге.

– В восемь. Выспись! Это приказ.

По пути к Харе Морган заскочил к жене Эйжа узнать, были ли на похоронах Бо Эйж и Анаил. Обезображенный утопленник относился к изъятому из рапорта блоку событий, поэтому задавать вопросы Илласу Морган поостерегся. Что бы ни сотворили с убийцей дядья Алсура, Эйж не станет держать это в секрете. Оказалось, не приезжал ни тот ни другой. Странно. Если Гордон – дело их рук, они должны были уже вернуться. Потом Морган забежал к Танире извиниться за отсутствие на похоронах. Написал несмываемыми чернилами на белом прямоугольном куске ткани молитву за Бо, прикрепил ткань к древку. Завтра он встанет пораньше и отнесет флажок в горы, чтобы установить его на месте захоронения праха. Танира попросила младшую дочь проводить Моргана до могилы. Если бы девушка не была занята стиркой, он сходил бы и сегодня, лишь бы оттянуть возвращение домой.

Хара встретила его ехидной улыбочкой, встряхивая бутыль с каким-то варевом:

– А-а, явился… Как твоя девочка? – Она кивнула на раненую руку: – Небось родичи ее постарались?

Морган вздохнул и переменил тему:

– У меня есть для тебя другая. Не фырчи. Очень талантливая. Умеет отделять Манну от тела, не разрывая связи между ними. Просто выводит ее, и ни пациент, ни целитель не чувствуют боли.

– Ты не про дочь ли той потаскушки из Аштры? Мне нечему ее учить. Ей впору самой брать подмастерьев.

Шустрая какая. Уже считала образ.

– Хара, у девушки отсутствует рука до локтя. Она пробовала заживлять раны фантомными руками. Ты могла бы научить ее брать потоки. Тогда бы она после этого не падала в обморок от потери сил.

– В роду Аояги все хромые на голову. Мне не нужны чокнутые. Их хватает среди вас. – Хара поставила бутыль на подоконник, сыпанула в таз с водой какой-то порошок и начала тщательно ополаскивать руки. – Чего стоишь как истукан? Давай показывай, что там у тебя.

Морган понуро опустился на койку, закатал рукав и привалился к стене. Проигрыш. Соула права. С койки напротив, задернутой плотной шторой, доносился плач ребенка. Ребенок то вскрикивал, то затихал. Голоса Викки и мамы малыша пытались убедить его, что потерпеть осталось совсем недолго, а если ранку как следует не промыть, в ней заведутся червяки и съедят все внутренности.

– Пропорол ногу ржавым гвоздем, – сказала Хара, вытирая руки белоснежным полотенцем. – Сегодня у нас день несчастных случаев. Утром сестра Хониги привела внука – тот гонялся за шаровой молнией. Догнал. Хвала Богам, остался жив. Но руки, грудь… – Она покачала головой и подытожила: – Болван.

– Будущий воин, – поправил Морган.

– К сожалению, с возрастом в ваших головах мало что меняется. О Боги… Ну и запах! – ахнула Хара, освобождая руку от грязных бинтов, которые пришлось еще и смачивать дезинфицирующим снадобьем, чтобы они отлипли от раны. – У них что, не было водостойких бинтов?

Обрабатывая и перевязывая рану, Хара не прекращала ругать Долму, называя ее криворукой неумехой. Ворчала, что зашито похабно, кое-где загноилось и на месте шва вместо узкой светлой полоски останется красная борозда. Морган усмехался в ответ: он еще не встречал целителя, который упустил бы случай изругать работу коллеги.

Когда он вышел от Хары, было совсем темно. Воздух по-прежнему сочился влагой, но дышать стало легче. Дома, на дворике светился очаг, в прихожей витал аромат лука и свежей рыбы. На прошлой неделе у дикарей выменяли на собольи шкурки тысячу фунтов пшеничной муки, на всю общину. Мать готовила рыбник.

– Ты должен починить дверную петлю, – отчеканила она, не оборачиваясь.

«Которую выдрал, когда хлопнул дверью».

Морган раскатал на полу спальник и рухнул на него лицом вниз. Внутренняя ткань все еще хранила отпечатки Марго и запах ее волос. Проклятье! За несколько дней он привык к ней так, будто она всю жизнь была рядом.

– Вчера похоронили Боро, – продолжила мать замогильным голосом.

«И там были все, кроме тебя», – закончил Морган ее мысль. Будь он в менее раздрызганном состоянии, он озвучил бы, развил и углубил ее и взял бы реванш за поражение в предыдущем раунде.

– Из-за тебя похороны состоялись на день позже.

– Не помнишь, как называется тот, кто детей трахает?

Морган насладился наступившей паузой. Поворачивать голову, чтобы полюбоваться выражением ее лица, было лень.

– Педофил?

– Верно!

Через некоторое время ему предложили горячий ужин. Морган притворился спящим. Нет сил ни на еду, ни на общение с матерью, неминуемое во время трапезы. Он почувствовал, как его освободили от ботинок, укрыли одеялом. Потом прибежала Имандра, уселась в ногах и похлопала его по бедру:

– Эй, трупик, ты жив? С кем ты подрался?

Мать шикнула на нее. Морган натянул на голову одеяло. Больше его не трогали.

Когда прошло три недели с момента возвращения Марго и отец все еще думал (или делал вид, что думает), она занервничала. Надо шевелиться, иначе она снова окажется замурованной в монастырских стенах – не навсегда, возможно, но надолго. В первую очередь ей нужна лошадь, значит, надо выяснить, сколько она стоит, и, возможно, взять у кого-нибудь несколько уроков верховой езды. Последнее Марго представляла себе плохо: придется хитрить и изворачиваться, выдумывать поводы сходить в деревню – просто покататься на лошади ее никто не отпустит. И еще хуже она представляла себе поездку в Хельн к ростовщику. С кем ехать, с матушками? Как удрать от них на базаре? Но надо сделать хотя бы дюймовый шажок, хотя бы просто начать раскачивать лодку. Раскачивать осторожно. Эти чудом уцелевшие золотые кольца – ее дорога к свободе. Нет права на ошибку. Сначала Марго держала кольца в ботинке, затолкав в носок. Потом зашила в панталоны. Но зоркая матушка Анна во второй же вечер заявилась к ней в келью и с тревогой спросила, почему она все время трогает живот и нельзя ли осмотреть ее. С тех пор как у Марго начались месячные, знахарка осматривала ее каждые два-три месяца. И осмотр не ограничивался пальпацией живота. Теперь-то Марго понимала, что проверяла матушка Анна. Краснея и бледнея, Марго солгала, что у нее месячные, а живот она трогает потому, что он немного побаливает.

На следующий вечер, после молитвы, Марго тайком утащила с кухни самую большую ложку и на обратном пути из купальни спустилась к пристани на заднем дворе монастыря. Где-нибудь здесь, неподалеку от храма… Никто не защитит сокровище надежнее матушки-земли и святого Аммоса. Взгляд остановился на лодках. Марго замерла. Раскачивать лодку… Почему бы и не в прямом смысле? Она ни разу не плавала без отца, точнее, без его проповедей: очевидно, гребля служила батюшке источником вдохновения. Совершить неординарный поступок. Преодолеть страх перед глубиной и отцом. Научиться грести, если насчет верховой езды пока идей нет. Может, во время плавания они придут? Ноги вмиг взнесли ее на деревянный настил. Марго спрятала ложку в рукав и решительно спрыгнула в одну из лодок. Закопать кольца можно и позже.