Сети - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Бажова cтр.№ 41

«Что ж, попробую не разочаровать тебя».

– Хлебни-ка, прогрейся. – Морган снял с углей оловянную кружку, вытер днище об колено, и девушка послушно приняла ее из его рук. – Осторожнее! Оберни плащом. И объясни, в чем твой грех: я не понял.

– В том, что я пошла с ними. Я подозревала, что нечто подобное может случиться, и, наверное… хотела этого. Но я думала, что Антуан действительно в меня влюблен. У меня и мысли не возникло, что он станет… – Марго сконфуженно запнулась и приникла к кружке.

– Почему же ты не поставила в известность отца? Ты могла поговорить с ним как с отцом, а не как со священником. В случившемся нет ни капли твоей вины.

– Как с отцом… Батюшка Адриан называет меня своей дочерью, он мудрый духовный наставник, но… не более того. Я видела, как отцы относятся к своим дочерям – их ласкают, целуют… У нас же были только проповеди. Батюшка никогда не брал меня к себе в дом. Я жила вместе с монахинями, как послушница. Надеюсь, участь попадьи, раз я потеряла невинность, теперь меня минует.

Моргану понравилась торжествующая усмешка сквозь слезы, с которой девушка произнесла последнюю фразу. Он вынул щук, очистил от обмазки, протянул одну рыбину Марго. Оба с жадностью набросились на еду и несколько минут только жевали.

– Еще я промолчала потому, что батюшка постоянно упрекает меня в отсутствии смирения, – продолжила Марго пободревшим голоском. – Святой Аммос, основатель нашей обители… Однажды на него напали разбойники. Отнять у него было нечего: старенькая одежда да иконка – вот и все его имущество. В ярости они избили его, и он не сопротивлялся, хотя был очень силен и при нем был топор. Он остался чуть жив. Покалеченный, лежал в тяжких муках и молитве десять дней, пока его не исцелил Господь. Разбойников потом поймали и привели к нему, и он простил их, а они раскаялись в своих злодеяниях.

– И ты решила последовать его примеру: доказать себе и всему миру, что смиренна как овечка. – Морган бросил в огонь щучий хребет. – Заруби себе на носу, дружок: когда кто-то обходится с тобой гадко и ты смиряешься с этим, ты становишься слабой. Стоит стерпеть, принять, смолчать всего один раз, и с тобой будут поступать так и впредь. Потому что ты позволила! Не знаю, какими соображениями руководствовался святой Аммос, только сдается мне, это разные вещи. Теперь, благодаря твоему смирению, эти парни знают, что зло можно творить безнаказанно, и мало того – иметь с этого доход. Твой грех сгорел. – Он потыкал палкой в обугленное полено, превратив его в россыпь мерцающих оранжевых огоньков. – Теперь три раза перепрыгни через костер и пообещай Богу, что впредь не будешь оставлять аморальные поступки безнаказанными.

Марго покорно поставила кружку на землю, отошла для разбега.

– Обещаю, – оживленно прозвенел ее голосок из темноты.

– Ни один священник не заикнулся бы о смирении, узнав, что его дочь изнасиловали, – проворчал Морган, преследуя взглядом заголившиеся ноги – в высоких ботинках на шнуровке они смотрелись очень соблазнительно. Он бы на месте этого олуха Антуана носил ее на руках и рыдал от счастья. И почему на таких девчонок как воронье слетаются негодяи?

– Ух… – Одернув платье, Марго заняла свое прежнее место у огня. Игра смахнула с ее лица печаль. – Если бы я сказала отцу, разразился бы скандал, слухи расползлись бы по всей деревне, меня бы стали считать падшей женщиной. Батюшка столько раз предупреждал, чтобы я не водилась с деревенскими парнями, а я… Я просто хотела любви! Неужели это грех – хотеть любви?

– Грех ее не хотеть.

– Почему тогда любовь вне брака считается порочной? И вообще, почему заниматься любовью – порочно?

– Порочно заниматься любовью? Что за чушь!

– Ну, существует же выражение «непорочное зачатие». Пророк Иаирд, воплощение Бога, был зачат непорочно. Получается, зачатие обычным путем и само действо – порочные. Как может быть порочным то, что дарит жизнь?

Морган потер заросший подбородок. Опять эти религиозные премудрости. Некоторые обычаи дикарей столь же бессмысленны, вредны и загадочны для самих же дикарей, сколь и большинство их действий. Еще парочка подобных вопросов, и он сдаст позиции.

– Допивай-ка чай, дружок, и отправляйся спать. – Морган оттолкнулся ладонями от коленей и заставил гудящие от усталости ноги разогнуться. Еще собирая дрова, он приметил удобное, без бугорков, местечко под лиственницей, в нескольких шагах от костра. Он отнес туда спальный мешок, расстелил. Марго тут же плюхнулась на него. Морган присел рядом, дожидаясь, пока она разуется – процесс обещал быть долгим, – и уткнулся лицом в ладони, чтобы не видеть ее пальцев: выдергивая шнурки из дырочек со скоростью улитки, они нагоняли чудовищную зевоту. Бороться с усталостью становилось все более затруднительно. Трижды проводить солнце за горизонт за один день – это перебор. Все на свете отдал бы за два часа сна. Но спать нельзя. Иначе они останутся без охраны.

– Это правда, что страдания – Божья кара за удовольствия?

Морган прервал зевок.

«Давай, исповедник… Взялся играть – доигрывай до конца».

– Нет. Просто жизнь так устроена, что она состоит из двух противоположностей. Жара сменяется морозами, день – ночью, радость – печалью. Это две стороны реальности, которые не существуют друг без друга. Если нет тьмы, не будет и света. В страдании мы растем, мудреем, учимся не повторять прежних ошибок. Не будь страдания, мы никогда не познали бы счастья.

«Ты сам-то помудрел от своих страданий – а, болтун?»

– А если отказаться от удовольствий, страдания исчезнут?

Опаньки… Кто-то, на ее беду, научил девчонку думать.

– Не исчезнут. Их станет вдвое больше, потому что они займут собой место, отведенное счастью. – Морган помог девушке забраться в мешок и зашнуровал спальник, чтобы – мало ли, ночью пойдет дождь – ее не намочило. – Спи спокойно.

– Морган? – Ее ладонь робко коснулась его локтя. – Спасибо, что выслушал. Я рассказала тебе, потому что больше никогда тебя не увижу.

– Прости себя, дружок, и Бог тебя простит, – изрек он глубокомысленно. Смысла этой фразы, случайно услышанной возле храма, Морган не понимал, но, когда священник сказал ее всхлипывающему мальчугану лет десяти, ребенок моментально успокоился.

Морган вернулся в освещенный круг. Он пялился в огонь и клевал носом, пытаясь прогнать сон размышлениями о том, что было бы, случись подобное у них. Клан девушки добивался бы изгнания насильника в Храм Сердца, а если жрецы отказались бы взять преступника на поруки, ему пришлось бы искать пристанище у дикарей. Между кланами вспыхнула бы взаимная ненависть, они грызлись бы друг с другом по гроб жизни. У Совета старейшин прибавилось бы работы, у всех остальных – пищи для сплетен. А скорее всего, до Храма дело и не дошло бы. Братья или дядья девушки охолостили бы негодяя еще до официального слушания, и дело приняло бы совсем другой оборот.

Что за нравы у дикарей… Изнасиловать влюбленную в тебя девушку за жалкие три монеты, а потом называть ее потаскушкой… Варвары. Моргану вспомнилось, как начались их отношения с женой. Они купались с друзьями в озере. Идель запрыгнула на него сзади, обвив его шею руками, а талию ногами, не давая возможности ни сбросить себя, ни поцеловать, ни потискать. Они были едва знакомы, и Моргану симпатизировала эта рыжеволосая хохотушка из соседнего поселка. Пока он стаскивал ее с себя, прибегнув к испытанному веками способу – щекотке, чуть не оглох от ее визга. Идель утащила его на песчаный пляжик, где они вместе с ее кузеном, его подружкой и двумя кувшинами морошкового вина кувыркались до вечера. Потом Моргана по шею закопали в теплый песок, велели закрыть глаза и лежать смирно. Идель куда-то ускакала голышом, а Морган лежал и честно не открывал глаз – он все равно видел ее внутренним зрением. Вернулась она одна. Когда ему разрешили поднять веки, у него на груди красовался воткнутый в песок «лисий хвостик» – пушистый кустик оранжевого лишайника, означающий предложение соединиться кровью.