Снег - читать онлайн книгу. Автор: Орхан Памук cтр.№ 91

— Нет. Tы — агент Запада. Ты раб европейцев, который не принимает освобождения, и, как все настоящие рабы, даже не знаешь о том, что ты раб. Поскольку ты в своем Нишанташы слегка европеизировался и научился искренне презирать религию и обычаи народа, ты ведешь себя, словно ты господин этого народа. По-твоему, в этой стране путь хороших и нравственных людей проходит через подражание Западу, а не через религию, Аллаха, жизнь одной жизнью с народом. Может быть, ты скажешь несколько слов против притеснений исламистов и курдов, но сердце твое втайне одобряет военный переворот.

— Вот что я могу устроить для тебя: Кадифе под платок наденет парик, так что, когда она снимет его, никто не увидит ее волос.

— Вы не заставите меня пить вино! — закричал Ладживерт. — Я не буду ни европейцем, ни тем, кто подражает им. Я буду жить в своей истории и буду сам собой. Я верю, что человек может быть счастлив, не подражая европейцам, не являясь их рабом. Помнишь, есть такие слова, которые часто говорят поклонники Запада, чтобы принизить налгу нацию: они говорят, что для того, чтобы стать европейцем, сначала нужно стать личностью, индивидуальностью, но в Турции индивидуальностей нет. Смысл моей казни в этом. Я выступаю против европейцев как личность, я не буду подражать им, поскольку я — личность.

— Сунай так верит в эту пьесу, что я могу устроить и вот что: Национальный театр будет пустым. Камера во время прямой трансляции сначала покажет, как Кадифе подносит руку к платку, а затем при помощи хитрого монтажа покажут волосы другой девушки, снявшей платок.

— Вызывает сомнения то, что ты так бьешься, чтобы спасти меня.

— Я очень счастлив, — сказал Ка, чувствуя вину, как человек, который лжет. — Я никогда в жизни не был так счастлив. Я хочу защитить это счастье.

— Что делает тебя счастливым?

Ка не сказал, как впоследствии очень много раз думал: "Потому что я пишу стихи". И не сказал: "Потому что я верю в Бога". Он выпалил:

— Потому что я влюбился! Моя возлюбленная поедет со мной во Франкфурт.

Внезапно он ощутил радость от того, что может рассказать о своей любви кому-то непричастному.

— Кто твоя возлюбленная?

— Сестра Кадифе Ипек.

Ка увидел, что Ладживерт изменился в лице. Он тут же раскаялся в том, что его охватил порыв. Наступило молчание.

Ладживерт зажег еще одну сигарету "Мальборо".

— Такое счастье, которое хочется разделить с человеком, который идет на смертную казнь, — это милость Аллаха. Предположим, что я принял предложение, которое ты принес, чтобы тебе спастись и уехать из этого города, и твое счастье не пострадало, Кадифе приняла участие в пьесе в подходящей форме, которая не оскорбила бы чувство ее достоинства, чтобы не испортить счастья своей сестры, откуда тебе знать, что они сдержат свое слово и отпустят меня?

— Я знал, что ты это скажешь! — ответил Ка, волнуясь.

Он немного помолчал. Он поднес палец к губам и сделал знак Ладживерту, который означал: "Молчи и смотри внимательно!" Он расстегнул пуговицы своего пиджака и, показав диктофон, выключил его через свитер.

— Я ручаюсь, прежде они отпустят тебя, — сказал он. — А Калифе выйдет на сцену после того, как ей сообщат из того места, где ты спрячешься, что тебя отпустили. Но для того, чтобы убедить Кадифе согласиться на это, нужно, чтобы ты вручил мне письмо, в котором будет написано, что ты согласился на эту договоренность. — В тот момент он думал обо всех этих деталях. — Я устрою так, что тебя отпустят на твоих условиях и туда, где тебе захочется быть, — прошептал он. — До тех пор пока дороги не откроются, ты спрячешься там, где тебя никто не сможет найти. И в этом мне доверься.

Ладживерт протянул ему один из листов бумаги, лежавших на столе.

— Напиши здесь о том, что ты, Ка, являешься посредником и гарантом того, что меня отпустят, и я смогу целым и невредимым уехать из Карса в обмен на то, что Кадифе, не запятнав своей чести, выйдет на сцену и снимет платок. Если ты не сдержишь своего слова и если и меня приведут на пьесу, каким будет наказание поручителя?

— Пусть со мной случится то же, что и с тобой! — сказал Ка.

— Тогда так и напиши. — Ка тоже протянул ему лист бумаги. " — Ты тоже напиши, что согласен на сделку, о которой я говорил, что известие об этой сделке было передано Кадифе мною и что она приняла решение. Если Кадифе согласится, то напишет это на листе бумаге со своей подписью, а тебя освободят подходящим образом, прежде чем она снимет с себя платок. Напиши это. Где и как тебя должны освободить, реши не со мной, а с человеком, которому ты больше доверяешь в таком деле. В этом вопросе я советую тебе брата по крови покойного Неджипа, Фазыла.

— Мальчишку, который писал Кадифе любовные письма?

— Это был Неджип, он умер. Он был особенным человеком, которого ниспослал Аллах, — сказал Ка. — Фазыл тоже хороший человек, каким был и тот, другой.

— Раз ты так говоришь, я поверю, — сказал Ладживерт и начал писать на листе бумаги, лежавшем перед ним.

Первым закончил писать Ладживерт. Когда Ка закончил писать свое поручительство, он увидел, что Ладживерт смотрит на него, насмешливо улыбаясь, но не обратил на это внимания. Он был невероятно счастлив из-за того, что уладил дело, что они смогут уехать из города с Ипек. Не говоря ни слова, они обменялись бумагами. Ка увидел, что Ладживерт сложил бумагу, которую дал ему Ка, не читая, и положил ее в карман, и поэтому сам сделал то же самое и опять включил диктофон, нажав на кнопку так, чтобы Ладживерт это заметил.

Наступила тишина. Ка вспомнил последние слова, которые он сказал перед тем, как выключить диктофон.

— Я знал, что ты это скажешь, — произнес он. — Но если стороны не доверяют друг другу, то никакую договоренность заключить невозможно. Тебе нужно верить, что власть будет верна слову, которое она даст тебе.

Они улыбнулись, глядя друг другу в глаза. Впоследствии, многие годы вспоминая этот момент, Ка, размышляя об этом моменте, с раскаянием поймет, что его собственное счастье помешало ему почувствовать ненависть Ладживерта, и он подумает, что если бы он почувствовал эту злость, то не задал бы такого вопроса:

— Кадифе последует этому соглашению?

— Да, — ответил Ладживерт гневно сверкая глазами. Они немного помолчали.

— Раз уж ты хочешь заключить соглашение, которое свяжет меня с жизнью, то расскажи мне о своем счастье, — сказал Ладживерт.

— Я никого в жизни так не любил, — сказал Ка. Собственные слова показались ему наивными и глупыми, но все же он это сказал. — Для меня в жизни нет другой возможности стать счастливым, кроме как с Ипек.

— Что такое счастье?

— Найти мир, где ты забудешь всю эту пустоту и подавленность. Иметь возможность держать кого-то, словно целый мир… — сказал Ка. Он собирался сказать еще, но Ладживерт внезапно встал.

В тот же момент к Ка стало подступать стихотворение, которое он назовет «Шахматы». Он взглянул на Ладживерта, стоявшего на ногах, вытащил из кармана тетрадь и начал быстро писать. Пока Ка записывал строки стихотворения, рассказывавшие о счастье и власти, о мудрости и страсти, Ладживерт, пытаясь понять, что случилось, смотрел из-за плеча Ка на бумагу. Ка почувствовал этот взгляд внутри себя, а потом увидел, что записывает в стихотворение то, что подразумевал этот взгляд. Он смотрел на свою руку, записывавшую стихи, словно на руку другого человека. Он понял, что Ладживерт этого не сможет заметить; ему захотелось, чтобы он хотя бы ощутил иную силу, заставлявшую его руку двигаться. Но Ладживерт сел на край кровати и, как настоящий осужденный на смерть, с угрюмым лицом закурил сигарету.