Такая история - читать онлайн книгу. Автор: Алессандро Барикко cтр.№ 35

Молоденькая девушка, у которой нет никого в целом мире. Теперь, глядя с высоты своих сорока лет, я кажусь себе маленькой и чужой, совершенно запутавшейся, но при этом, несмотря ни на что, чрезвычайно гордой: девочка с прямой спиной и аккуратно причесанными волосами, которая уверенно движется вперед, не представляя, куда именно ей идти.

А мистер Фаррел, такой высокий и элегантный? думаю, у него все сложилось не очень удачно — моими молитвами. Он стоял в спущенных штанах перед рыдающей женой. Такого он, конечно, не заслужил. Я его запомнила как вежливого и обходительного мужчину. Для американца он был слишком аристократичен. Конечно же, я в него влюбилась. О чем он думал, когда провожал меня? Кто знает. До сих пор помню его запах — однажды он наклонился ко мне, когда я уже собиралась выходить из машины, и поцеловал в щеку. Сейчас мне столько же лет, сколько было ему тогда, и теперь я понимаю, что значил тот поцелуй. И о чем мистер Фаррел думал. Теперь я знаю все об острых терзаниях, которые испытываешь, когда твои желания моложе тебя самого, я угадываю их в улыбке мужчины, провожавшего меня взглядом. Но тогда… Я даже почувствовала легкое разочарование. Так отец целует дочь, подумала я. Я сама не знала, чего ожидать. Я вообще ничего не знала. Просто удивительно, что ты ведешь себя как взрослая, когда еще ничего не смыслишь в реальной жизни, в жизни взрослых.

Я прекрасно понимаю, что писала все это для Последнего. Каждый день я оставляла, якобы случайно, свой дневник на самом видном месте, а Последний читал его и возвращал назад. Мы никогда не говорили об этом. Но я точно знала, что он его читает. Мы оба пребывали словно в заточении, молодость казалась нам какой-то невероятной ссылкой, и единственное, что оставалось, — при помощи воображения создавать то, чего у нас не было. Истории. У Последнего была дорога, состоявшая из поворотов, собранных по всему миру и соединенных в пустоте. Я писала для него. Для себя. Черт его знает.

Мы жили в своем мире. Изолированные от всего.

Лишь сейчас мне становится ясно, что это было лучшее время в моей жизни. Те несколько месяцев, что я провела с Последним. Разъезжая в фургоне с роялями. Открывая по вечерам дневник. Для него. Иногда я записывала рассказанные им же истории. Я превращала его в героя романа. Мне нравилось выдумывать. Я хотела объяснить ему, что он особенный, один из тех, о ком пишут в книгах или о ком он читает в комиксах. Герой. Наверное, я хотела узнать, был ли он героем на самом деле.

Признаться ему в этом? Да ни за что.

Я никогда не отличалась разговорчивостью. Я образованная, приветливая, но не более того. В какой-то момент, в молодости — уже не помню, когда именно, — я замолчала, и оставалось только смириться с этим.

Дневник. Я много писала. Письмо — причудливая форма молчания.

Я отправилась в путь неделю назад, села в Риме на поезд и приехала сюда. Нужную деревню нашла не сразу — Последний ограничился лишь туманными указаниями. Тысячу раз я уже была готова повернуть обратно, но устояла перед искушением и наконец оказалась перед старым деревенским домом, одиноко стоящим посреди поля. Еще можно было, хоть и с трудом, разглядеть на стене старую вывеску: Гараж Либеро Парри. Безумие какое-то, иначе не скажешь! Но как же здорово, что мы способны совершать такие безрассудные поступки. Мужу я сказала, что мне надо кое-куда съездить, причем непременно одной. Он меня понял. Забыла упомянуть, что я все-таки вышла замуж за Василия Зарубина (Василий, любовь моя), родила двоих детей и получила возможность наслаждаться всеми благами обеспеченной и спокойной жизни. У нас прекрасный дом в Риме, за Пьяцца-дель-Джезу, а летом мы ездим к морю, на остров Менорка, куда иногда долетают порывы ветра с океана. В нашем доме много картин. Рояля нет, как я и говорила. В этом я осталась верна себе. Иногда напеваю Going back. Тихо-тихо.

Я счастлива, как должна быть счастлива любая женщина в этом безоблачном возрасте. Милые слабости и очаровательные шрамы. Иллюзии о людском благородстве рассеялись, и я научилась ценить поистине бесценное умение людей уживаться с их собственными недостатками. И стала милосердной. Как к себе, так и к другим. Теперь я готова к наступлению старости, я клятвенно пообещала провести ее ни в чем себе не отказывая и делая глупости. Если взрослая жизнь дала тебе то, чего ты хотел, то последующая старость будет сродни второй молодости: гуляешь и играешь сколько влезет, и никто тебе этого не запретит.

Я счастливая женщина, и, вполне вероятно, мое счастье связано с тем днем, когда я стояла одна-одинешенька перед старой вывеской Гараж. Могу поклясться, что о Последнем я не вспоминала уже много лет, как и о роялях и десятицентовых уроках. Я никогда ничего не выкидываю — вот дневник и сохранился. У меня до сих пор лежат все билеты от воскресных походов в парк аттракционов, так почему бы и дневнику не сохраниться? Та история осталась в прошлом, как и многие другие. Все случившееся должно иметь некую, пока не до конца мне ясную, связь с пониманием нашего собственного прошлого, которое, когда мы приближаемся к старости, однажды внезапно приходит к нам. Раньше прошлое представало перед нами в виде едва освещенных фигур где-то на заднем плане, но вдруг — раз! и они становятся ближе, обретают форму и содержание, будто спектакль, начатый с опозданием. Невозможно избавиться от ощущения, что ты должен принять их, как гостей, как нежданных визитеров, как

Я устала.

22.45.

Нет, пусть все будет как тогда.

10.45 вечера.

Пустая кровать.

Сегодня я ложусь спать не на пустой желудок. Я больше никогда не лягу спать на пустой желудок.

Елизавета.

Елизавета прямая спина длинная коса.

День спустя

Старую вывеску с надписью Гараж еще можно было разглядеть, но самих Парри в доме уже не было. Какая-то женщина, добрая душа, сообщила мне, что вся семья давным-давно переехала в город. Лет двадцать тому назад, уточнила она. Поинтересовалась, знаю ли я об аварии. Немного. Вот все они и переехали в город, закончила она рассказ. Они ведь еще живы, да? — спросила я с надеждой. Женщина пожала плечами.

Отец Последнего был единственным, кого я могла попытаться разыскать спустя столько лет. Где сейчас находился сам Последний, я не представляла. Я вообще не была уверена, что хочу встретиться с ним. Мне надо было лишь узнать о нем как можно больше. И тогда, надеюсь, я узнаю больше о себе. Или все дело в ностальгии? Это как необходимость дышать воздухом того мира, который когда-то отражался в его глазах. Или дотрагиваться до связанных с ним предметов.

Я спросила, осталось ли еще что-нибудь от гаража. Синьора сказала, что нет, и махнула рукой в сторону дороги. Там виднелись куски старого брезента и старые шины блеклого серого цвета, наполовину вкопанные в землю, — они выстроились в ряд и напоминали небольшую изгородь. Она тянулась по обочине, указывая путь, и вдруг обрывалась. Я подошла к шинам и прикоснулась к ним. Последний, произнесла я совсем тихо.

Наверное, имело смысл добраться до Удине и повидаться с тем священником — но это было не так просто. К тому же возможность встретиться лицом к лицу с Либеро Парри, мифическим отцом, привлекала меня гораздо больше. Интересно, Последний все придумал, или Либеро Парри на самом деле существовал, такой, как в его рассказах? Что делать — в молодости чего только не выдумывают про своих родителей. Они являются одновременно самой невероятной и самой главной из выдумок.