И Александра поняла, что конюх может стать поистине
бесценным источником сведений о Джордане, если только попытаться вытянуть из
него неприукрашенную правду. Сначала она стоически твердила себе, что ей вовсе
ни к чему знать что-то о своем муже, с которым она все равно скоро разъедется,
но слова сами сорвались с языка.
– Поскольку мне не позволено шагу ступить без стражи, – с
легким раздражением бросила она, – не потрудитесь ли подойти со мной к ограде,
чтобы я могла наблюдать, как резвятся жеребята?
Смарт кивнул и, как только они подошли к ограде, резко
сказал:
– Простите меня за дерзость, миледи, но вы не должны были
заключать это пари!
– Откуда вам известно?
– Не только мне, но и всем. Грум лорда Хаксона проболтался
кучеру Джону в тот самый день, когда оно было записано в книге.
– Ясно…
– Вы плохо поступили, дав понять каждому, что совершенно
равнодушны к его светлости! Хорошо еще, что он к вам не охладел, потому и
сделал вид, что все это ничуть его не задело. Клянусь, даже мамаша хозяина не посмела
бы… – Смарт осекся, покраснел и пристыженно уставился в землю.
– Но я не ожидала, что все узнают о пари, – с отчаянием
пояснила Александра и, притворяясь не слишком заинтересованной, небрежно
спросила:
– Кстати, а какой она была, моя свекровь?
Смарт почему-то начал неловко переминаться с ноги на ногу.
– Красавицей, конечно. Любила балы… разные развлечения…
– Судя по вашим словам, веселая прелестная женщина?
– Совсем, близко на вас не похожа! – выкрикнул конюх, и
Александра уставилась на него открыв рот, застигнутая врасплох столь
неожиданным взрывом и сознанием того, что он, оказывается, такого высокого
мнения о ней. – Она никогда не замечала тех, кто ниже ее по положению, и никого
не любила, кроме себя.
– Как странно! Расскажите подробнее!
– У меня полно работы, миледи, – пробормотал Смарт. – Но
всякий раз, когда захотите услышать хорошие вещи о его светлости, приходите, я
что-нибудь припомню.
Понимая, что настаивать бессмысленно, Александра отпустила
конюха. Однако любопытство разгорелось еще больше.
Под предлогом того, что дверь скрипит и нужно смазать петли,
она позвала Гиббонза, лакея, так же горячо преданного Джордану, как Смарт.
Гиббона, искренне радуясь возможности поговорить, был готов с утра до вечера
распространяться о детстве и юности Джордана, но стоило ей спросить о его
родителях, стал запинаться, заикаться и неожиданно вспомнил о какой-то срочной
работе, которую просто необходимо выполнить, причем сейчас же.
Надев роскошный шелковый розовато-желтый туалет и распустив по
плечам волнистые волосы, Александра вышла из комнаты в девять, точно в
назначенный для ужина час, и медленно спустилась вниз. Ей предстояло
встретиться лицом к лицу с Джорданом, впервые после сегодняшней стычки, и
любопытство снова уступило место негодованию, смешанному со страхом.
Как только она повернула к столовой, Хиггинс поспешно
выступил вперед и быстро открыл двери гостиной. Александра нерешительно
взглянула на дворецкого.
– Его светлость, – сообщил тот, – перед ужином любит выпить
бокал шерри в гостиной.
Александра переступила порог комнаты, и Джордан немедленно
поднялся, чтобы налить и ей шерри. Александра смотрела на высокого, безупречно
одетого мужа, с невольным восторгом отмечая, каким красивым он кажется во фраке
винного цвета, облегающем широкие плечи, и серых брюках, подчеркивающих
стройные длинные ноги. Единственный красный рубин сверкал в складках
белоснежного галстука, резко контрастировавшего с загорелым лицом. Он молча
протянул жене бокал.
Не сумев определить, в каком муж настроении, Александра
робко шагнула вперед и взяла бокал. Однако первые слова Джордана вызвали у нее
неудержимое желание вылить шерри ему на голову.
– Я привык, – сообщил он тоном учителя, отчитывающего
нерадивого ученика, – пить шерри в гостиной в половине девятого и ужинать в
девять. На будущее постарайся не опаздывать и спускаться в гостиную ровно в
половине девятого, Александра.
Глаза Алекс зловеще вспыхнули, однако голос оставался по-прежнему
ровным.
– Вы уже объяснили, где я должна спать, куда могу ходить,
кто должен меня сопровождать и когда я обязана есть. Не будете ли так добры
отдать распоряжения, как и когда мне дышать?
Джордан свел было брови, но тут же запрокинул голову и тяжело
вздохнул. Рассеянно подняв руку, он стал массировать шею, словно разминая
затекшие мышцы, но тут же, забыв обо всем, выпрямился.
– Александра, – с сожалением и некоторым раскаянием произнес
он, – я хотел извиниться за свою непростительную грубость сегодня днем у
конюшен. Вы опоздали на час, и я волновался. И не хотел бы начать наш вечер с
упреков или ненужных наставлений. Я не людоед, и…
Он осекся, услышав негромкий стук. В комнату вошел Хиггинс с
запиской на серебряном подносе. Слегка умиротворенная его извинением,
Александра села на стул и лениво оглядела просторную комнату с тяжелой мебелью
в стиле барокко, обитой фиолетово-красным бархатом. «Какая угнетающая роскошь!
Именно угнетающая», – подумала Александра, но тут же упрекнула себя. Очевидно,
недоброе отношение Джордана к этому дому повлияло и на нее.
Взяв с подноса записку, Джордан сел напротив, сломал печать
и быстро пробежал глазами короткое послание. Явное любопытство на его лице
сменилось неверием, а потом и яростью.
– Это от Тони, – сообщил он, прищурив глаза, и так крепко
сцепил челюсти, что кожа обтянула скулы. – Он, по-видимому, решил покинуть
Лондон в середине сезона и приехал в свое загородное поместье.
Александра с восторгом приняла известие о приезде друга и,
просияв, воскликнула:
– Я как раз хотела завтра навестить его маму и брата…
– Я запрещаю вам ехать, – грубо перебил Джордан. – Пошлю
Тони записку и объясню, что следующие несколько недель он предоставлен самому
себе. – И, заметив мятежное выражение на лице жены, процедил:
– Надеюсь, ты хорошо поняла меня, Александра? Я запрещаю
тебе ездить туда.
Александра медленно поднялась. Джордан тоже встал, угрожающе
возвышаясь над ней.
– Знаете, – выдохнула она, с бешенством уставясь на него, –
по-моему, вы просто безумны.
Но Джордан, как ни странно, слегка улыбнулся.
– В этом я не сомневаюсь, – бросил он, не собираясь
объяснять, что неожиданное возвращение Тони практически подтверждает подозрения
Фокса и что ее жизнь тоже подвергается опасности, поскольку со вчерашней ночи
Алекс, возможно, носит будущего наследника Хоторнов. Вслух же он твердо
добавил: