– Я, – нимало не смутясь, призналась Александра. – Сама придумала!
– Ну и нахальная же вы девчонка! – вздохнул он с усмешкой и
внезапно нагнулся, запечатлев у нее на лбу отеческий поцелуй.
Но в этот момент дверь широко распахнулась и на пороге
возник седовласый Пенроуз, с негодованием обогревая позднего гостя.
– Совершенно ни к чему барабанить в дверь, словно им
пытаетесь пробудить мертвых, сэр, – пробурчал он. – здесь глухих нет!
Онемев от столь неожиданного выговора, исходящего к тому же
из уст простого дворецкого в выцветшей, потертой ливрее, Джордан уже открыл
рот, чтобы отчитать зарвавшегося слугу, но тут старик увидел, что незнакомец
держит Александру, на щеке которой расплылся огромный синяк.
– Что вы сделали с мисс Александрой? – разъяренно зашипел
дворецкий и протянул трясущиеся руки с очевидным намерением спасти девушку.
– Проводите меня к миссис Лоренс, – коротко приказал
Джордан, игнорируя жест Пенроуза. – Я сказал, – повторил он громче, поскольку
тот, очевидно, не понял, – немедленно проводите нас к миссис Лоренс.
– Я и в первый раз расслышал, – процедил слуга,
поворачиваясь спиной к Джордану. – Нужно же так орать, – пробормотал он себе
под нос, удаляясь.
Немая сцена в гостиной превзошла худшие ожидания Александры.
Мать с испуганным воплем вскочила, толстый сквайр и его еще более дородная жена
подались вперед и с жадным любопытством уставились на девушку, чья рубашка была
по-прежнему распахнута так, что почти открывала грудь.
– Что случилось? – выкрикнула миссис Лоренс. – Александра…
твое лицо… Господи, да что же это?!
– Ваша дочь спасла мне жизнь, миссис Лоренс, но, к
сожалению, при этом пострадала сама. Заверяю, все это выглядит гораздо
серьезнее, чем на первый взгляд.
– Пожалуйста, отпустите меня, – настойчиво прошептала
Александра, видя, что мать вот-вот упадет в обморок. Джордан поспешно поставил
ее на ноги, и девушка запоздало вспомнила о том, что нужно представить
собравшимся нового гостя. – Мама, – начала она спокойным, бодрым голосом, – это
герцог Хоторн. – Мать громко охнула, но Александра продолжала все таким же
вежливым деловым тоном:
– Я случайно оказалась в том месте, где на его экипаж напали
грабители… и застрелила одного… Ваша милость, это моя мать, миссис Лоренс.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Фелисия, словно громом
пораженная, не могла собраться с мыслями, сквайр с супругой глазели на девушку
с открытыми ртами.
Пытаясь сгладить возникшую неловкость, Алекс с лучезарной
улыбкой повернулась к дядюшке Монти, который, спотыкаясь, ввалился в комнату;
неровная походка и блеск глазок были, несомненно, результатом слишком близкого
знакомства с очередной бутылкой запрещенной мадеры.
– Дядюшка Монти, – с отчаянием произнесла она, – я привела
гостя. Это герцог Хоторн. Рыцарь тяжело оперся на палку с набалдашником из
слоновой кости и дважды моргнул, пытаясь удержать взгляд на лице вновь
прибывшего.
– Господи Боже! – воскликнул он потрясение. – Да это вправду
Хоторн, клянусь Юпитером! – И тут же, Вспомнив о хороших манерах, отвесил
неуклюжий поклон и заискивающе произнес:
– Сэр Монтегю Марш к вашим услугам, ваша светлость!
Александра, смущенная лишь продолжительным тягостным
молчанием, но отнюдь не убогим домом, древними слугами и весьма своеобразным
поведением родственников, весело улыбнулась Джордану, показав кивком на
Филберта, как раз появившегося в комнате с чайным подносом. Не принимая во
внимание того факта, что она, возможно, совершает крайне грубое нарушение
этикета, представляя аристократа лакею, девушка объявила:
– А это Филберт, который делит с Пенроузом все обязанности
по дому. Филберт, это герцог Хоторн.
Слуга осторожно поставил поднос на столик и, обернувшись,
близоруко прищурился.
– Как поживаете? – вежливо осведомился он у дядюшки Монти, и
Александра заметила, что губы герцога дрогнули.
– Пожалуйста, останьтесь, выпейте с нами чаю, – попросила
она, глядя в подозрительно поблескивающие серые глаза.
Герцог улыбнулся, но без тени сожаления покачал головой.
– Не могу, малышка. Мне предстоит долгая поездка, а до того,
как я снова отправлюсь в путь, придется вернуться в гостиницу и встретиться с
властями. Они обязательно потребуют хоть как-то объяснить сегодняшнее
происшествие.
Коротко кивнув собравшимся, Джордан посмотрел в поднятое к
нему умоляющее личико.
– Не хотите проводить меня? – предложил он. Александра
просияла и повела Джордана к входной двери, не слушая возбужденного гула
голосов в гостиной, где жена сквайра пронзительно верещала:
– Что это значит – «вернуться в гостиницу»? Но, миссис
Лоренс, не хочет же он сказать, что Александра была там с…
Герцог остановился в передней и посмотрел на Алекс с такой
теплотой, что ее опалило внезапным жаром. А когда он осторожно дотронулся до
синяка, сердце девушки отчаянно заколотилось.
– Куда… куда вы направляетесь? – спросила она, пытаясь хоть
немного оттянуть неизбежное прощание.
– В Роузмид.
– Что это?
– Маленькое загородное поместье моей бабки. Она предпочитает
жить там, поскольку считает свой дом самым уютным в мире.
– Вот как, – пробормотала Александра, не в силах ни
говорить, ни дышать свободно – пальцы Джордана нежно скользили по щеке, и он
смотрел на нее взглядом, в котором, как ни странно, светилось нечто вроде
почтения.
– Я никогда не забуду тебя, крошка, – тихо, чуть гортанно
пообещал он и, наклонившись, прижался к ее лбу теплыми губами. – Не позволяй
никому изменить себя. Оставайся такой, как сейчас, и никого не слушай.
После его ухода Алекс несколько мгновений стояла совершенно
неподвижно, приходя в себя от поцелуя, казалось, горевшего на лбу, словно
клеймо.
Ей и в голову не пришло, что она попала под обаяние этого
человека, который привычно, не задумываясь, пользовался голосом и улыбкой,
чтобы чаровать и притягивать женщин. Девочка впервые в жизни столкнулась с тем,
кого называют опытным соблазнителем. Наивность и простота не верят в обман.
Однако миссис Лоренс с первого взгляда определяла грязных
распутников и настоящих сердцеедов – что ни говори, она сама пала жертвой
одного из них, будучи чуть постарше Александры. Как и герцог Хоторн, мистер
Лоренс был ослепительно красив, обладал безупречными манерами, элегантно
одевался, но при этом великолепии природа обделила его даже зачатками совести.