А порою очень грустны - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Евгенидис cтр.№ 86

Подобно всем остальным научным сотрудникам, Леонард надеялся попасть в отдел к какому-нибудь известному биологу, может, даже к самому доктору Малкилу. Но когда несколько минут спустя появился их завотделом, Леонард покосился на его значок и не узнал имени. Боб Килимник был человеком лет сорока с лишним, громкоголосым, не склонным смотреть людям в глаза. Твидовый пиджак на нем казался не по погоде теплым.

— Так, вся команда в сборе, — сказал Килимник. — Добро пожаловать в Пилгрим-Лейкскую лабораторию. — Взмахом руки он указал на роскошный обеденный зал, на официантов в белых пиджаках, на ряды столов, украшенных букетами дикорастущих цветов. — Смотрите не привыкните ко всему этому. Исследовательская работа обычно не такая. Обычно это пицца навынос и растворимый кофе.

Младшие сотрудники из администрации начали созывать народ к столу. Когда все расселись, официант сообщил, что сегодня вечером в меню омары. За столом кроме Мадлен оказались жена Беллера, Кристин, и подруга Джейлти, Алисия. Леонарду приятно было отметить, что Мадлен выглядит лучше обеих. Алисия, жившая в Нью-Йорке, жаловалась, что ей придется ехать на машине обратно сразу после ужина. Кристин спрашивала, есть ли у кого-нибудь еще в квартире биде и зачем это нужно. Пока подавали закуски и разливали пуйи-фюиссе, Килимник расспрашивал Беллера и Джейлти про разных профессоров биологии в МТИ, с которыми был лично знаком. За основным блюдом он начал подробно объяснять, в чем состоит его работа по исследованию дрожжей.

Но Леонард не в состоянии был понять значительную часть из сказанного Килимником — по множеству причин. Прежде всего, он несколько оторопел в присутствии знаменитости — доктора Малкила, который появился в конце зала во время речи Килимника. Элегантный, с седыми волосами, зачесанными назад с высокого лба, Малкил провел свою жену в отдельную столовую, где уже было полно старших научных сотрудников и руководителей биомедицинских компаний. Вдобавок Леонарда отвлекали замысловатое убранство стола и поданный омар, которого трудно было разделывать трясущимися руками. Сидя с повязанным вокруг шеи пластиковым нагрудником, Леонард пытался расколоть клешни, но они все время скользили по тарелке. Пользоваться крохотной вилочкой, чтобы вытащить хвост омара, он опасался и в конце концов попросил Мадлен помочь ему, добавив в качестве оправдания, что он как выходец с Западного побережья привык есть крабов. И все же Леонарду вначале удавалось угнаться за беседой. Преимущества работы с дрожжами были очевидны. Дрожжи представляли собой простые эукариотические организмы. Они обладали коротким временем генерации (от одного до двух с половиной часов). Дрожжевые клетки легко поддавались трансформации либо путем внедрения в них новых генов, либо с помощью гомологической рекомбинации. Дрожжи были организмами простого генетического устройства, особенно по сравнению с растениями или животными, и бесполезных последовательностей ДНК, мешавших делу, там было относительно мало. Все это он понимал. Но когда он положил в рот кусок омара, отчего в желудке лишь поднялась тошнота, Килимник начал говорить об «асимметрии дочерних клеток, связанной с их развитием». Он упомянул гомоталломные и гетероталломные штаммы дрожжей, стал обсуждать две работы якобы хорошо известных ученых: авторами первой были Осима и Такано, второй — Хикс и Херсковиц, как будто эти имена должны были что-то говорить Леонарду. Беллер и Джейлти кивали.

— Расщепленные молекулы ДНК, внедренные в дрожжи, способствуют эффективной гомологической рекомбинации на расщепленных концах, — говорил Килимник. — А это значит, что нам, наверно, удастся разместить наши структуры в хромосоме рядом с CDC36.

К этому моменту Леонард перестал есть и лишь прихлебывал воду. У него было ощущение, будто его мозг превращается в кашу и сочится из ушей, подобный зеленым потрохам омара у него на тарелке.

Килимник продолжал:

— Говоря коротко, нам предстоит сделать вот что: поместить инвертированный ген HO в дочерние клетки, чтобы выяснить, влияет ли это на их способность менять пол и спариваться.

Из этих слов Леонард понял только два: «пол» и «спариваться». Что такое ген НО, он не знал. Он никак не мог вспомнить, в чем разница между Saccharomyces cerevisiae и Schizosaccharomyces pombe. [28] К счастью, Килимник не задавал вопросов. Он сказал им, что они научатся всему, чего не знают, на занятиях по дрожжам, которые будет вести он сам.

После того ужина Леонард как мог пытался нагнать упущенное. Он прочел нужные статьи, работы Осимы, Хикса. Материал был не такой уж трудный, по крайней мере в кратком изложении. Но Леонарду редко удавалось дочитать предложение до конца, не отвлекаясь. То же происходило с ним на занятиях по дрожжам. Несмотря на стимулирующий эффект табака, засунутого за щеку, Леонард чувствовал, как его мысли останавливаются минут на десять кряду во время лекций Килимника. Под мышками у него разгорался пожар от страха, что в любой момент его могут вызвать и он выставит себя идиотом.

Когда занятия по дрожжам закончились, тревога Леонарда быстро обернулась скукой. Его задача была в том, чтобы подготавливать ДНК, разрезать ее эндонуклеозами рестрикции и лигировать. На это уходило много времени, но ничего трудного тут не было. Возможно, работа нравилась бы ему больше, если бы Килимник подбодрил его хоть словом или посоветовался с ним по какому-нибудь поводу. Но руководитель группы почти не появлялся в лаборатории. Большую часть времени он проводил у себя в кабинете за анализом образцов, едва поднимая голову, когда в комнату заходил Леонард. Леонард сам себе казался секретарем, который приносит корреспонденцию на подпись. Когда он встречал Килимника на территории комплекса или в столовой, тот часто не замечал его.

К Беллеру и Джейлти относились несколько лучше, но ненамного. Они начали перешептываться о переходе в другую группу. Ребята по соседству работали с генетически видоизмененными дрозофилами, пытаясь определить причину болезни Лу Герига. Что же до Леонарда, он пользовался отсутствием Килимника и устраивал себе частые перерывы, во время которых выходил за здание лаборатории покурить на прохладном морском ветерке.

Главной его задачей в лаборатории было не выдать своей болезни. Подготовив ДНК, Леонард должен был провести электрофорез препарата, что требовало работы со столиками для заливки геля. Ему всегда приходилось ждать, пока Джейлти с Беллером отвернутся, чтобы он мог вытащить из агарозного геля гребенки, поскольку никогда не знал, насколько сильный у него будет тремор в данный момент. Справившись с заливкой геля и подождав около часа, он должен был покрасить образцы бромистым этидием и визуализовать ДНК в ультрафиолете. А когда со всем этим было покончено, приходило время приниматься за следующий образец с самого начала.

Это была самая трудная задача — не перепутать образцы. Готовить ДНК, цепочку за цепочкой, сортировать, помечать, сохранять каждую, невзирая на провалы внимания и помутнения в голове.

Он каждый день считал минуты до того, как можно будет уйти. Каждый вечер, вернувшись домой, первым делом заскакивал в душ и чистил зубы. После этого, моментально почувствовав себя чистым, избавившись от неприятного вкуса во рту, он решался прилечь рядом с Мадлен на кровати или на диване, положить свою большую намокшую голову ей на колени. Это было его любимое время суток. Иногда Мадлен зачитывала вслух отрывок из романа, который читала. Если на ней была юбка, он прижимался щекой к ее гладким-прегладким бедрам. Каждый вечер, когда приходило время ужина, Леонард говорил: «Давай вообще никуда не пойдем». Но Мадлен каждый вечер заставляла его одеться, и они шли в столовую, где Леонард пытался не подать виду, что его тошнит, и не опрокинуть свой стакан с водой.