А порою очень грустны - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Евгенидис cтр.№ 45

— Я так не говорю. Я говорю, что для некоторых традиции — это правильно. Для других они не так уж важны. Одни люди считают, что Бог являет себя в исторических событиях, другие — что явление Его происходит постепенно, что законы интерпретации, возможно, меняются со временем.

— Само понятие явления Бога — богословская выдумка.

У себя дома, в Скарсдейле, схлестываясь с отцом в их гостиной, увешанной картинами Шагала, Клер наверняка стояла точно так же, как сейчас: ноги расставлены, руки уперты в бедра, туловище слегка наклонено вперед. Несмотря на то что она его раздражала, Митчелл оценил — как, несомненно, оценил и мистер Шварц во время их споров — ее внутреннюю силу.

Сообразив, что она ждет от него ответа, он сказал:

— В каком смысле — выдумка?

— Само понятие того, что Бог являет Себя в исторических событиях, глупо. Иудеи строят храм. Потом храм разрушают. Поэтому иудеям приходится строить его заново, чтобы пришел Мессия, — и что? Как будто Бог сидит и дожидается, пока что-то произойдет. Да если бы то, что мы называем Богом, на самом деле существовало, то какое ему вообще было бы дело до того, чем там занимаются эти люди. Сама идея о том, что это возможно, абсолютно антропоцентрична и абсолютно мужская — абсолютно! Пока не были созданы патриархальные религии, люди поклонялись Богине. Так делали вавилонцы, этруски. Религия, основанная на Богине, была естественной, согласовывалась с окружающей средой, отражала циклические перемены в природе — в отличие от иудаизма и христианства, которые стоят на том, чтобы насаждать законы и насиловать землю.

Взглянув на Ларри, Митчелл увидел, что тот согласно кивает. Если бы Клер была подружкой Митчелла, он бы, наверное, тоже кивал, но у Ларри был такой вид, будто его искренне интересуют вавилонские Богини.

— Если тебе не нравится концепция Бога как существа мужского пола, — обратился Митчелл к Клер, — то зачем заменять его женским? Почему бы совсем не избавиться от понятия божества, обладающего полом?

— Потому что оно на самом деле обладает полом. Обладает. Уже обладает. Ты знаешь, что такое миква? — Она обернулась к Ларри. — Он знает, что такое миква?

— Я знаю, что такое миква, — сказал Митчелл.

— О’кей, так вот, значит, моя мама ходит на микву после каждых месячных. Чтобы очиститься. От чего очиститься? От способности к деторождению? К созданию новой жизни? Величайшую способность женщины превращают во что-то такое, чего надо стыдиться.

— Согласен, это абсурдно.

— Но дело не в микве. Вся западная религия в официальном своем виде основана на том, чтобы внушать женщинам: они — существа второго сорта, нечистые, стоящие ниже мужчины. И если во все это на самом деле верить, то что тут вообще говорить.

— У тебя сейчас не месячные случайно? — спросил Митчелл.

Лицо Клер окаменело.

— Как можно такое говорить!

— Да это я так, шучу. — У Митчелла внезапно прилила кровь к лицу.

— Это же чистый сексизм.

— Я пошутил, — повторил он напряженным голосом.

— К Митчеллу надо привыкнуть, — сказал Ларри. — Его трудно сразу полюбить.

— Я с тобой согласен! — Митчелл еще раз попробовал наладить отношения с Клер, но чем больше он старался, тем менее искренне звучали его слова, и в конце концов он заткнулся.

Одно было хорошо: Ларри с Митчеллом по-прежнему казалось, что стоит глубокая ночь, а значит, вполне можно было начинать пить прямо сейчас. Не дожидаясь вечера, они отправились в Люксембургский сад, взяв с собой бутылку vin de table. [15] Небо затянулось облаками, на цветы и желтые гравийные дорожки падал резкий серый свет. Неподалеку старики играли в петанк, сгибая ноги в коленях, серебристые шары отскакивали у них от кончиков пальцев. Ударяясь друг о дружку, шары издавали приятный щелчок. Звук достойной старости, социально-демократического пенсионного обеспечения.

Клер переоделась — теперь на ней было открытое платье и сандалии. Ноги она не брила, волосы на них, негустые, светлые, у бедер сходили на нет. Митчелла она, кажется, простила. Он, в свою очередь, изо всех сил старался понравиться.

Выпив вина, Митчелл почувствовал себя лучше, и разница в часовых поясах временно отступила. Они пошли к Сене, минуя Лувр и сады Тюильри. Работники ассенизационных служб, одетые в невообразимо чистую форму, подметали парки, подметали тротуары.

Ларри сказал, что хочет приготовить что-нибудь на ужин, и Клер, которая больше не придерживалась кошерных правил, привела их на открытый рынок неподалеку от своего дома. Кинувшись в гущу лотков, Ларри во все глаза рассматривал продукты, нюхал сыры. Возле прилавка с птицей он остановился и приложил руку к груди.

— О господи, poularde de Bresse! [16] Вот что я приготовлю!

Вернувшись в квартиру, Ларри эффектным жестом развернул курицу.

— Poulet bleu. [17] Видишь? У них ноги синие такие. Так можно понять, что они из Бресса. Мы в ресторане таких жарили. Ужасно вкусные!

Он принялся за работу в крохотной кухне: резал, солил, растапливал масло, при этом пользовался одновременно тремя сковородками.

— У меня роман с Джулией Чайлд, — сказала Клер.

— Скорее с «Гурманом на час», — сострил Митчелл.

Она засмеялась.

— Знаешь, зайка, — сказала она, целуя Ларри в щеку, — я пойду почитаю, раз ты тут от своей несчастной курицы не можешь оторваться.

Клер устроилась на кровати со своей антологией. Митчелл, которого накрыла новая волна усталости, и сам не отказался бы прилечь. Вместо этого он расстегнул рюкзак и зарылся вглубь в поисках книг, которые взял с собой. Митчелл решил путешествовать налегке, насколько возможно, и сложил всего по паре: рубашки, штаны, носки, белье, плюс один свитер. Но когда пришло время просеять стопку текстов для чтения, он не выдержал и, забыв про свой аскетизм, взял в дорогу солидный запас, включавший в себя «О подражании Христу», «Исповедь» святого Августина, «Внутренний замок» матери Терезы, «Семена созерцания» Мертона, «Исповедь и другие религиозные произведения» Толстого, объемистый экземпляр «V.» Пинчона в мягкой обложке, а также издание «Биология Бога. В поисках теистического понимания эволюции» в твердом переплете. Наконец, перед отъездом из Нью-Йорка Митчелл купил в книжном «Сент-Маркс» экземпляр «Праздника, который всегда с тобой». Он собирался, закончив каждую книгу, отправлять ее домой или отдавать кому-нибудь, кто заинтересуется.

Сейчас он вытащил книгу и, усевшись за обеденный стол, начал читать с того места, на котором остановился.

Рассказ писался сам собой, и я с трудом поспевал за ним.