Зло в имени твоем - читать онлайн книгу. Автор: Чингиз Абдуллаев cтр.№ 59

— Сегодня утром, — спокойно сказал Ронкаль, — у меня документы на другого человека. Они не видели, как я вошел в отель.

— Сегодня я должна быть в тюрьме, — нервно сказала она.

— Я знаю.

— Он прилетает завтра, — сказала она, имея в виду Марата.

Ее гость снова кивнул головой. Потом сказал:

— Меня просили передать вам, что завтра вечером вы должны покинуть Сантьяго. Сразу после приезда нужного нам человека.

— Почему так быстро? — вырвалось у нее.

— Вас будут ждать в Буэнос-Айресе, — вместо ответа произнес Ронкаль.

Она кивнула, уже не решаясь спорить.

— Ваш номер вчера вечером обыскивали, — заметил Ронкаль.

— У меня ничего нет.

— Они ничего и не нашли. Я слышал их разговор. До свидания.

Он встал и вышел. А она так и осталась сидеть на своей постели и лишь спустя время уныло поплелась в ванную комнату принимать душ. В это утро она почти не спала. В девять часов позвонил Дорваль.

— Ты ушла так тихо, что я даже не проснулся.

— Я не хотела тебя будить, — сказала она.

— Напрасно. Мне хочется видеть твои глаза все время. Открой дверь своего номера.

— Что случилось?

— Ничего. Открой дверь.

Она положила трубку телефона на столик и подошла к дверям. Открыла и увидела перед собой прикрепленную к дверной ручке красную розу. Взяв цветок, она вернулась к телефону.

— Спасибо.

— Ты не хочешь позавтракать?

Она взглянула на часы.

— У меня мало времени. Сегодня я беру интервью у начальника центральной тюрьмы.

— У меня тоже. Хотя я интервью брать не буду. Жду тебя внизу.

Она положила трубку.

Спустившись вниз через десять минут, она увидела его, сидевшего в компании своего друга. Она подошла ближе.

— Знакомьтесь, — представил ее Дорваль своему напарнику, — Мария Частер. А это Франсуа Юэ.

— Очень приятно. — Она пожала руку второму французскому офицеру, встретившись с его взглядом. В отличие от Дорваля его напарник был более плотным и коренастым. Но таким же галантным, как и все французы. Он поцеловал руку подошедшей женщине. Потом был завтрак, нарушаемый репликами в основном Дорваля. Юэ молчал почти все время, а Марина не решалась говорить, словно помня о завтрашнем событии.

Завтра в Сантьяго прилетит Марат. И завтра Ронкаль должен его убрать. Она не сомневалась, что сидевшие с ней оба французских офицера будут этому мешать. И не знала, каким будет исход этого поединка. Но понимала, что к завтрашнему числу кровавая драма будет завершена. И исходом этой драмы в любом случае будет ее разбитое сердце.

После завтрака она попрощалась с обоими французами и поехала к зданию тюрьмы. Собрав волосы под темный берет, надев куртку и джинсы, она стала похожа на подростка. Ронкаля нигде не было видно, но она не сомневалась, что он все время где-то рядом. Словно она чувствовала его незримое присутствие. Обычные формальности, связанные с прохождением в здание администрации Центральной тюрьмы, заняли около получаса. И наконец, она вошла в кабинет начальника тюрьмы, согласившегося на беседу с ней. Это был маленький, приземистый человечек с какими-то карикатурно большими усами. Увидев вошедшую женщину, он привычно нахмурил брови.

— Это вы Мария Частер? — спросил начальник тюрьмы.

— Да, сеньор. — Она стояла на пороге.

— Какое у вас ко мне дело?

— Я хочу получить у вас интервью для нашего журнала.

— Я не даю интервью.

— Но наши читатели интересуются внутренней жизнью в вашей стране. Левые газеты утверждают, что у вас имеются нарушения прав человека. А мы, наоборот, хотим рассказать, как процветает демократия в Чили, — почти не скрывая иронию, сказала Марина.

Она все еще стояла, он не приглашал ее сесть.

— Мне все равно, что пишут ваши левые и правые газеты, — разозлился начальник тюрьмы, — я не имею права давать никакие интервью. Уходите отсюда.

В этот момент в кабинет вошел кто-то третий. Марина обернулась. Это был подтянутый офицер, тоже небольшого роста, с резкими, четкими чертами лица. У левого глаза виднелся небольшой шрам.

«Почему они все такого невысокого роста? — подумала Марина. — Их, наверно, готовят в одном инкубаторе. Или они все хотят быть похожими на своего бывшего кумира Франко?»

Но по тому, как вскочил начальник тюрьмы, она поняла, что вошедший имеет отношение к высшему начальству.

— Сеньор Родригес, — услужливо залепетал начальник тюрьмы.

— Кто это? — спросил Родригес, проходя к его столу и показывая на Марину, словно ее здесь и не было.

— Журналистка. Из Мексики, — засуетился начальник тюрьмы. — Я ее сейчас выгоню. Уходите, сеньора.

— Подождите, — сказал Родригес, — вы пришли сюда написать репортаж?

— Читатели хотят знать, что происходит в вашей стране, — осмелев, сказала Марина, — мне нужна информация.

— Нужно помочь молодой женщине, — улыбнулся Родригес, — мы покажем ей все, что она хочет увидеть.

— Конечно, сеньор, — сразу согласился начальник тюрьмы.

— Что вы хотите увидеть? — спросил Родригес. — Заключенных, наших офицеров, условия в тюрьме? Что именно?

— Что вы мне покажете. — Ей не нравился развязный тон этого офицера.

Она уже жалела, что не послушалась совета начальника тюрьмы.

Родригес усмехнулся.

— В таком случае пойдемте, сеньора. Мы покажем вам много интересного.

И она пошла за этим офицером. Тюрьма была переполнена заключенными. Сразу после переворота людей начали сгонять на стадионы, превращая их в огромные концлагеря. Потом, как-то рассортировав заключенных, начали строить специальные поселения на юге страны. Но тюрьмы в городах все равно были переполнены. Каждый день находили новых коммунистов, социалистов, профсоюзных активистов и просто людей, не очень лояльно относящихся к правящей в стране хунте.

При любых потрясениях, при любых карательных акциях против большого количества людей в их число всегда попадают случайные и невиновные люди. При этом имеется большая вероятность того, что люди, ответственные за проведение подобных акций, постараются включить в число возможных жертв и своих личных недругов, сводя личные счеты. История богата подобными примерами. Когда начинается волна репрессий, не особенно разбираются с каждым отдельным человеком. И существующая вероятность попадания под этот маховик случайных людей тем больше, чем больше поднявшаяся волна. Таковы объективные законы человеческой подлости.