Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 194

Это как раз то, что Антонию нужно: двое покинутых своими войсками полководцев, делящие друг с другом вино и несчастье в грязной лачуге. Ко мне вдруг вернулись мои страхи — вспомнилось двойное самоубийство царя Юбы и Петрея, случившееся при схожих обстоятельствах.

— Он скоро будет в Александрии, — убежденно заявила я, оставив свои опасения при себе. — Но прежде чем новости просочатся сюда, нам необходимо кое-что предпринять. Легионы, расквартированные здесь, верны нам?

— Да, — ответил Мардиан.

— Тогда…

Мои приказы были выполнены. Приспешники Октавиана всячески превозносили его и чернили нас, так что выявить и взять их под стражу не составило труда. Когда эти люди оказались в наших руках, мы обнаружили тайные склады оружия и гору переписки предателей. Главари заговорщиков были казнены, их имущество конфисковано. Беда, однако, заключалась в том, что их оказалось слишком много — и это в моем собственном городе. Конечно, у всякого правителя находятся враги, но чтобы столько…

Неблагодарные!

Пришедшим со мной судам я приказала плыть к перешейку, разделяющему Средиземное и Красное моря, — туда, где его ширина сужается примерно до двадцати миль. Там соорудят соответствующие механизмы и поднимут корабли из воды, чтобы перетащить по песку в Красное море. Там мой флот будет в безопасности и сможет, если понадобится, совершать рейды на Восток. Я все больше и больше склонялась к мысли, что безопасность моих детей связана с восточными землями, лежащими вне пределов досягаемости Рима. Кроме того, я отдала приказ спешно строить новые корабли взамен потерянных при Актии. Когда Октавиан доберется сюда, ему придется сражаться и мой флот не станет для него легкой добычей.

Днем я была погружена в неотложные заботы, не имела ни единой свободной минуты, но совсем другое дело — ночь, когда я оставалась одна в своей спальне. Тьма сжималась вокруг меня, как кулак, безжалостно выдавливая всякую надежду на лучшее. Покои Антония пустовали в ожидании хозяина, который, как я боялась, никогда не вернется. Иногда я приходила туда, ложилась на его кровать, словно это чудесным образом могло помочь его возвращению. Какую тоску, какое уныние нагоняет вид покинутых комнат! Я была уверена, что Антоний и не вспоминает о них, меряя шагами свое жилище в Паретонии. Каких усилий стоит ему каждый прожитый день? Когда солнце восходит, собирается ли он с духом, думая о том, что это его последний рассвет? Происходит ли то же на закате? Слышит ли он ежедневно вкрадчивый шепот, убеждающий его, что сегодня последний день?

Я пребывала в постоянном страхе, ожидая, что в гавань Александрии войдет корабль под черными парусами с траурным грузом на борту.

Что тогда мне делать? Это будет похоже на похороны Цезаря, только на этот раз Антоний уже не выступит с речью. Его голос не прозвучит.

Следует ли мне послать корабль и солдат, чтобы доставить его сюда? Нет. Из всех несчастий, выпавших на его долю, это стало бы наихудшим: вернуться домой под неусыпным надзором стражи, как безумец, которого стерегут, чтобы он не причинил себе вреда. Словно я считаю его сумасшедшим, не способным отвечать за свои поступки. Как могу я нанести ему подобное оскорбление?

В моем мавзолее его дожидается собственная гробница. Сначала там была только одна; странно, что я так рано позаботилась о возведении усыпальницы для себя — ведь тогда казалось, что у меня нет в ней никакой нужды. Это воспринималось как своего рода игра. Потом, обзаведясь семьей, мужем и четырьмя детьми, я на какое-то время и вовсе забыла о мавзолее. Теперь пришлось вспомнить: Антоний упокоится в Александрии. Его завещание, доставившее ему столько неприятностей в Риме, будет исполнено. Я должна быть достойна той жертвы, которую принес он ради этого.

Эти мрачные мысли ночь за ночью не давали мне заснуть. По утрам я вставала измученная, с больной головой, терзалась и твердила себе, что завтра ночью точно засну без сновидений. Но ничего не получалось.

Днем я исполняла обязанности царицы, а ночью становилась скорбящей женой: самая горькая для меня истина заключалась в том, что наши с Антонием судьбы разделились. Он признал, что его жизнь подошла к завершению; я отвергала это в отношении своей жизни.

Он был призван к высочайшей участи: стать наследником Цезаря и править Римом. Он сделал все для достижения этой цели — и проиграл. Он прав, для него все кончено. Но я призвана сохранить и защитить Египет. Я тоже делала все, что могла, но моя борьба еще не закончена. Пусть вероятность успеха невелика, но это лучше, чем ничего.

Многое зависит от Октавиана. Как он поступит? Станет ли преследовать меня до ворот Египта или повернет назад, как собака, уставшая с лаем гнаться за телегой? У него полно дел в Риме, и что ему делать с Египтом, даже если страна будет захвачена? Один мудрый римлянин как-то сказал: «Утрата Египта — потеря, управление им — проблема, а присоединение — риск». Прежде эти соображения удерживали Рим. Возможно, удержат и сейчас.

Но если Октавиан явится сюда, подчинятся ли мне, в случае смерти Антония, расквартированные здесь римские легионы? Или сдадутся без боя? Я должна рассчитывать только на свой флот и египетских солдат.

Гарнизон Пелузия охраняет подступы к стране с востока, как Паретоний — с запада. Но противник может приблизиться с трех направлений: с обоих сухопутных и с моря. Все сходится здесь, в моей Александрии. Мне придется встретить его самой. Без Цезаря. Без Антония. Мои мужчины, мои защитники, казавшиеся несокрушимыми со всей их римской мощью, пали и оставили меня на поле боя одну. Как это было почти двадцать лет назад, когда я противостояла Потину и регентскому совету. Но сейчас мне придется иметь дело с римской армией — сколько там будет легионов? Если добавить к войскам Октавиана бывшие полки Антония, выйдет легионов тридцать пять.

Я чуть не рассмеялась, представив себе, как меня атакуют тридцать пять легионов с копьями и мечами. Против одной женщины. Это почти лестно. Надеюсь, дорвавшись до цели, они не слишком разочаруются: даже выпрямившись во весь рост, я не очень высока.

Что они сделают потом? Заберут меня в Рим, чтобы провести в триумфальном шествии Октавиана, как шла Арсиноя. Ковылять в серебряных цепях за колесницей, под брань и плевки толпы, а потом быть задушенной в подземной темнице и выброшенной в клоаку. Нет, такому не бывать! Я не допущу этого не только из гордости, как царица Египта, но из уважения к памяти Цезаря. Никогда его возлюбленная и мать его сына не подвергнется подобному поруганию. Это не подобает спутнице бога. Ведь в толпе наверняка нашлись бы и те, кто помнит, как я шествовала рядом с ним, разделяла его величие и славу.

Нет, Рим. Клянусь, эти глаза тебя больше не увидят.

Несколько недель новостей не было вовсе. Мардиан старательно доводил до моего сведения все слухи и толки, все, что приносило ветром, но и только. Голова моя трещала, мне приходилось дни напролет сидеть за письменным столом, выслушивая доклады об урожае, налогах, портовых сборах… Пока в один прекрасный день не пришло новое сообщение.