Гобелен - читать онлайн книгу. Автор: Карен Рэнни cтр.№ 66

— Лаура, что с тобой? — спросил Бевил.

— Просто у меня нет слов, дядя. Тебе не кажется это странным?

«Нет, не кажется», — думал Бевил, глядя на женщину, теперь уже совсем не похожую на ту девочку, которую он когда-то знал. Слишком остро она чувствовала, слишком яркой была ее любовь, слишком молчаливой была скорбь по двойной утрате: ведь Лаура потеряла и мужа, и ребенка. Может, иссяк колодец ее чувств?

— Дитя мое. — Бевил положил ей руку на плечо. — Тебе требуется время. Время, чтобы привыкнуть к этой замечательной новости, чтобы принять ее.

— Возможно. — Она осторожно отстранила руку дяди.

— Может, Алекс уже подъезжает к Хедцон-Холлу? — предположил Бевил. — Может, он будет там ждать?

Лауре вдруг захотелось рассмеяться.

Алекс в Хедцон-Холле — как раньше! Как будто вообще ничего не происходило. Прошлое откатилось, как откатывается волна от берега.

Но ведь прошлое не может откатиться, словно волна. Время не может повернуть вспять.

Дядя требовал от нее невозможного.

И все же — где радость?

Она боялась воспоминаний — боялась вспоминать Алекса, боялась представлять, как он стоит в дверном проеме, не желала вспоминать его улыбку, его смех, его шутки. Не хотела ощущать его родной запах. Она не хотела вспоминать его походку, его хромоту, его красоту, прятавшуюся под шрамами.

Дядя Бевил был прав. Она не могла принять услышанное. И все же — почему в душе нет радости?

— Ты непременно захочешь вернуться домой, — сказал Бевил.

— Нет, не захочу, — не задумываясь, ответила Лаура.

— Не захочешь? — Бевил смотрел на нее во все глаза. — Но ведь Алекс будет ждать тебя…

— Будет? — Она наконец-то отвернулась от окна и пристально посмотрела в глаза Бевила.

— Ну… раз ты не хочешь возвращаться, что же ты намерена делать?

— Дядя Бевил, я пока не знаю, не решила… — Лаура посмотрела на сундуки, стоявшие посреди комнаты. Она понимала, что рано или поздно ей придется принять решение…

Услышав, как хлопнула дверь, — это ушел дядя Бевил, — Лаура зажмурилась.

Алекс был мертвым, а теперь ожил.

Господи, ну почему она ничего не чувствует?

После того как Лаура узнала о смерти мужа, она ежедневно молилась о том, чтобы сегодняшний день настал. Она предлагала Богу сделку: обещала отдать свою жизнь в обмен на его жизнь. Когда стало очевидно, что чудес не бывает, что воскресения не будет, она начала свыкаться с мыслью о том, что Алекс умер, и это окончательно.

Вначале ей приходилось переступать через боль, поскольку способа избежать боли все равно не было. В душе ее образовалась зияющая пустота. Она покорно несла свой крест — так черепаха носит на спине свой панцирь, свой дом. Потом она привыкла к тому, что боль и эта пустота в душе — ее сущность, и с ней стали происходить любопытные изменения. Она начала любить и лелеять эту свою боль, казалось, боль поселилась в ней навечно. Скорбь не отпускала ее ни на день — она просто стала ее частью.

А теперь ей предстояло отринуть эту скорбь, предстояло начать новую жизнь — вернее, вернуться к прежней жизни.

Но ведь она не могла стать прежней Лаурой?

Прежней Лауры больше не существовало. Та Лаура была избалованным, капризным существом, свято верившим в то, что жизнь предсказуема, знавшим, что улыбкой можно всего добиться. Она могла лгать и находить оправдание собственному эгоизму, потому что ее поступки всегда находили поддержку и одобрение. Ей казалось, что она всегда будет счастлива и что ее всегда будут любить. Казалось, что с ней никогда ничего плохого не случится. /

Да, она была избалованным ребенком, не имевшим представления о долге и об ответственности. Она была беззаботной девочкой, абсолютно уверенной в том, что всегда будет выходить победительницей из поединка с судьбой. Но прежней Лауры, сентиментальной и легкомысленной, уже не существовало.

Та Лаура умерла.

За последние два года она поняла, что должна не только научиться жить без Алекса, но и научиться жить в ладу с собой.

Она стала старше и мудрее и теперь, несмотря на молодость, смирилась с тем, что люди смертны, и понимала, что жизнь очень скоротечна. То время, что она провела с детьми, лишь укрепило ее в этой вере: едва ли не каждый день ей приходилось видеть смерть несчастных…

Лаура не тратила время на удовлетворение собственного тщеславия. Она не интересовалась модой, была скромна в быту и не любила сплетен. Принимая решения, полагалась лишь на себя. И сама распоряжалась своим имуществом.

Она жила там, где хотела жить, и общалась с теми, с кем хотела общаться. Если раньше она поступала сообразно своим сиюминутным желаниям, не задумываясь о последствиях, то теперь тщательно взвешивала все «за» и «против». Она проявляла мужество и решительность, когда боролась за права несчастных детей. Она даже не побоялась бросить вызов такому могущественному человеку, как Уильям Питт.

Нет, она уже не была прежней Лаурой.

Новая Лаура не стала бы устраивать глупейший маскарад, дабы заполучить Алекса. Она не стала бы терпеть интриги Питта, затеявшего тайную переписку с ее мужем. И эта новая Лаура не сидела бы дома, охваченная скорбью, если бы узнала об отъезде мужа. Она разозлилась бы на него и, вместо того чтобы покорно дожидаться его дома, отправилась бы следом за ним, даже если бы ей пришлось рожать во время морского сражения.

Она бы требовала от него любви, не желая с благодарностью принимать редкие признания. Она бы стала ему настоящей помощницей и не чувствовала бы себя девочкой, наивным ребенком…

Алекс одарил ее любовью и страстью, но его смерть преподнесла ей неожиданный и еще более дорогой подарок.

Его смерть заставила ее повзрослеть.

Странно… Ей очень хотелось рассказать Алексу о том, чему она научилась, но ведь именно из-за того, что он погиб, она смогла научиться всему этому.

Да, она очень быстро повзрослела.

Она могла бы сравнить себя со свечой, горевшей ярко и сгоревшей слишком быстро. Она сожгла себя во имя Алекса. Когда от нее совсем ничего не осталось, собрала оплавившийся воск и слепила себя заново. На этот раз она горела не так ярко, но пламя было ровнее, так что затушить его не так-то просто.

Алекс был ее прошлым, человеком из того прошлого, которое никогда не вернется, как она сама не сможет стать прежней Лаурой. Алекс был ее идолом, ее богом, ее единственным другом. Теперь она чувствовала себя отрезанной от собственного прошлого. Та девочка, что так отчаянно его любила, стала другим человеком.

Она еще могла мысленно представить ту девочку, какой была когда-то, но видела себя прежнюю как бы со стороны. Та наивная девочка стала ей чужой, ибо теперь она, Лаура, была мудрой и зрелой женщиной.