Дарю вечную молодость - читать онлайн книгу. Автор: Александра Кравченко cтр.№ 38

— Ну… я как-то оставлял Евгении этот номер… на всякий случай. Вдруг, когда наш домашний телефон будет занят, ей надо будет срочно позвонить.

Виктор с досадой почувствовал, что его слова звучат неуверенно, словно он оправдывается. Да и близость Инги сейчас была ему тягостна, хотелось стряхнуть ее руку со своего плеча. А ведь когда-то каждое прикосновение этой женщины безумно его волновало. Он даже думал, что в объятиях Инги излечится, наконец, от наваждения но имени «Марина»…

Разговор с Ингой был прерван появлением дочери. Регина влетела в комнату, напевая какой-то шлягер в стиле рэп, уселась на край стола и принялась тараторить о своих успехах. Красивая десятилетняя девочка, уже твердо уверовавшая в собственную избранность, она чем-то напоминала Виктору его самого в детстве. Регина готовила себя к карьере эстрадной певицы, и Виктор заранее знал, что поможет ей осуществить эту мечту, даже если специалисты определят, что голос у нее слабоват, а слух далек от абсолютного. Девочка и сейчас уже чувствовала себя звездой, и все ее разговоры были об успехе у мальчиков, о стильных нарядах от таких-то фирм, о зависти подружек. Виктор любил Регину со всей силой отцовских чувств немолодого человека, любил больше, чем Алексея и Светлану, с которыми всегда был гораздо строже и требовательней, чем с этой тщеславной, эгоистичной и не по годам кокетливой девочкой. Стоило Регине обнять его за шею и прошептать: «Ты у меня самый лучший папочка на свете», как он ей все прощал. Иногда, правда, Виктор пытался Регину воспитывать, укорял, что девочке недостает скромности. Но Инга в таких случаях подходила к нему поближе и вкрадчиво напоминала: «Ты же сам всегда считал, что скромность — не достоинство. Разве не так? Если она дома привыкнет быть скромной, то и в других местах будет такой же. А это непродуктивно». И он в глубине души отдавал себе отчет, что ему даже нравится очаровательная дерзость дочери, равно как и другие ее недостатки. Ведь только любовь к этому позднему ребенку могла по силе сравниться с той, которую Виктор когда-то испытывал к Марине.

Серый «Жигуленок» появился перед дачей из пелены промозглого ноябрьского дня. Выглянув на веранду, Виктор Голенищев увидел Леонида и Ксению, медленно идущих по каменной дорожке — единственному твердому мостику среди мокрой вязкости садовой земли. Виктор узнал в спутнице Леонида ту самую женщину, с письма которой все и началось. Теперь он порой жалел, что принял опрометчивое решение докопаться до правды. Чем дальше Виктор углублялся в эту загадку, тем трудней ему становилось. А после вчерашнего разговора с Евгенией Потоцкой он и вовсе не спал, находясь под впечатлением неприятного открытия, перебирая в памяти многие подробности своих отношений с Мариной.

Виктор приехал на дачу заранее, чтобы без помех прослушать диктофонную запись своего разговора с бывшей тещей. Несколько фраз Евгении он стер, не желая доверять ушам следователя то, что было слишком личным и не имело отношения к тайне убийства. Но в памяти Виктора эти фразы засели прочно. Когда он спросил Евгению «Почему же Марина не обратилась за помощью ко мне, ведь я все-таки Алешин отец?», старуха своим надтреснутым, но все еще звучным меццо-сопрано сурово ответила:

«Потому что она никогда не обращалась за помощью к людям, смотревшим на нее свысока. А ведь вы, Виктор, как и ваши родители, не принимали Марину всерьез, считали легкомысленной и непрактичной. Вы не понимали, сколько в ней на самом деле ума и душевной силы». Эти слова Евгения произнесла с таким видом, словно была не впавшей в слабоумие 76-летней старухой, а примадонной, вышедшей на сцену в партии Кармен или Амнерис. А Виктор после ее слов едва не застонал от горечи…

Евгения Потоцкая-Шувалова отнеслась к визиту бывшего зятя спокойно. Виктору повезло в том плане, что она как раз пребывала в здравом уме и почти не заговаривалась. Ее довольно ровное настроение объяснялось тем, что со дня на день она ожидала приезда своего единственного и любимого внука Алешеньки. Но при этом она без всякого здравомыслия уверяла, что непременно уговорит Алешеньку остаться в России, где он скорее найдет свое место в жизни, чем на чужой земле. Тут же в качестве аргументов она приводила вещи совершенно романтические, цитировала пушкинские строки «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Виктору понадобилось немало изобретательности, чтобы перевести разговор на интересующие его вопросы. Когда он, словно невзначай, заговорил о драгоценностях, реакция Евгении была довольно странной. Она тут же воскликнула: «Правильно! И это Алеша должен вспомнить! Ведь мы с его матерью последнее наше фамильное достояние отдали за него. Можно сказать, наши предки из прошлого века спасли своего неосторожного потомка. Вот я и говорю: здесь его место, здесь и спасение и память!..» Сперва Виктор решил, что старуха заговаривается. Но после нескольких наводящих вопросов разобрался, о чем идет речь. Оказалось, что полтора года назад Алексей, решившись приобщиться к игорному бизнесу, «прогорел» на крупную сумму. А, поскольку заведение контролировали какие-то чеченцы, то Алешу, что называется, поставили на счетчик. Марина, узнав об этом, решила сама поговорить с главным авторитетом чеченской группировки. Когда ей назвали сумму долга, который увеличивался с каждым днем, она решила срочно продать бриллианты, чтобы еще успеть уложиться в эту сумму. Таким образом, с помощью фамильных драгоценностей, Марине и Евгении удалось «выкупить» Алексея, и он клятвенно пообещал больше не гнаться за бешеными деньгами. Об этой их «сделке» знала только Лиля Чубарова, которая и помогла найти покупателя — им оказался отец одного из ее студентов, нефтяной магнат то ли татарского, то ли башкирского происхождения. После такой страшной встряски Алеша вернулся к своему проверенному туристическому бизнесу, который хоть и не приносил ему больших доходов, но зато позволял спокойно спать. Через какое-то время он поехал во Францию погостить у своего двоюродного дяди — потомка брата Евгении, осевшего в эмиграции еще с гражданской войны. Там Алексей и познакомился со своей будущей невестой, у которой предки тоже были русскими эмигрантами. Недавно молодые люди обвенчались и поселились недалеко от Парижа. Но Евгения все еще наивно полагала, что Алеша и его супруга могут и должны жить на своей исконной родине. Виктор, конечно, понимал, что сын и новоиспеченная невестка в России никогда не осядут, но разубеждать старушку не стал, пусть надеется.

Больше всего Виктора потрясло нежелание Марины обращаться к нему даже в самые трудные минуты, когда опасность угрожала их сыну. Он бы дорого дал, чтобы узнать, какие чувства двигали ею: гордость, стремление быть сильной или ненависть, а то и презрение к человеку, бывшему ее мужем и отцом единственного ребенка. Лучше бы это была ненависть, ведь ненависть часто граничит с любовью. А вот презрение — никогда, презрение напрочь убивает любовь. «Поздно, поздно, — думал Виктор, качая головой из стороны в сторону. — Вовремя надо было разбираться в ее чувствах, в ее душе, а не строить из себя супермена…»

Именно в минуту этих болезненных раздумий и появился возле дачи серый «Жигуленок». Конечно, Виктор мгновенно взял себя в руки, встретил гостей приветливо, даже изобразил на лице улыбку. Ко времени их приезда он успел растопить камин, и теперь все трое уселись поближе к огню.