Все еще будет - читать онлайн книгу. Автор: Афанасия Уфимцева cтр.№ 13

– Боюсь, ваш сын неправильно информировал вас о моем интересе к нему, – смогла лишь возразить Маргарита, вставая из-за стола.

– Мой сын мне об этом ничего не говорил. Видимо, вы совсем не знаете Ивана, если подумали о нем такое. Я просто предвижу, чем все это закончится. В городе нет ни одной молодой особы, которая не мечтала бы оказаться в его объятиях. – Ее тонкие губы поежились в плохо скрываемой усмешке.

– Одна есть, я это точно знаю, а про других не могу судить, – растерянно ответила Маргарита, вся вспыхнув. Чувствуя, как кровь приливает к ее лицу, еще больше раскраснелась и разволновалась.

– Я прошу вас лишь об одном: пообещайте мне здесь и сейчас, что не будете добиваться расположения моего сына. Мне достаточно вашего честного слова, – при этих словах Елизавета Алексеевна нехорошо улыбнулась.

Оправившись от смущения, Маргарита тихо, но весьма решительно и с достоинством отвечала:

– Ничего обещать я вам не буду – и не потому, что вынашиваю какие-то планы. Это ниже моего достоинства – давать подобные обещания. Я думаю, что по этому вопросу вам будет проще договориться со своим сыном, чем со мной.

Она ушла не прощаясь, ощущая себя по-детски глубоко несчастной. На глаза чуть было не навернулись слезы. Но ничего, удержалась. Хотя один Бог ведает, чего ей это стоило.

На набережной по какому-то роковому стечению обстоятельств столкнулась с Иноземцевым. Судя по всему, он пребывал в радужном настроении. Как Иван Григорьевич ни настаивал, она категорически отказалась от его предложения проводить ее до дому и всю дорогу не могла успокоиться от пережитого унижения.

Установить контроль над расшатавшейся нервной системой удалось лишь после того, как она посмотрела на ситуацию со стороны, узрев, что от яблонь в человеческой истории одни только искушения и неприятности. Не говоря уже о зизифусах и мандрагорах.

Тем же вечером, читая книгу перед сном, опять вдруг вспомнила неприятный разговор. Только не неприятную его часть, а поразительную. Подумала: «С чего это вдруг Иван Григорьевич обо мне много говорит? Исхудал опять же. М-да…»

Загадочно улыбнулась. Выключила свет. Заснула хорошо, спокойно.

* * *

В следующее воскресенье солнце светило еще заманчивее, ветер же вовсе стих. Но переживания были еще слишком свежи, и Маргарита решительно отказалась от мысли спуститься к реке после службы в Покровском храме.

В понедельник зарядил студеный, безотрадный дождик, и стало ясно, что нежаркое северное солнце вновь обогреет своими лучами не избалованных теплом жителей Северного Заречья в лучшем случае к Пасхе. Но к концу недели тучи неожиданно рассеялись и природа подарила горожанам, уже начавшим утеплять свои дома к зиме, еще один день настоящего летнего тепла.

Проснувшись ранним воскресным утром, Маргарита увидела в окно реку, переливающуюся на солнце, медленно плывущий белый теплоход, одинокие лодки рыбаков, и желание спуститься к реке стало непреодолимым. Сразу после службы отправилась к старой пристани.

Над рекой, собравшись в огромный рой, летали тысячи стрекоз. На набережной столкнулась с Аристархом Павловичем Оболенским. Он, как вожак стаи, вел за собой членов биологического кружка. На его руке восседала огромных размеров стрекоза.

– Вы только посмотрите, – восторженно начал он, обращаясь скорее к Маргарите, чем к кружковцам, – какой сегодня день! Массовый лёт стрекоз – явление крайне редкое. В учебниках описан случай, зафиксированный в 1852 году под Кенигсбергом. Рой двигался непрерывно с девяти часов утра до позднего вечера, летел на высоте десять метров и представлял сплошную массу в пятнадцать метров ширины и в три метра высоты.

Смерил взглядом свой «рой» и выставил вперед руку со стрекозой:

– А теперь посмотрите, какие волосатые ноги у стрекозы. И кто мне скажет, зачем ей такие ноги? Никто не знает, а я скажу. С их помощью она, как сетью, захватывает насекомых. На лету подносит добычу ко рту и на лету может ее пожрать.

Не разделяя восторгов Оболенского по поводу устройства стрекозы, Маргарита распрощалась с натуралистами и медленно пошла вперед – вдоль набережной, детской купальни и городского пляжа. Дальше был яхт-клуб, от которого дорога вела в Нагорную Слободу. Подъем был довольно крутой, дорога вымощена грубым камнем, и Маргарита редко выбирала этот путь. Но сегодня она пропустила первый поворот на Нагорную Слободу, возвращаться не хотелось, и она двинулась вперед, к яхт-клубу.

Плавно качаясь на волнах, к причалу подходила большая белая яхта с загадочным названием Could Be. Среди веселой, преимущественно женской, компании выделялся высокий темноволосый мужчина. На нем были щегольские белые брюки и сине-белый свитер. Легко спрыгнув на пирс, он галантно помог дамам спуститься по трапу. Высокая брюнетка с длинными распущенными волосами задержалась у трапа и, обняв дамского угодника за шею, нежно поцеловала в щеку. Он что-то сказал ей в ответ, и вся компания разразилась смехом. Это был не тот смех, который называют дружным, а, скорее, эклектичное сплетение кокетливого похихикивания, грубых басистых перекатов и сердечного, добродушного хохота. От такой чудовищной какофонии Маргарита невольно поморщилась.

Возможно, эта сцена не вызвала бы у нее столь неприкрытого раздражения, если бы пижоном и душой компании, а также источником сердечно-добродушного смеха не был Иноземцев.

Поймав ее неодобрительный взгляд, он загадочно улыбнулся. Она же отвернулась и невесомой, грациозной походкой быстро зашагала в гору.

В том месте, где дорога делала крутой поворот, Маргарита невольно обернулась. Развеселая компания уже покинула пирс. Иноземцев сидел один на носу пришвартовавшейся яхты и, как показалось Маргарите, смотрел в ее сторону.

Попойду – остановлюся,

Посмотрю на высоту.

Умный любит за характер,

А дурак – за красоту.

Восседая на носу своей яхты и смотря вслед гордо удаляющейся Маргарите Северовой, Иван Иноземцев пришел к весьма неутешительному, печальному выводу: он влюбился. Глупо, по-идиотски, безнадежно. И даже позволил себе на мгновение возрадоваться, когда она, почувствовав его взгляд, обернулась. Но уже в следующую секунду раскис, трезво рассудив, что ситуация аховая и радоваться, собственно, нечему.

Вот уже больше года, как он пребывал в счастливейшем, почти блаженном, состоянии, излечившись от наваждения, свалившегося на него пять лет тому назад. И звали это наваждение Зинаидой Лавровой. Он впервые увидел ее в Североречинске, на гастролях известного московского театра. Пришел на спектакль не из любви к Мельпомене, которой совершенно не страдал, поскольку с детства к хождению по театрам приучен не был, а по необходимости: решил зазвать популярную труппу в Вольногоры – так сказать, создать еще одну приманку, или культурную составляющую курорта.

Давали «Чайку». Пьесу начал смотреть без интереса. А потом вдруг зацепило, что-то зашевелилось, поднялось в груди. После спектакля вышел законченным театралом. А познакомившись с Зинаидой Лавровой, непревзойденно игравшей Нину Заречную, он просто пошел в разнос. Дожил до тридцати лет, а крыша покосилась, а затем и полностью съехала впервые. По ее звонку садился за руль и мчался в Москву, чтобы пробыть вместе какие-то два часа. Выстроил в Вольногорах для нее театр. Перестроил под нее свой дом – в надежде на то, что она когда-то решит в нем поселиться. Так продолжалось довольно долго – до тех пор, пока однажды не совершил непростительную глупость: не дождавшись ее звонка, объявился в столице по собственной инициативе. Так сказать, с приятным сюрпризом.