Все еще будет - читать онлайн книгу. Автор: Афанасия Уфимцева cтр.№ 12

– Я вам показывала мои растения? – промолвила Елизавета Алексеевна и ласково улыбнулась. Зубы у нее были не по возрасту белые и крепкие.

– Нет, но с удовольствием посмотрю, – бодро улыбнулась Маргарита в ответ.

Вошли в дом – не через парадный вход, а через небольшую неприметную дверцу. Проследовали тоскливым темным коридором, за которым была еще одна дверца, тоже неприметная. Как только она отворилась, глаза вдруг ослепил пронзительный свет, пахнуло бананово-лимонными тропиками: влажный теплый воздух был пропитан затейливой смесью запахов цветов, сырой земли и еще каким-то незнакомым пряным ароматом. Ну чем не райские кущи!

Елизавета Алексеевна не ограничивалась лишь простым перечислением растений. За кратким ботаническим описанием очередного представителя флоры неотвратимо следовал рассказ о местах распространения, условиях взращивания, медицинском применении и даже токсичности, если таковая имела место быть.

– Вот здесь у меня араукария, дальше диффенбахия, спатифиллум, мединилла, замиокулькас.

По поводу лечебных свойств всей этой зелени у Маргариты, конечно же, возникли сомнения, но сдержалась, вежливо промолчала. Хотя и подумала: ну в то, что аморфофаллус снижает уровень сахара в крови, поверить можно, поскольку легко проверить опытным путем. Но вот каким образом установили, что диффенбахия повышает вероятность зачатия, вообще непонятно. Или как белые фиалки лечат депрессию? Или каким образом амариллис может поспособствовать счастливому замужеству? Весьма сомнительно. Впрочем, кто его знает. Каких только чудес не бывает! На всякий случай, проходя мимо амариллиса, легонько коснулась его розовых цветочков рукой.

На замиокулькасе у Маргариты появилась некоторая обреченность во взгляде, в организме включились защитные механизмы, и она начала отключаться. Быстро уловив затухание интереса, хозяйка добавила голосу густоты и твердости:

– А вот там цитрусовые… Ну хорошо, пойдемте смотреть историческую часть.

Преодолев симпатичный мостик, проложенный через небольшой водоем, в котором сидела черепаха, очутились в уютном закутке.

– Здесь у меня собраны растения, упомянутые в Библии, – с легкой гордостью объявила Елизавета Алексеевна, изящно взмахнув рукой. – Не все, конечно. Вот зизифус, из которого был сделан терновый венец Христа.

Маргарита дотронулась до острой колючки – больно укололась. Подумала: «Я бы дома такой цветок выращивать не стала». За зизифусом следовали миниатюрный кедр, смоковница (а попросту инжир, известный наиболее продвинутым ботаникам и как фиговое дерево) и даже мандрагора (кто бы мог подумать, что это не выдумка Джоан Роулинг). «Для полноты коллекции надо бы полынь и чечевицу посадить», – мелькнуло в голове у Маргариты.

За библейскими растениями были растения-подарки (тоже предмет нешуточной гордости Елизаветы Алексеевны).

– Кстати, эта красавица-азалия – знак внимания от Николая Петровича, вашего отца («Уф, успел отметиться», – подумала Маргарита.) А вот эту эхмею мне подарил один сенатор, он часто у нас отдыхает. Она цветет только один раз. Мне кажется, что скоро зацветет. Не сомневаюсь, что зацветет.

Елизавета Алексеевна без устали порхала по оранжерее. Глаз горел. Голос пел. Морщинки на лице разгладились. «Выходит, какой-то лечебный эффект у всей этой зелени все-таки есть», – сказала себе Маргарита.

– Это небольшое оливковое дерево Ване подарил Моисей Борисов – он несколько раз был в нашем городе на гастролях. Почему-то засохло. И уход был по всем правилам. Придется выбросить. А жаль. Очень жаль.

Маргарита задумалась. Борисов был славен нетрадиционностью сексуальной ориентации. «И он дарит подарки Иноземцеву? – насторожилась она. – К чему бы это?» Сказала себе решительно и твердо: «Меня ориентация Ивана Григорьевича совершенно не интересует. И точка».

Оставшуюся часть лекции внимала в пол-уха, пребывая в мучительнейших сомнениях. Высохшее оливковое дерево прочно зацепилось в ее многодумной голове. Так все-таки похож или нет? Да нет же, решительно не похож. Не похож совершенно. Или похож? Она, безусловно, придерживалась самых широких взглядов, но в данном конкретном случае ее широкие взгляды каким-то замысловатым образом сужались, не оставляя Ивану Григорьевичу Иноземцеву никакой свободы выбора.

К счастью, дендропоход был не слишком долгим. Это, конечно же, не Королевский ботанический сад Кью [9] , но впечатление почему-то осталось довольно сильное. Может быть, даже более сильное, чем от Кью.

У выхода стояло ухоженное денежное дерево монументальных пропорций. Рядом еще одно – упитанное, мясистое, именуемое долларовым. Впрочем, с общей обстановкой дома оба эти растения, напоминавшие о необходимости диверсификации инвестиционного портфеля, категорически гармонировали.

– А теперь, уважаемая Маргарита Николаевна, почему бы нам не попить чаю? Тем более что все уже готово. – Елизавета Алексеевна взяла Маргариту под руку и, не дожидаясь ее согласия, решительно повела через просторный двор.

Чай пили в открытой беседке, которая была со всех сторон захвачена плющом, уже впитавшим бурные краски осени. Рядом с беседкой, бросая на лужайку объемные пятнистые тени, росла старая яблоня столь любимой у нас коричной породы. Разогретые на солнце, некрупные яблочки излучали исключительный медово-коричный аромат, благодаря которому варенье из них и называют в северных краях царским. Недавно сорванные яблоки лежали на большом хрустальном блюде, рядом стояла вазочка со свежесваренным, еще теплым вареньем, а середину стола занимал внушительных размеров пирог с начинкой из тех же яблок. Над столом жужжала пара надоедливых пчел, привлеченных сладким ароматом.

Елизавета Алексеевна заботливо предложила Маргарите укрыться пледом, если будет холодно, тогда как у нее самой на коленях улегся разомлевший рыжий кот Ипполит. Судя по наглой физиономии, плут он был порядочный и разрешалось ему абсолютно все.

И чай, и вопросы для Маргариты были уже готовы. Отрезая большой кусок пирога, Елизавета Алексеевна спросила:

– Надеюсь, вы иногда нарушаете диету?

Лишних килограммов у Маргариты не было, а посему вопрос этот, скорее всего, подвохов не содержал. Поэтому, не задумываясь, призналась чистосердечно:

– У меня вместо диеты школа, так что и нарушать, собственно, нечего. Я иногда только вечером, придя домой, вспоминаю, что весь день ничего не ела.

Елизавета Алексеевна выжидающе помолчала, некоторое время глядя на раскинувшуюся за домом водную гладь, а затем медленно продолжила:

– Мне нравится, как вы заботитесь о детях. Я об этом знаю со слов Ивана, конечно. Он мне говорил, что в первое время, пока дети привыкали к школе, вы оставались допоздна, дожидаясь, пока они заснут.

– Да, но…

– Мой сын знает обо всем, что происходит в городе и тем более в его школе, – прервала она Маргариту голосом, не терпящим возражений. – Он много говорит о вас. Последнее время ничего не ест, исхудал весь. Все это меня беспокоит. Боюсь, вы не приживетесь здесь и, лишь только ваш отец окрепнет после постигшей его утраты, без сожаления покинете нас. Впрочем, чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. Я сыта по горло мигрирующими дамочками, которые портят жизнь моему сыну самыми изуверскими способами. Поэтому я прошу вас не давать ему поводов полагать, что вы интересуетесь им, – завершила она, еще больше похолодев глазами.