Воспоминания фаворитки [= Исповедь фаворитки ] - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 184

Как только замок Сант’Эльмо сдался и король тем самым полностью восстановил свою власть над Неаполем, джунта, учрежденная кардиналом, была распущена, ибо ее правление признали слишком мягким. Только двух самых неистовых ее членов оставили у кормила правления. Этих двоих звали Антонио делла Рокка и Анджело ди Фьоре.

Новой джунте (ее назначение происходило на борту «Громоносного») было поручено судить и карать разного рода виновных, которых король потрудился указать сам. Список был длинен; так длинен, что — вымолвить страшно! — возникло опасение, будто палач, получавший десять дукатов за казнь, слишком быстро составит себе состояние, если его труды будут оплачиваться как прежде. Поэтому фискальный прокурор, барон Джузеппе Гвидобальди, вызвал его к себе и принудил согласиться на месячное жалованье в сто дукатов вместо десяти дукатов за казнь.

Теперь мне предстоит рассказать ужасную, невероятную, почти сверхъестественную историю: вспоминая о ней, я содрогаюсь и поныне, хотя с тех пор протекло уже четырнадцать лет.

Король провел целую неделю на борту «Громоносного», не пожелав ни разу сойти на берег и не принимая никого, кроме исполнителей своих мстительных планов. И вот однажды какой-то рыбак, проведший ночь в заливе, где он занимался рыбной ловлей, подплыл на своей лодке к флагманскому судну и, продавая свою рыбу, сказал офицерам, что видел, как адмирал Караччоло поднялся со дна моря и, плывя под водой, направился в сторону Неаполя. Офицеры пересказали услышанное Нельсону, и тот захотел сам допросить рыбака. Этот человек повторил то же, что сказал вначале, и поклялся Мадонной, что говорит чистую правду.

Моряки, даже когда разум в них очень силен, всегда склонны к суевериям. И Нельсон, хоть не поверил ни единому слову рассказа, все же решил посмотреть, что же на самом деле могло так возбудить воображение рыбака. Погода стояла прекрасная, и он предложил королю совершить прогулку по заливу. Королю на борту «Громоносного» не хватало развлечений, и он принял предложение; Нельсон направил свой корабль туда, куда указал рыбак. Но не успели мы пройти и полумили, как вахтенные офицеры, находившиеся в носовой части судна, заметили тело: внезапно поднявшись по пояс из воды, оно, казалось, двигалось навстречу. Они тотчас позвали капитана Харди, и тот узнал покойника, хотя его тело покрывали водоросли, ведь с тех пор, как его утопили, прошло уже много времени.

Мы — король, Нельсон, сэр Уильям Гамильтон и я — были на корме. Капитан Харди, подойдя, прошептал что-то на ухо Нельсону, который тут же отправился на нос корабля и тоже узнал Караччоло.

Он тотчас приказал лечь в дрейф.

Теперь предстояло объявить странную новость королю. Это взял на себя сэр Уильям.

Король не мог поверить услышанному, однако он заметно побледнел и поспешил на нос корабля.

Я хотела тоже встать и последовать за остальными, но напрасно: ноги отказывались держать меня. Я уронила голову на руки и зажмурилась, чтобы не увидеть ничего, даже сквозь пальцы.

При виде странного явления Фердинанд отшатнулся шага на три.

— Что это значит? — пробормотал он, обращаясь к моему мужу.

— Государь, это Караччоло: проведя под водой девятнадцать дней, он всплыл на поверхность, чтобы попросить у вашего величества прощения за преступление, совершенное им против вас.

Но присутствовавший здесь же капеллан рискнул заметить:

— Возможно также, что он просит о христианском погребении.

— Так пусть он его получит! — закричал король и устремился в каюту Нельсона.

Соответственно, Нельсон приказал вытащить тело из воды, погрузить в шлюпку и отвезти в маленькую церковь святой Лючии, прихожанином которой князь был при жизни.

Когда это распоряжение выполнялось, я удалилась в свою каюту. С меня было довольно того, что я видела несчастного Караччоло висевшим на рее фок-мачты «Минервы», чтобы теперь еще оказаться лицом к лицу с его трупом, пробывшим девятнадцать дней под водой!

Но, какое бы отвращение ни рождало во мне подобное зрелище, спасаясь бегством, я не удержалась и бросила взгляд в сторону злополучного мертвеца, снова увидев эти спутанные волосы, эту всклокоченную бороду, с какими Караччоло предстал передо мной, когда его, связанного, втащили на борт «Громоносного»; только лицо приобрело зеленоватый оттенок и глаз, кажется, не было: наверное, их выгрызли крабы.

Я поняла, какой ужас при этом зрелище должен был испытать король Фердинанд, приказавший умертвить его, если даже я, виновная лишь в том, что допустила эту казнь, кажется, чуть не лишилась рассудка.

Потом я узнала от сэра Уильяма, со своим обычным хладнокровием наблюдавшего все подробности события, что к ногам трупа были подвешены два пушечных ядра, и под их тяжестью он должен был опуститься на дно. Однако они оторвались вместе с частями конечностей и привязывавшими их кожаными ремнями, и потому, как считал капитан Харди, тело поднялось на поверхность несмотря на огромный груз в двести пятьдесят фунтов.

Неаполитанский адмирал был похоронен в маленькой церкви святой Лючии.

Когда «Громоносный» возвратился в гавань и я снова поднялась на палубу, еще охваченная ознобом от только что увиденного (правда, лишь краешком глаза), мне тут, как на грех, сообщили о каком-то матросе, в пьяном виде поднявшем руку на начальника и только что приговоренного к смерти.

Моя душа была расположена к милосердию. Мне казалось: если я спасу жизнь человека, пусть и провинившегося, то облегчу бремя, стеснившее мою грудь, и перед Господом искуплю свою вину в том, что не помешала погибнуть другому.

Я спросила, как зовут приговоренного, и мне сказали, что его имя Томас Кемпбелл.

Это меня поразило: я почувствовала, что оно, несомненно, каким-то образом связано с воспоминаниями о моей юности.

Я напрягла память; перед моими глазами стали проплывать картины далекого прошлого, и я вспомнила, как совсем юной девушкой работала нянькой у Хоарденов и как однажды, отправившись с детьми на прогулку, встретила девиц из пансиона миссис Колманн, в котором одно время воспитывалась сама. Мои прежние товарки гордо прошли мимо, подняв меня на смех в моем новом незавидном положении, и лишь одна отделилась от их стайки и подошла, чтобы поцеловать меня, — эту девочку звали Фанни Кемпбелл.

Не знаю почему, но стоило мне услышать это имя, весьма распространенное в Англии, как мне пришло в голову, что приговоренный, должно быть, приходится родственником той девочке, что так дружелюбно обошлась со мной тогда, когда все другие обливали меня презрением.

Я позвала к себе капитана Харди (мне приходилось общаться с ним чаще, чем с другими офицерами, поскольку он был лучшим другом Нельсона) и попросила его сообщить мне некоторые подробности относительно приговоренного, а главное, сказать, из каких краев он родом. Харди не знал о нем ничего, но он приказал принести протокол суда, и оттуда я узнала, что осужденный родился в городке Хоардене. После этого я более не сомневалась, что это брат бедной Фанни Кемпбелл, и стала просить Харди провести меня к узнику, но никому об этом не говорить. Капитан сначала отказывался, но я была так настойчива, что он уступил. Тогда он провел меня по трапам и лесенкам, которыми пользовались только матросы, в трюм, где был заперт этот бедняга, закованный в кандалы.